«Я отправился в Россию, в Москву. Мне было 17, почти 18, очень молод. И совсем один. Мои родители переживали, отец очень беспокоился. Мне тоже было тяжело. У меня был стресс из-за того, что я уезжал из семьи.
Но когда я начал тренироваться, я спросил себя: «Зачем я пришел сюда?» На футболке написана моя фамилия, поэтому я беру с собой свою семью. Я должен работать для них, а не только на себя. Я не могу разочаровать их. Я должен заставить их гордиться мной. Поэтому я сказал себе: «Старайся изо всех сил».
Там был грузин, Соломон Кверквелия, и он мне очень помогал. Помогал с другими игроками, иногда приносил мне поесть и порой защищал меня. И после того, как я начал играть, тренер по-настоящему полюбил меня. Я его очень уважаю, потому что там я сильно вырос – физически, умственно и даже как личность.
Но мне было одиноко. Я жил на тренировочной базе. У меня не было друзей. Думаю, кроме меня, там были только ребята из охраны. Остальные игроки жили в другом месте. Я был там один. Я ходил есть один.
Это место было немного пугающим. Я не шучу! Оно находилось в глухом лесу, и гулять там было нельзя, потому что вокруг были собаки и тому подобное. Все время я проводил на базе. Я не ездил в центр Москвы.
По ночам в тренировочном центре не было света. Иногда я продолжал тренироваться, когда наступала ночь. Дополнительные занятия. Но света не было. Иногда приходил охранник. Ему было страшно в темноте.
«Эй, кто там бегает по траве?»
Это я. Отрабатываю дриблинг в темноте.
Он был хорошим человеком. Каждый раз он говорил: «Заканчивай, хорошо? Заканчивай сейчас».
Но ничего другого мне не оставалось. Я не мог бездействовать. Я думал только о футболе. Поэтому я работал по ночам, каждую ночь», – написал полузащитник сборной Грузии для The Players’ Tribune.
