Федя прошлым летом женился удачно. Супругу себе выбрал такую, что любой бы ему сильно позавидовал. Мотя, избранница, была родом из глухого села. Благами цивилизации - и ее же пороками - не задетая вовсе. Чистейшая душа. Все заливалась румянцем - стеснялась любого. И Федя - самый первый ее поклонник. Нецелованная досталась - подарок судьбы.
А главное - из очень уж добропорядочной фамилии происходила Мотя. И все-то в семье жены, с точки зрения Феди, было грамотно обустроено. Отец Моти - всему голова. Лицом страшенный, а характеру стального. Домочадцы уважают его и опасаются. Соседи снимают шляпы и робко здороваются за руку. А маменька - вовсе тихая и мудрая женщина. Супруга слушается беспрекословно. Без его разрешения даже за околицу ни разу носу не высунула. Чуть батя на порог - маменька уже ему квас тащит и поливает из ковшика. И кланяется низко в пояс: с возвращеньицем, Тарас Егорьевич. Откушайте квасу на березовом соке. И Мотя тут же крутится - калоши с бати стягивает.
Вот такая семья. Из подобных семей завидные невесты выкукливаются. Им про главу семьи объяснять излишне - с молоком матери впитана патриархальность.
А Федя - он-то как раз о супруге из такой семейки и мечтал всю жизнь. Чтобы послушная и на него, Федю, смотрела с почтением. А он бы ходил страшенный и квас прихлебывал.
И сосед Феди, дядя Коля, тоже вот таким манером жил. И все его дома уважали до дрожи тела. Чуть сосед на порог - домашние по струнке делаются. И теща делается, и супруга не отстает. А дядя Коля мамонта на стол швырнет и в окно грозно зыркнет: а не идут ли где враги, а не нужно ли защищать гнездо? И коли пока не нужно - то и на диван падал. А жена его, Клава, все по хозяйству гоношилась - мамонта потрошила, пироги из него пекла и щи томила. А дядя Коля отдыхал и чаю с молоком приказывал.
И Федя этак же мечтал. Мамонта швырять и чаю требовать. И сосед этот все отрочество Феде наставления свои рассказывал. Своих детей не имел - вот на Феде и упражнялся, поучал.
- Вот, - говорил дядя Коля с дивана, - учись-ка, друг наш ситцевый Федя. Надо тебе вот с такой женщиной жить. Чтобы главенство сильного полу одобряла. Мы, мужики, по природе своей патриархи. Указываем семье куда идти и что делать. Задаем, так сказать, вектор. Мозги у нас так занятно сляпаны - указывать. Я вон своей с утра список дел и инструкций накорябаю, а вечером допрашиваю: чего, мол, за весь день выполнила? Качество работ похожу поинспектирую. Тещу, конечно, строю еще. Тоже со списком ходит, трясется. Она, жена Клавка-то, по молодости немного ерепенилась, конечно. Характер свой показывала. Ослушание выказывала. То посуду не так вымоет, то зарплату не всю домой принесет, а наберет себе цацок. А то и мне камзол не начистит как должно. Вектор у нее кренился, значит. Я цацки тогда в помойное ведро и грожу скорейшим разводом. Боролся с ней так с пятилетку. Учил ее и воспитывал будто кадета какого. Муштровал. И таки воспитал - образцовая супруга сейчас. Вон, смотри, рефлекс у ей. Чуть кто в дверь поколотится - уже с рушником бежит, книксен показывает. Меня ждет! Подружек ее, конечно, всех давно разогнал в шеи. И даже сестру единокровную турнул. А то шастали тут, мутили воду: сатрап, сатрап. Тещу тоже бы хорошо турнуть. Но не можно - жилплощадь ей пока принадлежит. Теперь живу спокойно и самодостаточно. Указываю и спрос держу. И ты, Федька, мотай на будущий ус. Учти мои промахи и сразу бери девку готовую к семейному устою. Не шалаболку какую. Клава, чаю!
И Федя нашел себе такую Мотю - не шалаболку. Познакомился с ней на вокзале. Мотя там электричку ждала - батюшке в городе купила барсучьего жиру. Заботливая, то есть.
... На скорой свадьбе все рыдали. И маменька Мотина, и сама Мотя. “От счастья”, - так новобрачная пояснила. Батя ее приданое вынес - сала шмат. Маменька рушник приволокла. Все по канонам.
И вот живут молодожены с год уж. И Мотя - сущий подарок. Все молчит и сидит тихо на диване - семечки кушает и глядит кино про Луиса Альберто. По хозяйству не шибко, правда, гоношится.
- А плохо себя чувствую, - говорит, - дай сроку оклематься, ирод. Потом уж за разносолы тебе примусь. После сельской вольницы чуток тяжко в панельных хоромах проживать - воздуху маловато. Квасу вон лучше подай-ка.
На службу, само собой, устраиваться не стали.
- Очаг хочу семейный хранить, - так и заявила, - а служба времени личного сжирает. Тебе, Федор, какая жена нужна? Домашняя бабонька или записная карьеристка? Коли карьеристка - так и зачем из тайги меня выволок? Искал бы среди местных шалаболок. И там, на работах этих, всякие мужчины дерзкие ходят. И намеки бровями порочные показывают. Как вон этот Луис Альберто. А мы не из таковских. Мы мужу преданы навек. А завтра, не забудь, маменька моя из деревни с первым обозом прибудет. На вокзал ступай, встречай дорогую родственницу. Достал вон ее батя самодурствием до тошноты - то квасу ему неси, то жира барсучьего втирай. В театры и оперы походим тут пока, на людей поглядим.
Федя, конечно, перед уходом за мамонтом выпишет супруге список дел: делай, мол, хозяйственные разные дела. Приду вечером и проверю строго. Придет к ночи ближе, а Мотя спит уж сладко. Федя нос утрет, список достанет свой из дальнего угла. И давай камзол чистить, ужин соображать и посуду мыть. Моет и про вектор все рассуждает: туда он кренится или все же сбился чуток?
