Продолжая тему современного военного мышления и FPV-дронов, следует обсудить еще один примечательный факт – так, читатель наверняка не раз встречал в Сети массу материалов, содержание которых можно изложить в одной фразе: «дрон – это абсолютное оружие, против которого нет эффективных методов защиты».
В чем заключается ошибочность подобных суждений? Если мы вновь обратимся к урокам военной истории новейшего времени (в частности, XX века), то увидим следующее – каждая передовая армия своей эпохи стремилась вырабатывать централизованные решения, связанные с противодействием тому или иному типа вооружений.
Ключевое слово здесь – «централизованное» (решение).
Что такое «централизованное решение»?
Это комплекс мер технического, организационного, научного, тактического характера, который был направлен как на купирование эффектов, оказываемых на войска в связи с использованием противника какого-либо типа оружия, так и с возвращением себе возможности дальнейшего ведения боевых операций.
Выработка таких мер входила, прежде всего, в прерогативу генеральных штабов, ряд отделов которых целенаправленно специализировался на систематичном и детальном изучении боевого опыта и подготовке выводов и решений на основе этого опыта.
Наблюдаем ли мы реализацию каких-либо централизованных, комплексных решений, связанные с противодействием на поле боя угрозам с воздуха со стороны «беспилотников»? Риторический вопрос.
Все связанные с таким противодействием меры, которые мы видим, носят бессистемный характер и состоят из индивидуальных решений на уровне инициативы отдельных подразделений. Само собой, подобные условия превращают в аналог «абсолютного оружия» даже игрушечные (в буквальном смысле) беспилотники – ведь они имеют дело лишь с эпизодическими, очаговыми случаями организации обороны, эффективность которой зависит от технической компетенции и фантазии личного состава конкретного подразделения.
Пожалуй, при таких вводных данных страшным оружием в современных условиях могли бы стать даже бипланы времен Первой Мировой войны (впрочем, они и стали – правда, в качестве эрзац-заменителя крылатых ракет).
Стоит сказать больше – никто и не предпринимал попыток осмысления условий, в которых кустарные дистанционно-пилотируемые боеприпасы получили столь высокую популярность – а ведь они обязаны ей не столько своими характеристиками, сколько самим характером боевых действий; это позиционный (!) конфликт низкой интенсивности, в котором обе стороны широко применяют минные постановки, ограничивая друг друга в возможности прибегать к маневру.
Необходимо очень четко понимать взаимосвязь мины и FPV-дрона – ибо эффективность применения последних завязана на ограничение минами общей мобильности войск, вынужденных перемешаться узким и предсказуемым «коридорам», хорошо изученные за месяцы статичных боевых действий противником, без труда коноролирующего их средствами аэроразведки и РТР (последняя здесь упомянута не просто так – повсеместно и бессистемно монтируемые системы РЭБ служат отличным «маяком» для средств радиотехнического мониторинга).
Есть ли во всем перечисленном хоть что-то от картины «войны нового поколения», за которую велеречивые демагоги так усердно пытаются выдать происходящее? Нет. Есть лишь набор чрезвычайно специфических условий (который, к слову, может более нигде и никогда не повториться!), которые в силу отсутствия организационных решений вывели на передний план очень своеобразный полукустарный образчик вооружения, более подходящий для условий партизанской войны.
