Практически ни один из рассказов о фильмах советской поры, тем более кинокомедиях, не обходится без упоминаний о разгуле цензуры, которая, по мнению многих экспертов, свирепствовала почище, чем опричный террор. За самые, казалось бы, невинные отступления от единственно правильной линии в искусстве она готова была убрать на полку любой самый талантливый фильм или, в лучшем случае, безжалостно исковеркать творения мастеров кино, отсекая от них, назло скульптору Микеланджело, все лучшее и нужное. Что же, как говорится, из песни слова не выкинешь, и цензура в лице Госкино в эпоху застоя действительно существовала, и при этом не сидела без работы. Хотя не стоит забывать, что Госкино было, по сути, специализированным министерством и занималось в основном не цензурой, а финансированием и производством фильмов, а также контролировало их прокат. И было бы странным, даже по современным демократическим представлениям, если бы организация-инвестор (или спонсор?) не пыталась, в той или иной форме и с той или иной степенью жесткости, провести в жизнь свои идеи и представления о том, чего хочет, а точнее, чего должен хотеть советский зритель и что он категорически не приемлет и решительно осудит. В какой степени идеологическая цензура повлияла на фильм Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию»? В любом случае, он был выпущен на большой экран и сделал в прокате громадные сборы. Но быть может, прокатный вариант комедии был отредактирован до неузнаваемости? Сразу же отметим, что в отборе исполнителей режиссера никто не ограничивал; на роль Ивана Грозного Гайдай хотел взять Юрия Никулина, который уже был героем нескольких его фильмов, но актер, по ряду причин, сам отказался от участия в съемках. Большинство других артистов, участвовавших в этом фильме, тоже работали с ним раньше, и Гайдай хорошо знал как сильные стороны, так и недостатки каждого (а у кого их нет?). Съемки фильма начались в августе 1972 года, в апреле 1973 года он был сдан в дирекцию «Мосфильма». Оценив картину в целом положительно, дирекция все-таки потребовала внести в нее ряд поправок. В чем, в принципе, нет ничего удивительного — должна же была эта организация как-то оправдывать свои права на существование? Фото: постер к фильму Что же представляли из себя внесенные в фильм поправки? Кинокритик Ф. И. Раззаков в книге «Иван Васильевич меняет профессию» пишет: Надо было сократить следующие эпизоды: погоню за Жоржем Милославским (в фильме осталось только ее начало — когда Жорж удирает от милиции, облачившись во врачебный халат), пребывание царя в квартире Тимофеева (изъяли эпизод, где Иван Грозный жарит на кухне котлеты), забавы Жоржа в царских палатах, разговор в телефонной будке, улицы Москвы и др. Я не думаю, что длительность погони хоть сколько-нибудь повлияла на качество ленты, благо погонь в ней и так предостаточно, равно как есть и виды улиц Москвы. Что же касается котлет, не так просто определить, было это изменение цензурным или чисто редакторским. В одной из статей о фильме я прочел, что, дескать, чиновники от кино посчитали, что это придает царю слишком легкомысленный облик. Любопытно, а почему тогда не вырезали сцену, где Грозный слушает песню Высоцкого или шепчет что-то на ухо Зинаиде, причем его слова, судя по реакции дамы, явно имеют пикантный характер? Неужели жарка котлет является более фривольным занятием, чем эти эпизоды? При этом, чтобы начать жарить котлеты, Грозному нужно было как минимум узнать сначала о том, что такое газовая плита и как ею пользоваться (котлеты, я подозреваю, существовали и в XVI веке). И не исключено, что эту сцену сочли затянутой или, быть может, излишней, поскольку сам факт того, что Иван Грозный, оказавшись в будущем, быстро начал осваивать новый образ жизни, уже был показан в сцене с магнитофоном и телефоном. «Я занят, пoзвoните пoпoзже!» — говорит царь в трубку, повторяя слова Шурика. Были также изъяты некоторые фразы, прозвучавшие из уст героев. Так, в эпизоде приема послов Бунша восклицал: «Мир и дружба», но в окончательном варианте он произносит другую фразу: «Гитлер капут!» Во время царской трапезы Бунша задавал вопрос: «За чей счет этот банкет? Кто оплачивает это обилие?» — на что следовал ответ: «Народ, ваше величество». В итоге последнюю фразу изъяли, заменив ее более лояльной: «Во всяком случае, не мы», — пишет Раззаков. Честно говоря, во фразе «Мир и дружба» я вижу не больше крамолы, чем в словах «Гитлер капут!». И не исключено, что дирекции она показалась слишком тусклой и невыразительной. Ее нет в пьесе, и создается впечатление, что главным объектом придирок суровых редакторов стали диалоги и сцены, которых не было у Булгакова. Фото: кадр из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» Что, впрочем, вполне логично. Пьеса «Иван Васильевич», несмотря на то что она при жизни автора не ставилась на сцене и не публиковалась, уже прошла когда-то проверку, причем гораздо более строгую — проверку сталинской цензуры. Слова про народ, который оплачивает царский корпоратив — пожалуй, единственное, что подпадает под то, что можно назвать «зверствами» политической цензуры. Скажем так — в целом не слишком много для того, чтобы делать смелые выводы о том, что: Цензоры снова атаковали Гайдая в начале 1970-х после просмотра картины «Иван Васильевич меняет профессию» по той же причине, по которой Сталин запретил «Ивана Грозного» Эйзенштейна. Демонстрация царя в юмористическом ключе показалась бюрократам слишком хулиганской, поэтому несколько эпизодов с участием Юрия Яковлева так и не вошли в финальную версию… Так сформулировал в своей статье с говорящим названием «Невежество Эйзенштейна и нападки на Гайдая: как советское кино жило под цензурой» критик В. Легойдо. Мысль о том, что «строгий цензурный совет пугало изображение царя в комедийном ключе» повторяется и в других публикациях, хотя то, что мы видим в ленте, казалось бы, полностью опровергает ее. Фото: кадр из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» Упоминается, что в другом эпизоде фильма — опять с участием Бунши, когда он удивленно спрашивает: «Что за репертуар у вас?» — дальше шло: «Соберите завтра творческую интеллигенцию. Я вами займусь». Эту концовку тоже изъяли. Было это формой цензуры или просто редактированием? Скорее всего, тирада Бунши была навеяна встречами Хрущева с творческой интеллигенцией — событием, ставшим одним из символов хрущевской «оттепели». Не стоит исключать того, что ее могли изъять по цензурным соображениям. Однако эта правка в конечном счете пошла картине на пользу, поскольку фраза Бунши казалась смешной (и то далеко не всем) лишь до тех пор, пока об этих скандальных встречах еще помнили. Самый, наверное, популярный момент, о котором любят писать критики, связан с демонстрацией шариковой ручки, которую Милославский увел у Бунши и подарил шведскому послу. Ручку в фильме оставили, но убрали крупный план, на котором можно было увидеть, что именно вызвало неподдельный интерес сурового шведского посла. Это была так называемая ручка с перетекающим элементом, изюминка которой заключалась в том, что изображенная на нем девушка в нижнем белье, если перевернуть ручку, оказывалась полностью обнаженной (где-то я прочел, что такого рода сувенирные предметы, привозимые из-за рубежа, имели даже специальное название — «стрип-ручка»). Цензура тут если и была, то скорее не идеологическая или политическая, а чисто моральная. Фильм не имел грифа «Для взрослых» (16+), а показывать такие картинки представителям подрастающего поколения — во всяком случае, на большом экране — в соответствии с представлениями того времени считалось не слишком приличным. В режиссерской версии на вопрос милиции «Где живете?» царь должен был ответить: «Москва, Кремль». Однако эту фразу заменили на слова: «В палатах» (еще одно вопиющее проявление «бесчинств» советской цензуры). В конечном итоге, пишет Ф. Раззаков, фильм был обрезан на 177 метров пленки, после чего Отдел контроля за кинорепертуаром (оказывается, была и такая высокая инстанция) разрешил фильм к прокату на территории СССР. Напомним, что картину ждал настоящий триумф: в 1973 году она стал лидером советского кинопроката, ее посмотрели свыше 60 (!) миллионов зрителей. Продолжение следует…...
Эту статью описывают теги: Леонид Гайдай,
Михаил Булгаков,
цензура
