Спите спокойно, братики. Сегодня вы все для нас святые.
Сколько их еще лежит по укромным урочищам, почти слившимся с окружающим ландшафтом окопам, блиндажам, воронкам и болотам. Чьи-то отцы, братья, сыновья, навсегда оставшиеся безымянными. Лопаты вгрызаются в мягкую землю, покрытую мхом. Звякают о ржавые куски некогда смертоносного металла. Но наша цель — вовсе не они. Дальше — аккуратнее. Пальцы бережно разгребают комья черной земли, и видим сначала пробитую пулями каску, а потом и пожелтевшие от времени кости. Бойца, который почти 80 лет сжимает истлевшими пальцами ржавый остов «мосинки». Начинаем окапывать место гибели красноармейца. Вот истлевшие остатки сапог, несколько пуговиц, подсумки. И кости. Наш старший снимает потертую шапку. Все следуют его примеру. — Спи спокойно, братик. Не знаю, кем ты был при жизни, но сегодня все вы для нас святые, — говорит он и широко, размашисто крестится. Уже через пару дней неизвестный боец и десять его товарищей, павших страшной осенью 1941 года в глухих смоленских лесах, нашли последнее пристанище под обелиском, увенчанным красной звездой. Каждый год тысячи людей отправляются в глухие леса, чтобы найти останки солдат и достойно предать их земле. И проводят свои отпуска не в пляжных шезлонгах, а в сырых палатках. Потому что понимают: мы должны им — людям, заслонившим нашу страну 80 лет назад. И стараются хотя бы так отдать этот неоплатный долг. И говорят: пока не похоронен последний солдат — война не окончена.
