Самой старой в мире считается парижская больница Отель-Дьё (Hôtel-Dieu). Вообще заведений с таким названием во Франции было немало, так было принято именовать богадельни, благотворительные больницы и убежища для паломников, то есть буквально «божьи дома» или «божьи приюты».
Считается, что парижский божий дом был основан святым Ландри (Ландериком) Парижским. Он был епископом французской столицы и во время голода 650−651 годов распродал всё своё имущество, чтобы накормить бедных. Тогда же он основал богадельню-приют. В 12-м в. больница, которая продолжала оставаться в ведении церкви, стала универсальным лечебным учреждением. Долгое время это была не просто самая старая, но и единственная парижская больница, тут учили студентов, принимали подкидышей и занимались лечением больных чумой (вернее, давали им последний приют). В 18-м в. сюда стали помещать также и умалишённых.
Впрочем, статус самой старой и самой известной больницы не делал Отель-Дьё комфортабельным лечебным учреждением или по крайней мере таким, где находиться было безопасно. Вот как писал о ней драматург Луи-Себастьян Мерсье: «Больница Отель-Дьё была основана в 660 году св. Ландри и графом Аршамбо для больных обоего пола без всяких исключений: еврей, турок, протестант, идолопоклонник, христианин имеют туда свободный доступ. В ней тысяча двести кроватей, а число больных доходит до пяти-шести тысяч. Далее считайте, что в Главной больнице в среднем от десяти до двенадцати тысяч больных, а в Бисетре (богадельня, дом умалишённых и тюрьма — прим. авт.) — от четырех до пяти тысяч. Вы получите тогда понятие о переполнении этих заведений несчастными, которые не знают, где преклонить голову. Почти невозможно дознаться, каковы доходы Отель-Дьё. Они огромны, и это подтверждается той тщательностью, с которой их скрывают от населения. При таком богатстве все злоупотребления должны казаться ещё более возмутительными. Надеялись, что последний пожар пойдёт на пользу больным, что на новом месте построят более просторное, более гигиеничное здание, но оказалось, что недочёты остались те же».
В общем, сырость, плохой воздух, отвратительное питание и множественные осложнения у пациентов — вот картина 18-го в. Кстати, пожар, который упоминает Мерсье, имел место в 1772 г. и уничтожил три четверти строений Отель-Дьё, но её возродили на прежнем месте.
Основные изменения к лучшему произошли при Гийоме Дюпюитрене, хирурге, которого Николай Склифосовский считал одним из лучших врачей своего времени. Он пришёл в больницу тогда, когда на 40 человек в палате приходилось по 6 коек, а стычки между пациентами санитары разнимали при помощи палок. Дюпюитрену удалось превратить больницу в один из ведущих научных центров Европы. Сегодня больница продолжает работать и как медицинское учреждение, и как музей.
И тут пальма первенства принадлежит столице Франции. В 1778 г. французская писательница и владелица светского салона Сюзанна Неккер (и кстати, мать Жермены де Сталь), известная благотворительница, открыла больницу на 120 коек. После слияния с Больницей Младенца Иисуса появилась Necker-Enfants Malade — первая детская больница. До этого детей лечили так же, как взрослых, отдельной дисциплины «педиатрия» просто не существовало. Максимум, что делали для детей, — открывали сиротские приюты.
В Петербурге, кстати, была открыта вторая в Европе детская больница — Императорская Николаевская (сегодня — Больница № 5 имени Филатова). Она была создана на частные пожертвования по инициативе нескольких известных людей, в числе которых были Николай Арендт, лейб-медик Николая I, и лекарь лейб-гвардии Кексгольмского полка Карл Фридебург, который и возглавил больницу.
Пожалуй, на лавры такой больницы вполне может претендовать клиника Мейо в США. Фактически это «градообразующее предприятие» города Рочестер в Миннесоте. Её основатель — Уильям Мейо, англичанин, который приехал в США в середине 1840-х. Несмотря на уважаемую профессию, поработать ему пришлось не только врачом: он выпускал газету, управлял паромом и даже плавал матросом — всё ради того, чтобы заработать. В 1860-е пошёл работать врачом в армию и даже успел поучаствовать в Гражданской войне. А потом переехал в Рочестер,
В 1883 г. на город обрушился торнадо, Рочестер сильно пострадал, было много погибших и раненых. Уильям Мейо организовал централизованную помощь, в чём ему помогали сёстры из местного монастыря святого Франциска. В северном квартале города было разрушено более 200 домов, ситуация усугублялась тем, что в Рочестере не было больницы, раненых пришлось переносить в ратушу и танцевальный зал. Трагический опыт показал, что надо строить собственный госпиталь, и монахини начали собирать на это средства. В 1889 г. в городе появилась больница святой Марии всего на 27 коек, но это было уже лучше, чем ничего. Руководить ею позвали Уильяма Мейо и его сыновей Уильяма Джеймса и Чарльза Хораса, которые тоже были врачами.
Конечно, то, что клиника была единственной в Рочестере, сделало её популярной. Но та поистине всеамериканская известность, которую заведение Мейо обрело в 20-м в., не может объясняться только этим. Здесь впервые начали делать анализы крови, мочи, мокроты, здесь появился рентгеновский аппарат, когда нигде в округе их ещё на было, а в начале 20-го в. сюда из Англии привезли первый кардиограф. Родственников пациентов, которые попадали к Мейо, размещали в специальной гостинице. Но главное, чем известна клиника до сегодняшнего времени, — это особым подходом к пациентам. Врачи здесь работают как интегрированная команда, вырабатывают по каждому случаю совместное решение, причём без профессиональной ревности. «Обрубать сук, на котором сидит твой коллега, это равносильно тому, что рубить сук, на котором сидишь сам», — сказал Уилл Мэйо, и этот принцип декларируется до сих пор. Пациент также имеет право голоса. Его всегда выслушивают (беседа при госпитализации должна продолжаться не менее 45 минут), ему сообщают все решения и советуются в тех случаях, когда мнение пациента важно. При этом лечение не затягивается, как этого можно было бы ожидать, а занимает по возможности минимальное время.
Эксперты считают, что принцип групповой медицинской практики, а также то, что управляют больницей врачи, а не администраторы, и сделало её самой известной клиникой США и одной из самых известных клиник мира.
Хотя на сайте южноафриканской больницы Криса Хани Барагваната (Йоханнесбург) указано, что она всего лишь третья по размерам в мире, но именно её чаще всего называют самой большой. Она занимает почти 70 гектаров, в ней больше 150 корпусов (а зданий вообще около 400), лечиться одновременно тут могут больше 3000 человек. Врачей работает в два раза больше. Примерно 70% всех госпитализаций сюда — это экстренные случаи, в том числе немало пациентов поступают с огнестрельными ранениями — жить в Йоханнесбурге небезопасно.
Больница выросла на месте Императорского госпиталя, который англичане построили в 1942 г. Он сразу стал крупнейшим: сначала в Южном полушарии, а потом и в мире. Сейчас каждый день в больницу обращается порядка 2000 пациентов.
Чтобы не погружаться с головой в историю, последней упомянем современную больницу, открытую в 2009 г. Это Центр здоровья мозга Лу Руво, который расположился в Лас-Вегасе. Многие эксперты признают её если не самой необычной больницей мира, то уж точно заметной. Она интересна именно как сооружение современной архитектуры, автор проекта — Фрэнк Гери, один из крупнейших мастеров деконструктивизма. К нему обратились с просьбой спроектировать здание, которое привлекло бы внимание и, соответственно, финансирование.
В итоге Центр здоровья мозга состоит как бы из двух частей. Одна похожа на стопку прямоугольных блоков, которые немного смещены относительно друг друга. Это лаборатории, офисы и палаты для пациентов. Вторая часть здания — безумное средоточие неправильных объёмов, завёрнутые стальные листы, здание, словно немного забывшее о законах архитектуры. В этой части находится зал для общественных мероприятий, который не только используют для нужд больницы, но и сдают в аренду. Проект символизирует два полушария мозга, которые различаются и по зонам ответственности, и по выполняемым функциям.
