Эти стихи написал мальчик, родившийся в Петропавловске перед войной, в 1940 году, который в 17 лет уехал поднимать целину и оказался в свои 18 лет самым молодым в СССР первым секретарём райкома комсомола Целинного края; написал, когда под золой потерь, под болью, растерянностью и сомнениями искал надежду и оправдание прожитым годам и грядущим.
Он уехал в Москву, поступил в Литинститут, работал в многотиражках, оттачивал журналистское мастерство в «Московской правде», стал главным редактором «Спортивной Москвы» и заведовал отделом литературы в «Литературной России». В 1986–1989 годах выпустил три книги стихотворений. В журналах «Москва», «Современник», «Юность», «Новый мир» увидели свет его поэмы, очень драматургические, населённые людьми, с которыми он поднимал целину, служил в армии, трудился в совхозах и на заводе.
С 1990 по 1997 год Юрий Гусинский был организатором, генератором идей, главным редактором еженедельника «Супермен», газет «Оракул» и «Незримая сила». Они стали итогом его увлечения историей, всемирной мифологией, его занятий проблемами непознанного, биоэнергетикой, связями человека с космосом.
В дружбе с Джуной Давиташвили он приобрёл навыки диагноста и целителя. К медалям «За трудовое отличие», «За отвагу на пожаре», «За освоение целины» прибавилась учёная степень доктора философии.
Юрия Гусинского не стало в ночь на 1 января 1998 года. А 3 декабря исполняется 75 лет со дня его рождения.
Я выпустила посмертно его книгу «Бакены лета» и распространила 5000 экземпляров. Из оставшихся черновиков по фразе, по слову, по букве вытащила стихи его. И есть рукопись небольшой книжечки этих стихотворений.
Татьяна РЕБРОВА
Юрий ГУСИНСКИЙ
С УЛИЦЫ
Мы смотрим фильм «Падение Берлина»
В десятый раз…
В десятый раз подряд
Герои наши победят картинно!..
Никто ни разу не придёт назад.
Зато пришлют трофейного «Тарзана»
Как странный и загадочный привет.
И за углом три шкуры за билет
С меня дерут барыги-уркаганы.
Герои дней, лихих и ястребиных,
В кургузых кепках, смятых сапогах,
Они плюют сквозь фиксы зло и длинно,
У них ножи и бритвы в рукавах.
Они глядят насмешливо и колко,
Изнанку жизни зная назубок…
Вот-вот и мы приобретём наколки,
Узнаем, что такое «гоп» да «скок».
И время поколений предыдущих
И вслед идущих, нас приняв едва,
Обманет миражами райских кущей
И на крутые бросит жернова.
Мы станем вдруг виною тех и этих
За наш провал и наш порыв шальной,
За то, что на вопросы не ответим
И правды не предложим ни одной.
И всё-таки не убоимся следствий
За то, что свет восприняли во зло, –
Мы были поколением последним
Из тех, что прямо с улицы пришло.
Там наш исток, где всё война спалила.
Полынью на пожарищах взойдя –
Мы лишь к закату стали главной силой,
Тяжёлый груз на плечи громоздя.
Но в наших генах – шпалой или жердью
Лечь под колёса, только бы толкнуть
Мир к правде и свободе. Эта жертва
Наш объяснит и оправдает путь.
Там наш исток, где солнце жёстко светит
И где победы ветер ледяной
Бьёт нам в лицо. И кто вокруг в ответе
Перед сиротской дерзкою шпаной?
ЛОВУШКА
Продал жизнь за полушку –
Нет иного пути.
Я попался в ловушку,
Из неё не уйти.
Полоумный и нищий,
В длинном сером пальто,
На родном пепелище
Я никто и ничто.
Лишь одна здесь отрада
В эти чёрные дни –
За могильной оградой
Все родные мои.
Дед, что пал за идею,
Мать, что снится живой,
Не услышат, надеюсь,
Мой придушенный вой.
Мне б они не простили
Одного – что при мне
Погибала Россия,
Заблудившись во мгле.
В ПАМЯТИ
В стремленье к правде – обнажённом,
В движенье к истине – святом,
Да не пребудет обделённым
Никто во времени крутом.
О горстке пепла или праха
Нам этим временем дано
Восстановить без лжи, без страха
То, что зачёркнуто давно.
Дорога вдоль родного дома
Позволит разглядеть сквозь мглу
Распятых на дверях ревкома
И раскулаченных в пылу.
Такой наполнены мы болью,
Что и до дна не зачерпнуть.
Но всё же – вольно и невольно –
Мы сами выбрали свой путь.
Его не скрыла лебеда –
Какая бы беда ни мстила.
И мрачной ночью нам светила
Пятиконечная звезда.
Под ней носили кони в мыле
Красногвардейскую братву…
Я не хочу, чтобы забыли
Бойца, упавшего в траву.
Под ней Магнитку возводили
Матрос и песельник в лаптях…
Я не хочу, чтобы забыли,
На чьих взрастали мы костях.
Звезда мерцает на могиле
Одна среди чужих равнин…
Я не хочу, чтобы забыли
Солдата, взявшего Берлин.
Я стану придорожной пылью,
А может, злаком на стерне…
Я не хочу, чтобы забыли
Меня на дальней целине.
Я не хочу, чтобы забыли,
Что мир, рождённый на крови,
И грозный путь – мы оплатили
Ценой надежды и любви.
МАТЬ
Дрожали плечи над корытом,
Плескалась мыльная вода…
Ах, мать, не плачь! Всё позабыто.
Он не вернётся никогда.
А мать всё ниже клонит спину,
А мать всё горше слёзы льёт.
Ах, мать, ты спой мне про рябину,
И может, сердце отойдёт.
Ах, мать, зачем себя ты губишь,
Кусая губы до крови?
Ах, мать, зачем его ты любишь –
Шепчу, не знающий любви.
Он жив. Нет в доме похоронки.
Он с фронта не дошёл сюда.
Ах, мать, не пой! К рябине тонкой
Он не вернётся никогда.
Он выбрал место потеплее,
Хоть сердце жрёт ему змея…
Ах, мать! Зачем любовь сильнее,
Чем боль и ненависть твоя?
* * *
Я был красивым и горбатым,
Чужим себе, самим собой,
Я был бродячим акробатом,
Фрондёром, циником, ханжой.
Но,
даже будучи отпетым,
Я, если странник, то скорей
Всего не лист, гонимый ветром.
Билет одной из лотерей!
О, жизнь!
Ты выиграй меня.
Ни денег не прошу, ни славы,
Ни царств, ни царственной шалавы.
Бессмертия и то не надо.
Но милость окажи и честь:
Когда тобою буду найден,
Оставь мне всё как есть, как есть.
И только дай мне больше на день.
Я СЛОВО ПОПРОСИЛ
Я слово попросил не потому,
Что говорить изысканно умею
Или имею некую идею
Занятную – совсем не потому.
Я слово попросил не потому,
Что всё-таки в начале было Слово,
Предшествуя,
как смутная основа,
Всему, что породило свет и тьму.
Я слово попросил – предупредить
Срывающимся голосом звенящим
О том,
как нынче ненадёжна нить
Между грядущим, прошлым, настоящим.
Я слово попросил – определить
Возможности защиты и спасенья
От общей ненависти, общего забвенья,
От утвержденья «Так тому и быть».
ВМЕСТО АНКЕТЫ
«Не сидел». «Не привлекался».
«Не имею». «Не имел».
Жил да был. И не вписался
В половодье шумных дел.
Слева серый стал талантом,
Справа серый стал вождём,
Сбившись в стаи вкруг атлантов,
Как поганки перед пнём.
Кто стремится к загранице,
Кто к отеческим гробам.
С кем мириться? С кем делиться?
Чем кичиться по углам?
Вслед за кем бежать гурьбою?
По кому открыть пальбу?
Измордованы борьбою,
Все опять ведут борьбу.
Я один не вижу толку
В плеске криков и знамён.
Одиноко только волку,
Если вдруг не в стае он.
На кого идёт охота?
Слева вой и справа вой,
Падших ангелов пехота
Бьётся в схватке ножевой.
СПАСЕНИЕ
Татьяне Ребровой
Над Суздалем чёрным, седым, золотым,
На сводах небесного круга
Кислотные ливни зависли как дым…
Спасёмся, вцепившись друг в друга!
К стенам монастырским стремится трава,
Не веря отравленным рекам.
Но мы на любовь не теряли права
В набегах жестокого века.
Любовь замурует нас в келье вдвоём,
Сюда не доносятся звуки
Над вечным покоем, под вечным крестом
Мгновенно созревшей разлуки.
Тянусь к твоему потайному огню
В глубоком разрезе рубахи.
Ты голову держишь в ладонях мою,
Как будто спасаешь от плахи.
Вопьюсь в твои губы обугленным ртом
Под шорох космической вьюги.
Уже и отпеты в ночи вороньём,
Спасёмся, исчезнув друг в друге!
* * *
…Там первыми, за гранью мира,
Вступают на смертельный круг
Комбат, похожий на Шекспира,
С лицом Вольтера политрук.
Немногим выпадет таланта
Прожить хотя бы сорок лет.
И Пушкин в форме лейтенанта
Падёт, роняя пистолет…
