В 2024 г. россияне стали брать ещё больше кредитов. Причём наибольший рост отмечен не у банков, а у микрофинансовых организаций. И это тревожный симптом на фоне экономической стабильности. Ведь сам по себе рост кредитования во многом является признаком здоровья экономики: значит, в экономике хватает доступных денег, уровень доверия между кредитором и заёмщиком высокий. А потребительская активность населения – проверенное лекарство против кризиса. Но если берут под высокие проценты и ненадолго, то всё наоборот. Чаще всего такой заёмщик еле сводит концы с концами, а удобный кредит в солидном банке ему просто не дают.
В мае 2024 г. российские микрофинансовые организации (МФО) особенно отличились. За месяц они выдали ссуд на сумму 81, 4 млрд рублей через 6, 34 млн договоров, что на 9, 9% больше в денежном выражении и на 13, 8% в количественном по сравнению с апрелем. За год прирост составил и вовсе 41, 8%. А по итогам 2024-го, как прогнозировали эксперты ещё в январе, рынок может вырасти до 1, 25 трлн рублей.
И это притом что в 2023 г. регулирование рынка МФО ужесточилось. Были введены макропруденциальные лимиты, ограничивающие выдачу займов махровым должникам с плохим ПДН (показатель долговой нагрузки – соотношение среднемесячных платежей к среднемесячному доходу). Но МФО адаптировались: классический заём «до зарплаты» (до 30 тыс. рублей на месяц) теперь растягивают до предельно возможных шести месяцев. Сегодня на рынке действуют 1055 микрофинансовых организаций, и их количество за год только выросло. С 1 октября 2024 г. ЦБ повысит требования к резервам на возможные потери по займам: крупнейшим игрокам придётся сформировать дополнительную кубышку на 23 млрд рублей. А уже с 1 июля максимальный дневной процент по микрозайму ограничен 0, 8%. Хотя из этого набегает 292% годовых, что способны разорить любого заёмщика, который в какой-то момент расслабился и перестал обслуживать долги.
А таких людей немало. Ещё в 2016 г. эксперты ударили в колокола: дескать, 10 млн россиян, которые подсели на микрозаймы, – это уже большая социальная проблема. Это путь на дно, даже если не брать в расчёт крайние случаи, когда деньги берутся с целью уйти в длительный запой (кредитная и алкогольная зависимость действительно часто идут рука об руку). В частности, экономист Наталья Зубаревич обратила внимание, что рост числа микрозаймов фиксируется в тех регионах, где растёт задолженность по зарплате или её производные – перевод работника на сокращённый рабочий день или 0, 5 ставки.
Когда человек берёт кредит, он меняет своё настоящее, но взамен продаёт своё будущее. Одно дело взять взаймы на образование или старт своего дела, а совсем другое – на новый телевизор или отдых в Турции. Но именно потребительский кредит «на любые цели» часто подогревается агрессивным банковским маркетингом. И не нужно требовать от государства решить проблему на корню. Полностью запретить МФО – глупость, которая ударит и по всей банковской системе, и по беднейшим слоям, где многие люди «перехватывают до зар- платы» вполне рационально. А на что их толкнут голод и отчаяние при отсутствии такой возможности – даже думать страшно. А ужесточение правил работы на рынке микрокредитов проблему погружения населения в долговую кабалу не решит, если взрослый человек ведёт себя с деньгами как лодка без руля и ветрил.
В нулевые годы, когда рынок потребительского кредитования переживал бум, главной проблемой для государства стали коллекторы. Зачастую это были персонажи из 1990-х, которые полукриминальными методами вышибали из должников плату. Да и само вовлечение в «кредитную историю» отдавало криминалом.
Типичная история: бухгалтер Олег приобрёл новый компьютер в кредит – как было сказано в рекламе, ему предстояло заплатить 650 долларов равными долями в течение 10 месяцев. Но, просматривая подписанный документ дома, Олег осознал, что его «надули». Во-первых, вместо 650 долларов в договоре было написано 750. Во-вторых, хотя кредит в рекламе объявлялся беспроцентным, в договоре было забито аж 33% стоимости покупки. В-третьих, ещё 230 долларов он должен был заплатить в виде второстепенных платежей. И наконец, в-четвёртых, покупка не соответствовала собственным заявленным характеристикам и стоила от силы долларов 300.
Почему же Олег не посмотрел документ в магазине? Его сознательно лишили возможности сделать это в человеческих условиях: сунули документ на тридцать с лишним страниц, набранный мелким шрифтом, не давая даже возможности присесть. Менеджер летал по кабинету, как Карлсон, каждую минуту спрашивая: «Прочитали? Ну долго ещё? Вон людей сколько». Развернуться и уйти покупатель постеснялся. Потом он пошёл в суд, прекратил выплаты и тут же стал жертвой бандитского наезда. В милиции его заявление не приняли со словами: «Раз к тебе приехали, значит, ты им в натуре должен».
Большинство россиян к тому времени привыкли: если брать в долг, то у знакомых и без всяких процентов. Поэтому не было и привычки трезво оценивать условия кредитования. Многие, принимая деньги в долг, в душе надеялись, что отдавать их не придётся: мол, либо банк разорится, либо деньги обесценятся, либо я умру.
Прошли годы, прежде чем российское законодательство подтянулось к принятым в развитых странах нормам: условия кредитования должны размещаться на первой странице договора, информационный блок документа должен выделяться графически. Появился запрет навязывать одни услуги одновременно с предоставлением других. Нельзя в рекламе указать одну цену товара, а в договоре – другую. Однако даже в крупных городах до середины 2010-х была распространена практика: при продаже автомобиля в кредит навязывать страховую компанию с высокими процентами и скрытыми платежами, сменить которую нельзя без согласия банка. По данным Федеральной антимонопольной службы, разница между реальными и декларируемыми ставками по кредитам в те годы составляла 22%.
В Петербурге коллекторы наехали на пятиклассницу. Девочка бросилась с 10‑го этажа, написав в предсмертной записке родителям: «Бегите. Спасайтесь. Мы должны им 83 тысячи». Ребёнок чудом выжил, оставшись инвалидом, а никаких долгов у её родителей не было – пацаны обознались. В Усть-Сосновке на Кузбассе мать пятерых детей отравилась после беседы с вышибалами. До этого 52‑летняя женщина потратила 60 тыс. рублей на похороны мужа и просрочила платёж по кредиту. В Волгоградской области после визита коллекторов 48‑летнюю заёмщицу разбил инсульт. В Калининграде адрес и фамилию девушки, задолжавшей банку 20 тыс. рублей, размножили на порнографических плакатах по месту жительства с призывом: «Её киска ждёт вас в гости».
Тем не менее власти сумели обуздать аппетиты коллекторов и не допустить хаоса, как, например, в Южной Корее, где государственное поощрение кредитования привело к банкротству четыре миллиона корейцев, а общая сумма долга граждан составила 14% ВВП. В ноябре 2003 г. в Сеуле несколько дней продолжались уличные бои между полицией и доведёнными до отчаяния людьми. А в Америке в 2008–2009 гг. бездумная раздача ипотечных кредитов безработным и люмпенам вкупе с юридической практикой по списанию долгов привела к крупнейшему в истории банковскому кризису, аукнувшемуся по всему миру.
Как рассказывали «АН», уже к середине 2022 г. общий размер долга россиян перед банками перевалил за астрономические 25 трлн рублей. Каждый второй россиянин имеет нынче на шее хотя бы один кредит, которые часто погашаются с проблемами. И почти половину кредитов составляют потребительские: люди берут наличку, чтобы свести концы с концами.
Конечно, ситуация далека от катастрофической, но поводы для тревоги есть, если граждане должны банкам почти годовой федеральный бюджет! И продолжают активно занимать деньги под 292% годовых. Власти, не имея возможности добавить им ума, стараются проблему не афишировать, чтобы не вызвать панику. Центробанк перестал публиковать статистику о доле располагаемых доходов, которые домохозяйства тратят непосредственно на обслуживание кредитов. А аналитики считают, что это важнее абсолютных цифр в триллионах рублей. По мнению экономиста Константина Селянина, даже если этот показатель за три года остался на уровне 10–12%, то это уже угрожающе, потому что на практике некоторые домохозяйства могут вовсе перестать платить, столкнувшись с необходимостью отдавать за долги 50–70% своих и без того невеликих доходов.
– Как обычно схлопывается система в небогатой стране? – рассуждает экономист Игорь Неменчинский. – Сначала набирает силу инфляция, в том числе скрытая, и у обывателя возникает ощущение, что от кредита под 25–30% годовых он только выиграет, потому что реальный рост цен в магазинах будет выше. Не принципиально, оправдался в итоге этот расчёт или нет, важно, что гражданин ставит на возникновение в стране хаоса, жёсткой турбулентности, по итогам которой его долги обесценятся. Следующий этап наступает, когда все сидят по уши в кредитах, а по ячейкам общества идёт слух, что вот такие-то по долгам не платят и с ними никто ничего сделать не может. И соседи перестают обслуживать кредиты, даже имея для этого средства. У нас в стране пока нет оснований предполагать, что финансовая система обрушится: у властей есть масса возможностей для маневра. Но русский бунт, в том числе чисто экономический, может возникнуть стихийно, вне разумных оснований.
Если посмотреть на долю регионов с наибольшим уровнем просрочки по долгам, то вроде бы ничего страшного. Только в Ингушетии не возвращают более 10% кредитов, ещё 17 субъектов РФ не отдают от 5 до 8%. Здесь практически весь юг: не только северокавказские республики, но и Краснодар, Ставрополь, Ростов-на-Дону, Волгоград, Саратов, Астрахань. Но что такое 5–8% для банка? Это чаще всего больше, чем весь его навар от выдачи потребительского кредита. Значит, если ему не вернуть 10% кредитов, у банка появятся проблемы с ликвидностью, то есть придётся либо ещё повышать ставки, либо ужесточать требования к заёмщикам, которые толкнут его в объятия микрофинансовых организаций. У последних ставки выше в разы, зато берут они всех и легче переживают невозврат.
Зато ключевая ставка и проценты по кредитам для цивильного бизнеса в любой нише банковского сектора не будут «лёгкими». И это плохо для экономики. Во-первых, где взять деньги на развитие? Во-вторых, если из-за высоких ставок народ перейдёт на натуральное хозяйство и перестанет ходить в магазины, бизнесы начнут складываться по принципу домино. Поэтому для государства закредитованность населения – меньшее из зол. Но проблема в том, что народ вовсе не видит в этом проблемы.
