В День лени «Сноб» вспоминает, как Пушкин, Толстой, Чехов, Хармс и Лимонов пытались бороться со своей прокрастинацией, учили других получать наслаждение от безделья и презирали трудоголиков.
Пушкин не просто любил лениться, но и умел правильно это делать. Более того, он учил этому искусству других. В своем раннем стихотворении «Сон (отрывок)», написанном в духе дидактических поэм, Александр Сергеевич дает конкретные указания: как и где надо лениться, чтобы это не навредило вам. А еще Пушкин — первый (если вообще не единственный) русский литератор, который буквально считал лень Музой:
Я сон пою, бесценный дар Морфея,
И научу, как должно в тишине
Покоиться в приятном, крепком сне.
Приди, о лень! приди в мою пустыню.
Тебя зовут прохлада и покой;
В одной тебе я зрю свою богиню;
Готово все для гостьи молодой.
Царицей будь, я пленник ныне твой.
Все, все твое: вот краски, кисть и лира —
Учи меня, води моей рукой.
А в стихотворении «Моему Аристарху» Пушкин-лицеист называет себя «ленивцем молодым» и с чистой совестью признается:
Люблю я праздность и покой,
И мне досуг совсем не бремя;
И есть и пить найду я время.
Но главным лентяем среди всех русских писателей Пушкин так и не стал. Это место занял Лев Толстой — впрочем, лень не помешала графу оставить десятки томов сочинений в наследие потомкам. Она в принципе не сильно мешала ему получать удовольствие от жизни. Но для самоуспокоения он, конечно, вел с ней тяжелую внутреннюю борьбу (или имитировал это и просто кокетничал, кто знает). Выводы каждый волен делать сам, достаточно просто бегло ознакомиться с дневниками Толстого. В них он бесконечно предъявлял к себе жестокие претензии, ругал себя за изнеженность, хандру, безделье, слабоволие, нерешительность, праздность… Почти на каждой странице можно увидеть похожие записи:
20 марта 1852 года: «Завтра встану пораньше и постараюсь провести день как можно полнее. Проклятая лень! Какой бы я был славный человек, коли бы она мне не мешала».
11 сентября 1853 года: «Не могу одолеть лень».
16–22 ноября 1853 года: «Я, кажется, обчелся числами, потому что решительно не могу припомнить, что я делал эти четыре дня».
9 января 1854 года: «1) Встал поздно. 2) Разгорячился, прибил Алешку. 3) Ленился. 4) Был беспорядочен. 5) Был грустен».
10 января 1854 года: «1) Валялся. 2) Падал духом. 3) Злился — ударил кошку и 4) вообще забыл о правилах. 5) Гадал».
15 июня 1854 года: «Ежели пройдет три дня, во время которых я ничего не сделаю для пользы людей, я убью себя. Помоги мне, господи».
11 июля 1854 года: «…Перед вечером написал очень мало. Почему? Лень, нерешительность и страсть смотреть свои усы и фистулы. За что и делаю себе два упрека».
12 июля 1855 года: «Целый день не писал ничего, читал Бальзака, занимался только ящиком новым. 1) Лень, 2) Лень, 3) Лень…».
5 декабря 1888 года: «Преступно спал».
В юности прокрастинация Толстого доходила до чрезвычайных масштабов. Это приводило его в отчаяние, он не мог справиться с бездельем. Помогало только литературное тщеславие: Толстой очень хотел литературной славы, поэтому нехотя все же садился что-то сочинять. Совсем не так к делу относился Эдуард Лимонов, который вряд ли бы согласился с Толстым хоть в чем-то. В своем первом романе «Это я, Эдичка» главный панк русской литературы уверял:
«Молодые люди часто ленивы и работать не хотят. Ну, они и правы. Позже их прижмут, заставят. Но были правы. Что в работе хорошего и чем тут гордиться? “Я работаю, я налоги плачу”, — так всю жизнь и подчиняются. Я лично только писать люблю, и то не всегда. А вообще предпочитаю ничего не делать. Размышлять. Чьи-то стихи вспоминать. На солнышке лежать. Мясо есть. Вино пить. Любовью заниматься или революцию устраивать. А писать — иногда. Я не верю, что кто-то действительно любит восемь часов в день, пять дней в неделю печатать на пишущей машинке, или же рубашки для мужчин шить, или же мусор с улиц убирать. Одну рубашку сшить приятно порой, ну, страниц несколько отпечатать тоже возбудительно — ишь, умею, вон как ловко выходит. Но чтоб всю жизнь?! Не верю, и многое меня подтверждает. Женщина одна выиграла в лотерею — будут ей платить до конца жизни тысячу долларов в неделю. Так что, она сказала, сделает во-первых, что вы думаете? Конечно, “стап май ворк”. Так что молодые люди неосознанно правы. Я за них, я их поддерживаю».
Лимонов не был ленивым и мечтательным человеком, но работать наравне с другими крайне не хотел. Однако он был вынужден сменить множество работ во время своего пребывания в эмиграции и очень от этого мучился. Но еще большие мучения ему доставляли обычные труженики, «винтики системы», добропорядочные рядовые обыватели: «Я все равно вас презираю. Не всех, но многих. За то, что живете вы скушно, продали себя в рабство службе, за ваши вульгарные клетчатые штаны, за то, что вы делаете деньги и никогда не видели света. Дерьмо!»
Чехов, как и Толстой, всю жизнь боролся с собой. Он был хронически не удовлетворен своим нравственным развитием. И ему, конечно же, мешала лень. Антон Павлович часто говорил о своей лени с юмором. Он дажепосвятил ей очаровательный короткий рассказ «Моя "она"»:
«Она, как авторитетно утверждают мои родители и начальники, родилась раньше меня. Правы они или нет, но я знаю только, что я не помню ни одного дня в моей жизни, когда бы я не принадлежал ей и не чувствовал над собой ее власти. Она не покидает меня день и ночь; я тоже не выказываю поползновения удрать от нее, — связь, стало быть, крепкая, прочная... Но не завидуйте, юная читательница!.. Эта трогательная связь не приносит мне ничего, кроме несчастий. Во-первых, моя "она", не отступая от меня день и ночь, не дает мне заниматься делом. Она мешает мне читать, писать, гулять, наслаждаться природой... Я пишу эти строки, а она толкает меня под локоть и ежесекундно, как древняя Клеопатра не менее древнего Антония, манит меня к ложу. Во-вторых, она разоряет меня, как французская кокотка. За ее привязанность я пожертвовал ей всем: карьерой, славой, комфортом... По ее милости я хожу раздет, живу в дешевом номере, питаюсь ерундой, пишу бледными чернилами. Все, все пожирает она, ненасытная! Я ненавижу ее, презираю... Давно бы пора развестись с ней, но не развелся я до сих пор не потому, что московские адвокаты берут за развод четыре тысячи... Детей у нас пока нет... Хотите знать ее имя? Извольте... Оно поэтично и напоминает Лилю, Лелю, Нелли...
Ее зовут — Лень».
А еще Чехов противопоставлял праздность лени. В лени он видел серьезную опасность для человека, а вот о легкости и беззаботности писатель был наилучшего мнения. В письме к своему знакомому Суворину он пояснял: «Вы пишете, что мой идеал — лень. Нет, не лень. Я презираю лень, как презираю слабость и вялость душевных движений. Говорил я Вам не о лени, а о праздности, говорил притом, что праздность есть не идеал, а лишь одно из необходимых условий личного счастья».
Даниил Хармс никогда не относился с юмором ни к одной из форм своей прокрастинации. Настроение абсурдиста зачастую портилось, когда он начинал задумываться об отложенных на потом важных задачах, в первую очередь — «духовных», как-то связанных с творчеством, любовью и Богом. 22 ноября 1937 года он записал в своем дневнике:
«На что ропщу я? Мне дано все, чтобы жить возвышенной жизнию. А я гибну в лени, разврате и мечтании. Я хочу быть в жизни тем же, чем Лобачевский был в геометрии».
Чтобы все-таки достичь заветной цели, Хармс сочинил целую молитву, в которой просил Бога даровать ему вдохновение и вывести из морального застоя:
Господи, пробуди в душе моей пламень Твой.
Освети меня Господи солнцем Твоим.
Золотистый песок разбросай у ног моих,
чтоб чистым путем шел я к Дому Твоему.
Награди меня Господи словом Твоим,
чтобы гремело оно, восхваляя Чертог Твой.
Поверни Господи колею живота моего,
чтобы двинулся паровоз могущества моего
Отпусти Господи тормоза вдохновения моего.
Успокой меня Господи
и напои сердце мое источником дивных слов
Твоих.
Подготовил Алексей Черников
