Выставка в Музее русского импрессионизма посвящена необычной теме — журналу «Столица и усадьба»: первому отечественному глянцу, печатавшемуся уже на излете Российской империи. Жизнь его оказалась недолгой: старый мир рухнул, а в новом идеи роскоши и dolce vita попали под запрет. В итоге, как мы знаем, гламурная эпидемия захлестнула Россию много позже, в сытые 2000-е, однако начиналось все тогда, в предгрозовые годы: первый номер журнала вышел из печати в 1913 году. Эти исторические обстоятельства объясняют интерес авторов выставки к дореволюционному глянцу, который — пусть и на свой лад — отражал сложную эпоху, где сосуществовали мирная и военная жизнь. Кроме того, журнал воплощал собой вкусы тогдашней элиты — не только аристократии, но и вытеснявшей ее буржуазии. И этот социологический аспект — как жила светская публика того времени и отличалась ли она от нынешней — наверняка заинтересует и зрителя.
Название выставки «Журнал красивой жизни» (кураторы — Ольга Юркина и Юлия Петрова) — слоган, вынесенный на обложку «Столицы и усадьбы». Издание было абсолютно светским, то есть — лишенным крайностей, как любая салонная беседа, избегающая тем политики и здоровья. Непринужденная болтовня — искусный коктейль из любезностей, колкостей и сплетен, остроту которому придают нотки интеллектуальности. В целом, наполнение журнала выглядело достойно, и хотя одна из рубрик была посвящена домашним питомцам, здесь также печатались репродукции известных картин, строфы великих поэтов — Пушкина, Жуковского, Лермонтова, Баратынского, публиковались рецензии на выставки, статьи об истории театра, очерки на злободневные темы, отчеты о путешествиях. Глянец той эпохи — прежде всего зарубежный, вроде Tatler, — был гораздо более интеллектуальным и литературоцентричным, чем его современные аналоги. И все же это был глянец, а значит — никаких сложных или тяжелых тем, эпатажных художников или рискованных литературных пассажей. На первом месте, говоря словами Молчалина, «умеренность и аккуратность»: журнал должен развлекать, быть приятным «собеседником» за чашечкой кофе, а не вызывать противоречивые, а порой и неприятные чувства. В этом смысле показательна статья о выставке футуристов, опубликованная в 30-м номере за 1915 год (ее фрагмент приводится в каталоге выставки): «Среди полотен, замазанных треугольными пятнами буро-синей краски, есть одно, которое называется — «Предметы»… И молоток, и ложка, и коробка от сардин, и даже хвостик «Тоби» — действительно предметы. Но, составляя выставку предметов и обладая милой развязностью русских футуристов, можно дойти до многого. Если Общество Поощрения Художеств имеет намерение и впредь предоставлять свои помещения для подобных выставок, необходимо хотя бы составить список, какие предметы можно и какие нельзя…»
Эта статья подписана инициалами Вл.К., за которыми, вероятно, скрывается издатель журнала Владимир Крымов — успешный предприниматель, не чуждый и литературы: в юности он пытался предложить свое произведение Льву Толстому, ожидая оценки мэтра, однако тот умело уклонился, и Крымов впоследствии с удовольствием вспоминал об этом эпизоде. Как отмечает один из кураторов выставки Ольга Юркина в статье, опубликованной в каталоге, для Крымова журнал был имиджевым, а также коммерческим проектом: на обложке, например, красовалась реклама автомобилей FIAT. Журнал выходил вплоть до осени 1917 года: во время революционных событий Крымов отсутствовал в России — находился в кругосветном путешествии — и не сразу узнал о прекращении издания. После революции он эмигрировал и обосновался под Парижем.
Рассказывая о глянце той эпохи, авторы выставки постарались выдержать правильную интонацию — легкую, светскую и при этом ироничную. На стенах приводятся цитаты из статей журнала, например: «У нас часто слышишь: «Зачем ездить путешествовать за границу, когда мы так мало знаем еще свою Россию». Так говорят и не едут ни по России, ни за границу». Одна из первых статей каталога — не привычный искусствоведческий текст, а статья Сергея Николаевича, главного редактора журнала «Сноб». Впрочем, выставка посвящена все-таки не истории журнала, а обществу той эпохи, о котором рассказывается через визуальные образы. Создатели проекта постарались проследить судьбу произведений, опубликованных на страницах издания либо упоминавшихся в обзорах его авторов. Как оказалась, многое пропало без следа — и все же усилиями столичных и региональных музеев, а также частных коллекционеров удалось собрать почти сто работ.
Произведения решили сгруппировать тематически, по блокам. Вот, например, раздел «О том и о сём» с портретами светских дам, в том числе — авторства почти забытого ныне Николая Касаткина, одного из основателей социалистического реализма. Или «Туризм»: здесь и яркие южные виды — в частности, картина любимого ученика Репина Константина Вещилова «На Капри», а также работа другого Константина — Коровина («Севастопольский базар»). С ними соседствуют заснеженные русские пейзажи — например, «Ледоход во Пскове» Исаака Бродского. Кстати, Бродский — в то время еще не летописец вождей, а просто крепкий художник, использующий находки импрессионизма, — представлен на выставке несколькими работами. Впрочем, есть здесь и менее раскрученные художники — в частности, Федот Сычков, автор трогательных сценок из крестьянской жизни. В экспозиции можно увидеть его «крестьянскую» работу, а также портрет балерины Евгении Васильевны Лопуховой, участницы «Русских сезонов» Дягилева. Эта картина находится в разделе «В зрительной зале»: Серебряный век русской культуры, как известно, ознаменовался расцветом театра. И пусть концентрированная театральность мирискусников была Крымову не слишком близка, игнорировать их он не мог. Так на страницах журнала появились репродукции вещей Константина Сомова, Александра Бенуа, Льва Бакста: их произведения можно увидеть и на выставке, рядом со слепком ноги Анны Павловой (автор — Борис Фредман-Клюзель) и изящной статуэткой Владимира Беклемишева, изображающей балерину Веру Фокину — жену прославленного хореографа Михаила Фокина.
Отдельное внимание уделяется русской усадьбе, считавшейся уже уходящей натурой. Ностальгия по исчезающему миру наложилась на взрывной интерес к прошлому страны, который вылился в русский извод модерна. Недаром столько обсуждения вызывала выставка русского портрета, организованная Сергеем Дягилевым, объехавшим множество старинных усадеб. Причем дворянскому образу жизни мечтали подражать и нувориши. На выставке в МРИ можно увидеть акварели Петра Соколова, изображающего своих современниц — дворянок середины XIX века, а также работы авторов начала XX столетия, отчаянно ностальгирующих по минувшим дням. Особое место занимает картина Василия Максимова «Все в прошлом»: пожилая барыня и ее старушка-служанка на фоне ветшающего усадебного дома. Ощущение надвигающейся катастрофы, очевидно, было разлито в воздухе: отсюда — попытки зацепиться за привычное и близкое, символизирующее старинный уклад.
Мостик в настоящее перебрасывает спецпроект, по традиции разместившийся на третьем этаже. Здесь показаны работы, созданные художниками в XXI столетии. Конечно, мало похожи на произведения их коллег столетней давности: современное искусство почти избавилось от понятия красоты — оно мыслит иными категориями. И все же здесь представлена работа Ольги Тобрелутс, принадлежащей к кругу Новой Академии изящных искусств Тимура Новикова, а значит, сохранившей тягу к классическим формам и канонам. Есть и «трикстер» из этого же круга, Владик Мамышев-Монро, примеривший на себя образ Екатерины Великой. С другой стороны, можно увидеть своеобразный пиетет перед гламуром — как у художницы Софии Акимовой, обнаружившей, что ее студенческие мечты о dolce vita воплотились в жизнь. В целом эти вещи продолжают дискуссию о формах и функциях глянца, и неизбежно возникает вопрос — какими будут светские журналы завтрашнего дня? Правда ответ на него, похоже, не знают и гиганты глянцевой индустрии.
Выставка работает до 6 октября
Фотографии предоставлены пресс-службой Музея русского импрессионизма.
