320 лет назад, 4 июня 1704 г., Пётр I разрешил тульскому оружейнику Никите Демидову строить металлургические заводы на Урале. Никита шанс не упустил: основал династию олигархов и обеспечил рывок России в производстве железа и чугуна. К 1740 г. Россия выплавляла металлов больше Англии (25 тыс. тонн), а артиллерию и боеприпасы полностью производила сама.
В 1984 г. уральских промышленников прославил фильм «Демидовы», где ярые крепостники показаны твёрдыми государственниками, болеющими за Россию и свергающими иноземца Бирона. Спустя 40 лет фильм часто гоняют по ТВ, как бы повторяя: вот каким должен быть государственно ориентированный бизнес – патриотичным, послушным и щедрым. Хотя реальные Демидовы скорее олицетворяли уход России на скользкую дорожку.
Нельзя сказать, что Россия катилась в тартарары, а Пётр её удержал и преобразил. Перемены в стране накапливались весь XVII век. В описях конфискованного у бояр имущества – зеркала, гобелены, посуда. Они уже не кладут в рот икру горстями. К моменту воцарения Петра русская пехота уже на две трети состояла из полков иноземного строя, обученных иностранцами (78 тыс. человек), а стрельцов было 17 тысяч. Далеко не Пётр придумал посылать молодых россиян учиться в Европу и приглашать иностранных спецов в Россию. Иначе откуда бы взялась в Москве Немецкая слобода, где он любил околачиваться в юности. Россия потихоньку двигалась по пути модернизации, а Петровские реформы нарушили её естественный ход. Это заложило бомбу под фундамент страны, но дало возможность решить самые насущные проблемы.
В 1696 г. тульский оружейник Никита Демидович Антуфьев изготовил для царя шесть ружей по иностранному образцу, улучшив их конструкцию. Пётр даровал ему за это 100 рублей и землю для добычи руды, на которой промышленник построил чугунолитейный завод и наладил производство недурного железа. Никита первым среди буржуев петровского разлива смекнул, что не нужно сразу ломить цену. Царь ведь вникает в каждую мелочь, касающуюся армии, и наверняка это заметит. А поскольку рынок в России создаётся специфический, то и выиграть можно сразу и много.
Так и вышло: после начала Северной войны конкуренты повысили цены на ружья, а Никита, наоборот, снизил до 1, 8 рубля за фузею. Пётр оценил: после разгрома под Нарвой, когда производство оружия нужно было увеличивать в разы, он сделал на хитрого туляка главную ставку. То есть указом дал Никите эксклюзивное право строить новые металлургические заводы на Урале, из-за чего огромный восточный регион десятилетиями назывался «земля Демидова». Причём в указе Никита Антуфьев назван Демидовым для удобства царя, привыкшего звать его Демидычем. Олигарх не обиделся: и вся династия «переименовалась» под прихоть царя. Ведь развернуться и выиграть конкурентную борьбу можно было только при его поддержке.
Право собственности на землю в стране ещё долго не появится, а рынок свободной рабочей силы, без которой никакой капитализм невозможен, Пётр удушил собственными руками. В 1723 г. он указом отменил вольный статус у пятой части населения на Русском Севере, в Сибири, в Поволжье, на Юге – все крестьяне с неопределённым состоянием стали «государственными». Царь следовал идеям меркантилизма Кольбера, который сгонял люмпенов в сферу наёмного труда. Но Пётр приписывал крестьян к заводам, где наёмным трудом не пахло. Его система была смесью ГУЛАГа и опричнины: фаворитам вроде Демидова давали ссуды, крепостных, мощности. Мало того что это разрушало конкурентную среду, так ещё и могли в секунду всё отобрать: чуть ли не 100% продукции производилось по госзаказу и уходило на армию. «Петровские реформы похожи на реформы Кольбера во Франции только внешне: промышленность строилась у нас не на свободном труде, а на тех же крепостных, – подтверждает декан экономического факультета МГУ Александр Аузан. – Купец не мог владеть крепостными, их попросту приписывали к заводу: людей закрепляли за зданием».
Крестьяне обязаны были возить казённые грузы, работать в счёт податей на казённых заводах, строить Петербург, каналы и крепости. За петровское правление казённые доходы выросли в три раза, налоговая нагрузка на реальную душу возросла не менее чем на 50%. Рост производства достигался принуждением, поэтому предприниматели до Великих реформ конца XIX века не превращались в буржуа с их инициативностью, частными капиталами, высокой самооценкой и корпоративной этикой. Краткосрочный рывок ради победы над шведами потребовал создания системы, на долгие годы проложившей колею к отставанию и Крымской катастрофе 1856 года.
Главным человеком при Петре стал не предприниматель, как в Европе, а чиновник. Не созидатель и плательщик налогов, а их вороватый распределитель. Как пишет Евгений Анисимов, перпетуум-мобиле бюрократии был запущен и, как вышедший из-под контроля реактор, стал сбивать все казённые «системы защиты» в виде судей, прокуроров, ревизоров, фискалов. На долгие годы показателем эффективности российской модернизации стал рост производства в тоннах. Хотя по-хорошему во главе угла должен быть рост доходов людей.
«Покоритель Урала» Никита Демидов поначалу вообще не собирался лично ехать на Уралe_SNbS- прислал вместо себя приказчика. Но из царской администрации ему пригрозили опалой и «разорением прожитков без всякой пощады». Никита решил судьбу не испытывать: до 1706 г. на его заводах было изготовлено 114 пушек, а цену он ставил божескую. И к концу правления Петра Демидов владел восемью из двадцати металлургических заводов России.
В фильме «Демидовы» показан редкий для советского кино тренд: буржуй становится уважаем простым народом, и они вместе куют ратные победы в тылу. На самом деле «эффективность» демидовского производства была построена на безжалостной эксплуатации. Челобитные с жалобами на жестокость Демидовых полетели в Петербург с 1704 г.: одного спорщика из рабочих вместе с детьми полтора месяца держали в кандалах, пороли и морили голодной смертью. Но царя интересовали пушки, а не судьба работных людишек – и все жалобы оставались без движения.
Наследник Никиты Демидова Акинфий ввёл на заводах каторжный режим. Уральский писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк в конце XIX века писал: «По сие время на многих уральских заводах сохранились предания о том, как рабочих бросали в жерла каменных печей или топили их в прудах». А журналист Василий Немирович-Данченко на основе личных впечатлений ужасался: «Каждый день свист шпицрутенов, розог, крики жертв, вой их жён и детей раздавались в заводах. Это было какое-то царство непрекращавшихся ужасов. Не было спины, не исполосованной прутьями; не было человека, которого не искалечили бы руки начальства».
В апреле 1841 г. в ответ на восстание углежогов в Ревде правительственные войска и демидовские ЧВК расстреляли 256 рабочих, которым платили зарплату раз в год и безбожно обманывали. Но время было уже не петровское: Николай I назначил расследование, а генерал Глинка через год представил императору доклад на 12 листах. Выходило, что углежоги были в основном правы. По решению суда на Демидовых повесили все расходы, но всерьёз никого за инцидент не наказали. Созданная Петром система де-юре продержится ещё 20 лет.
К моменту отмены крепостного права, когда деньги в отношениях с рабочими стали важнее административного ресурса, Демидовы уже были богатейшим кланом в стране, который такие «мелочи» уже не беспокоили. Один из них служил киевским городским головой, другой женился на племяннице Наполеона и стал князем Сан-Донато, почти не появляясь в России. Они успевали везде: курский губернатор Павел Демидов построил в губернии четыре больницы за свой счёт и учредил «демидовские награды», которых только после его смерти выплатили на миллион рублей. За большой финансовый и культурный вклад в жизнь Флоренции герб Демидовых увековечили на фасаде собора Санта-Мария-дель-Фьоре.
Уникальный случай: когда большевики конфисковали всю российскую собственность Демидовых, они переименовали переулок Гривцова в Петербурге в честь капиталистов – в Демидов переулок. Это не от доброты душевной: момент снова требовал поднимать промышленность рывком, не считаясь с последствиями и потерями. И лучшего примера найти не удалось.
