Алёна Алексина. Суть вещи. – М.: АСТ, CORPUS, 2023. – 576 с. – (Русский Corpus).
О новой книге Алёны Алексиной в «ЛГ» уже писал Вадим Левенталь. Предлагаем вам другой взгляд на это произведение.
Жанру триллера в российской литературе живётся особенно нелегко – ему недостаточно только нагнетать эмоциональную напряжённость и повергать читателя в трепет. Простое соответствие законам жанра лишь приведёт к прозябанию на задворках стеллажей с остросюжетной прозой. Чтобы стать заметным событием, отечественный триллер должен ещё и затронуть социальные контексты, а также проявить изрядный психологизм. Алёне Алексиной в романе «Суть вещи» удаётся пройтись по животрепещущим темам и глубоко погрузиться во внутренний мир весьма необычной героини, не забыв при этом основательно закрутить интригу.
Американский писатель Джеймс Паттерсон афористично сравнил развитие сюжета в триллере с бегом с препятствиями. В этом отношении «Суть вещи» больше напоминает кросс по сильнопересечённой местности – слишком уж тут затруднён путь к конечной цели, к восстановлению справедливости. Отправной точкой и вместе с тем сложным барьером на дороге к искупительной истине оказывается расстройство аутического спектра, которым страдает главная героиня Лиза, тридцатилетняя уборщица с незаурядными математическими способностями. Девушка специфически воспринимает окружающий мир. Она филигранно обращается с цифрами, находя в них комфортное постоянство, взаимодействие с людьми даётся ей с трудом, а чужие слова кажутся ей похожими на предметы – обладают формой, цветом, фактурой.
А ещё с Лизой говорят вещи – прикосновение к тому или иному предмету может вызвать у неё видения из прошлого. Поначалу такая способность кажется чем-то из разряда экстрасенсорики, но постепенно Лиза старается подвести под неё рациональное объяснение: «…никакие это не галлюцинации, никакой не дар <…> Очевидно, вещи рассказывают только то, что можно умозаключить, а мозг достраивает остальное». Однако никакой стройной цепочки суждений, ведущих к итоговому выводу, в духе детективов о Шерлоке Холмсе не возникает. В результате над проникновенными заверениями «то, что говорят мне вещи, – это на самом деле я себе о них говорю» всё равно веет некий потусторонний флёр.
Именно из-за умения говорить с вещами Лиза узнаёт, что известный остеопат, у которого она работает, занимается растлением своих несовершеннолетних пациентов. Попытки сообщить о злодее в правоохранительные органы ни к чему не приводят – даже честный следователь Митя ничем не может помочь, пока нет веских доказательств. К тому же педофил действует не в одиночку – слаженная сеть единомышленников помогает затыкать рты что-то заподозрившим родителям и заметать следы преступлений. Лиза с изрядными прямотой и упёртостью бросается изобличать злодея, обрекая себя на угрозы и преследования. Девушку, которая больше всего на свете ценит упорядоченность, окутывает «вонючая неопределённость», но в то же время в этом некомфортном состоянии скрывается надежда довести дело до конца и вырваться из «внезапного ниоткуда».
От главного героя триллера обычно требуется быть изворотливым и проницательным – именно этих качеств Лиза начисто лишена. Ей – в одиночку и без прописанных врачом таблеток – сложно даже просто ориентироваться в окружающем мире, а ведь ещё нужно вести полноценное расследование. Конечно, вещи многое могут рассказать Лизе, но полученные от них сведения не приобщить к делу – тут нужны свидетельства людей, тех, кто когда-то пережил совращение, а теперь старается изгнать, замолчать, изжить травмирующий опыт. Их молчание способствует тому, что кошмар не прекращается, а у злодея появляются всё новые жертвы. Лиза не умеет находить подход к людям и располагать к себе собеседников, зато она не способна молчать о зле, если сталкивается с его проявлениями. И эта убийственная прямота оказывается действеннее любых взываний к совести или ухищрений.
Лиза со всем своим правдолюбием и стремлением идти напролом тут противопоставляется не только коварному извращенцу, ловко скрывающему свои преступления, но и обществу, которое, осознав своё бессилие, готово просто принять и перетерпеть творящееся зло. Описывая, как Лиза воспринимает происходящие события, Алексина усердно распыляет по тексту причудливые метафоры. Слова кажутся героине валютой, которую не стоит расходовать понапрасну, а себя, носителя ценной информации, она воспринимает как флешку. Эта метафорическая взвесь заполняет пространство романа, помогая проникнуться мировоззрением главной героини, из-за чего Лиза постепенно утрачивает свою изначальную инаковость – чуждым, странным, помутнённым становится окружающий мир.
Ближе к финалу атмосфера романа существенно меняется. Темп, повинуясь логике развития сюжета, стремительно нарастает, а вот реалистичность и психологизм сдают позиции. В спутанном сознании главной героини намечается необъяснимое прояснение, а неповоротливая правоохранительная система вдруг демонстрирует резвость, сравнимую разве что с превращением потрёпанного полицейского уазика в боевого робота-трансформера. Фактически любой детективный сюжет строится по формуле, тяготеющей к народной сказке: сыщик должен отправиться туда, не знаю куда, добыть там то, не знаю что, и тем самым помочь добру восторжествовать над злом. Чем ближе к финалу, тем сильнее в книге Алексиной проступает эта сказочность. Страшная и жестокая история завершается откровением, воссоединением и даже – вполне в духе моды на саморазвитие – обретением себя: «нет никаких в мире причин, почему я не должна доверять сама себе».
