Есть у Михаила Зощенко один рассказ, называется «Неприятная история». Его герои — гости московской вечеринки в 1924 году. Когда разговоры зашли на политическое поле, один из гостей обронил: «Это вообще троцкизм». Ему отвечают: «Да, это так, но, может быть, и не так».
Оказалось, что такое «троцкизм», никто толком и не знает. Решили звонить в Кремль и спросить самого Троцкого. И вот уже набирают номер и просят к телефону Льва Давидовича. Но в последний момент хозяйка дома не выдерживает: «Зарезали меня, подлецы. Что теперь будет? Вешайте трубку! Вешайте в моей квартире трубку! Я не позволю в моей квартире с вождями разговаривать…» И трубку повесили.
А что, если бы они этого не сделали?
Скорее всего, Троцкий бы им ответил: никакого троцкизма, товарищи, отродясь не было…
А что было? К тому моменту идейный вклад Троцкого в развитие марксизма заключался в так называемой теории перманентной революции. «Теория» — это, конечно, преувеличение. Троцкий был и оставался марксистом и мыслил в марксистских теоретических пределах. Концепция перманентной революции — скорее система взглядов Троцкого на закономерности революционного процесса в России. Вытекали эти предположения из старой мысли Маркса: революцию ради её победы нужно продолжать до тех пор, «пока пролетариат не завоюет государственной власти».
Если не вдаваться в детали, Троцкий развил эту мысль до следующей формулы: социалистическая революция, осуществлённая пролетариатом, должна продолжаться, пока не станет в конечном итоге мировой или хотя бы европейской (чтобы появились Соединённые Штаты Европы), в противном случае и она, и окружённый капиталистами пролетариат обречены.
С этой концепцией Троцкого согласился и Ленин, а за ним и Сталин — поначалу. Но в 1924 году вождь революции скончался, а Троцкий стал главным претендентом на место наследника власти. Сравниться с ним авторитетом в качестве знатока марксизма, соратника Ленина и создателя Красной армии не мог никто. Чтобы потеснить Троцкого в партии, Сталину нужно было подорвать этот авторитет. Тогда-то он и начал искать, что можно возразить Троцкому на уровне идей. Так в 1924 году и появилось на сцене это слово — «троцкизм».
Значение этого понятия со временем менялось. Сначала, в 1924—1925 годах, мифический троцкизм Сталин противопоставил «ленинизму». Раз Троцкий называет гегемоном революции пролетариат — значит, он недооценивает крестьянство, а это противоречит учению Ленина! А раз Троцкий говорит, что победа социализма невозможна без революции в Европе, значит, не верит во внутренние силы СССР! И опять же — подменяет своими идеями идеи Ленина!
Себя Сталин, конечно, преподносил как верного последователя Владимира Ильича. Опираясь на одну из многочисленных ленинских цитат и интеллектуальную помощь Николая Бухарина, он выдвинул концепцию «социализма в одной отдельной стране». Социализм, считал он, может победить и без международной революции.
Вдобавок к этому очернялась личность Троцкого — ему припомнили, что до 1917 года он не был большевиком и неоднократно вступал в дискуссии с Лениным. Вопреки фактам генсек доказывал, что «наша партия в лице Ленина вела всё время борьбу» с идеями Троцкого.
Эти инсинуации, хотя и абсурдные, помогли Сталину, Зиновьеву и Каменеву оправдать наступление на Троцкого. На втором этапе борьбы, когда Зиновьев и Каменев осознали, как опасен «кремлёвский горец», и переметнулись к Троцкому, троцкизму приписывали уже связи с белой гвардией и заговор с целью расколоть партию. В 1926—1927 годах Сталин подчинил себе практически всю печать. В газетах и на партийных собраниях Троцкого бичевали как «бонапартиста», который под прикрытием идеи перманентной революции создаёт свою фракцию. Сталинский публицист Демьян Бедный косноязычно издевался над Троцким в «Правде»:
Что ж это в Москве без меня творится?
Троцкий, закусив удила,
Такие отмачивает дела!
Какого нам всаживает клина!
А я думал — у нас в партии… дисциплина!..
Троцкий гарцует на старом коньке,
Блистая измятым оперением.
Скачет этаким краснопёрым Мюратом
Со всем своим аппаратом.
Троцкий, конечно, в долгу не остался.
Ответом бывшего наркомвоенмора стала острая критика Сталина как выразителя бюрократизма и душителя внутрипартийной демократии — старой традиции РСДРП. В 1930-е на основе этой критики Троцкий сформулирует раздел своей «теории перманентной революции» — концепцию деформированного рабочего государства. На примере СССР он будет доказывать, что коммунистическая партия в государстве, в котором пролетариат не смог продолжить революцию и не получил международную помощь, вырождается. Бюрократы отрываются от пролетариев, становятся паразитическим слоем и в конечном счёте стремятся к диктатуре и реставрации капитализма.
Так антисталинизм стал неотъемлемой частью политических взглядов Троцкого. В 1926 году он на пленуме ЦК и ЦКК заявил о Сталине: «Генеральный секретарь выставляет свою кандидатуру на пост могильщика революции». Побледневший Сталин демонстративно вышел из зала. В ораторском искусстве, как и в идейном отношении, он не мог состязаться со своим оппонентом.
Но к 1927 году ему этого уже и не требовалось. Хватало перевеса в числе сторонников в ЦК и подконтрольной пропагандистской машины. Сталин обрушил на Троцкого все свои силы: его слова и публикации перевирались, а ему самому ограничили доступ к печати.
На вооружение взяли и все негативные высказывания Ленина о Троцком, а таких за 20 лет их совместной работы набралось немало, всё-таки они неоднократно полемизировали, и Ленин за словом в карман не лез: «Иудушка Троцкий», «пустозвон», «с нами, но не наш». О том, что после 1917 года Ленин называл Троцкого «лучшим большевиком», конечно, не вспоминали. К тому времени Сталин уже мог «продавить» любую ложь и почти любое решение. Но на одном из заседаний политбюро в 1927-м он заявил, что Троцкий на фронте появился всего однажды, да и то с женой в автомобиле. Кроме оппозиционеров, никто не посмел возразить этой всем очевидной лжи. Раззадорившись, Сталин перешёл к откровенной ругани: «Жалкий вы человек, лишённый элементарного чувства правды, трус и банкрот, нахал и наглец, позволяющий себе говорить вещи, совершенно не соответствующие действительности».
За травлей последовала расправа. В октябре Троцкого и Зиновьева вывели из ЦК по обвинению в организации антипартийного блока и антисоветской деятельности. После демонстрации оппозиции 7 ноября Троцкого и Зиновьева исключили и из партии. Других оппозиционеров вывели из ЦК. А саму демонстрацию объявили попыткой вооружённого троцкистского переворота.
Так троцкизм стал синонимом измены. В 1930-е годы бывший «лучший большевик» если и упоминался, то как слуга империалистического сатаны номер один. Его сравнивали с фашистами, на карикатурах рядом с ним изображалась свастика. Сталин отныне определял троцкизм как «передовой отряд контрреволюционной буржуазии», а самого Троцкого клеймил как «этого пахана и меньшевистского шарлатана». В ходе московских процессов Троцкого обвиняли и в организации убийства Кирова, и в диверсиях, и в шпионаже. Слово «троцкист» стало синонимом слова «враг». Троцкистом могли назвать всякого, кто выражал недовольство политикой партии.
Квинтэссенцией антитроцкистской пропаганды стала заметка Сталина 1940 года, опубликованная после убийства Троцкого агентом НКВД в Мексике. Текст под названием «Смерть международного шпиона» — это злорадный поток проклятий и клеветы в адрес убитого: «матёрый агент», «организатор убийц, не брезгавший никакими средствами для достижения контрреволюционных целей», «интриган и авантюрист», «изменник» и, наконец, шпион на службе Англии, Франции, Германии и Японии.
Если для Троцкого борьба со Сталиным была борьбой бюрократии и пролетариата, представителем интересов которого он считал себя, то для Сталина это была борьба людей. Троцкий верил в свои идеи, для Сталина же они были разменными монетами. Доходило до смешного. В 1926 году Троцкий предлагал строить Днепровскую ГЭС. Сталин решительно возразил: «…средства требуются тут большие, несколько сот миллионов. Как бы нам не попасть в положение того мужика, который, накопив лишнюю копейку, вместо того, чтобы починить плуг и обновить хозяйство, купил граммофон и прогорел». Спустя всего год Сталин сам стал отстаивать идею Днепрогэс, а когда ему напомнили слова про граммофон, заявил, что это «неправда».
Многие идеи Троцкого, против которых он так страстно выступал, после 1927 года стали своеобразными трофеями Сталина. Это касается в том числе столпов его политики — коллективизации и индустриализации. Даже их методы — борьба с кулачеством при опоре на крестьянскую бедноту, выстраивание «связей с мировым хозяйством» (то есть импорт западных технологий) — всё это предлагал Троцкий.
Ядро сторонников Троцкого составляло больше десятка тысяч коммунистов. В основном это были члены партии ещё до 1917 года — как тогда говорили, «старая большевистская гвардия». Это принципиально отличало их от сталинской опоры, большей частью новобранцев и карьеристов, верных своему патрону.
Многие из них были довольно влиятельны, состояли в ЦК и занимали высокие должности: глава СНК РСФСР Евгений Преображенский, секретарь Коминтерна Карл Радек, заместитель председателя ВСНХ Тимофей Сапронов, секретарь ЦК и заместитель наркома путей сообщения Леонид Серебряков, нарком почт и телеграфов Иван Смирнов, известный в партии литератор Вагаршак Тер-Ваганян, видный дипломат Христиан Раковский, наркомвнудел РСФСР Александр Белобородов и другие партийные деятели.
В основном они шли за Троцким, потому что верили в его идеи. Некоторые продемонстрировали готовность рисковать не только своим положением. 7 ноября 1927 года демонстрантов и их лидеров буквально избивали. Старейшего большевика Преображенского, который выступал с балкона на углу Моховой и Тверской, сталинцы с криками «Бей оппозицию!» и «Бей жидов!» забросали помидорами и яйцами, а потом и камнями. Один камень разбил ему голову. Окровавленный Преображенский кричал пророческие слова: «Сталин жаждет крови! Сегодня он всунул в руки своих хулиганов камни, завтра он вооружит их орудиями истребления!»
Когда Троцкого сослали в Алма-Ату, а затем и выдавили из страны, тех, кто не «разоружился перед партией», отправили по тюрьмам и ссылкам. Немало из них стали затем «капитулянтами» — объявили раньше или позже о своём выходе из оппозиции, «идейном и организационном разрыве с троцкизмом» и верности ЦК. Первыми от Троцкого отреклись Каменев и Зиновьев — бывшие противники и самые ненадёжные союзники. Упорно каявшихся в печати даже возвращали в Москву на второстепенные посты в партии. Но Сталин их так и не простил. Почти всех «троцкистов» расстреляли во второй половине 1930- х годов.
Под конец 1930-х Троцкого поддерживали только немногочисленные тайные сторонники в СССР и небольшие группы зарубежных марксистов. Как тогда шутили, в СССР теперь танцевали сталинстон, а в Европе — фокстроцкий. Идеями Троцкого прониклись испанский коммунист Андреу Нин, болгарские коммунисты Стефан Манов и Димитр Гачев, американский коммунист Джеймс Кэннон и другие.
Автор — кандидат исторических наук
