Политика — искусство возможного. В 1812 году в Бухаресте Кутузов и для России, и для Молдавии сделал почти невозможное
16 (28) мая 1812 года в Бухаресте Михаил Кутузов по итогам победоносной русско-турецкой войны 1806–1812 годов подписал мирный договор, благодаря которому Россия вышла к естественной границе по Дунаю и Пруту, а значительная часть православного молдавского народа обрела свободу от многовекового османского ига.
В России Бухарестский договор малоизвестен. Причина очевидна: победа в Отечественной войне 1812 года неизбежно отодвинула этот военный и дипломатический подвиг Кутузова на второй план.
Совсем иное отношение к нему в современной Республике Молдова. Бухарестский договор по частоте упоминаний в местной прессе, в выступлениях политиков и политологов уступает лишь пакту Молотова-Риббентропа. При этом если Пакту отводится роль символа преступной политики СССР, то Бухарестскому договору — символа преступной политики Российской империи.
Михай Гимпу, не какой-нибудь «городской сумасшедший», а бывший и.о. президента Молдовы, предлагал даже объявить 16 мая днём национального траура. Главный официозный историк Молдовы академик Андрей Ешану не устаёт утверждать, что
«16 мая 1812 года стал самым чёрным днём в молдавской истории»
Именно в Бухарестским договоре академик Ешану призывает своих сограждан видеть первопричину их нынешнего бедственного положения:
«Сегодняшняя бедность нашей Молдовы и запрутской (молдавские земли в Румынии. — Прим. И.Ш.) берет начало именно там»
В каждую годовщину договора прозападные, а точнее, прорумынские силы Молдовы у стен российского посольства проводят немногочисленные, но крикливые акции протеста, требуя от России покаяния и компенсации за совершённое в 1812 году Кутузовым преступление.
Каким образом стало возможно такое по отношению к договору, который принёс молдавскому народу избавление от турецкого ига и который как во времена Российской империи, так и во времена Советского Союза считался символом русско-молдавской дружбы?
С точки зрения политтехнологии всё очень просто.
В 1812 году Россия смогла освободить от ига Османской империи лишь часть Молдавии (примерно половину). Установленная Бухарестским мирным договором граница с Турцией по Пруту действительно разделила молдавский этнос, что, несомненно, стало одной из величайших трагедий в его истории. Это факт. На нём и основывается вся современная антирусская пропаганда в Молдове: тема освобождения народа Россией из информационного поля страны изымается, а тема разделения максимально нагнетается. Причём подаётся она так, будто в этом разделении виновата именно Россия, её захватническая имперская политика.
Подводя научную базу под антирусскую версию Бухарестского договора, всё тот же Андрей Ешану (чей авторитет в области исторической науки подтверждается не только статусом действительного члена Академии наук Молдовы, но и званием почётного академика Академии наук Румынии) договорился уже до того, что русско-турецкая война 1806–1812 годов была агрессией России против Молдавии.
«[На] протяжении веков, что мы находились под османским сюзеренитетом [обратите внимание – не «игом»], это было либо устное, либо письменное соглашение, согласно которому турки должны были нас защищать от других империй»
Соответственно, по версии академика, в 1806 году Турция, верная своему долгу перед Молдавским княжеством, выступила на его защиту от агрессивной России. Но спасти всю Молдову не смогла. «Империя зла» в 1812 году победила и оккупировала Бессарабию, преступно разделив молдавский народ.
Если ноу-хау главного историка Молдовы получит развитие, то очень скоро мы узнаем, что все русско-турецкие войны являлись на самом деле не чем иным, как агрессией России против православных народов Молдовы, Валахии, Болгарии, Сербии, Черногории и Греции, на защиту которых всякий раз самоотверженно вставал их благородный сюзерен — Османская империя.
Полный бред? Несомненно.
Однако, оценка Бухарестского договора как акта не освобождения, а раздела молдавского народа уже достаточно широко внедрена в общественное сознание Молдавии. Даже некоторые учёные и общественные деятели Молдовы, последовательно выступающие против румынской экспансии, за дружбу и союз с Россией, квалифицируют Бухарестский договор 1812 года именно таким образом.
Вот, например, что пишет о Бухарестском договоре Василий Стати, наверное, один из самых глубоких молдавских историков, в своей капитальной «Истории Молдовы»:
«В результате русско-турецкой войны (1806–1812) победившая Российская империя вынудила побежденную Оттоманскую империю уступить часть территории, которой владела: Молдову между Прутом и Днестром. Таким образом, Восточная Молдова (колониально названная "Бессарабией") как военный трофей была аннексирована Россией»
Об этом же говорит и известный молдавский историк-правовед и общественный деятель-молдовенист Виктор Степанюк:
«Разделение Молдовы между двумя этими империями (Российской и Османской), приведшее к исчезновению исторической Молдовы, было и остается самой трагической страницей в истории молдавского народа»
Казалось бы, раз уж учёные, которых ни в коей мере нельзя обвинить в антироссийской ангажированности, говорят о хищническом разделе Россией молдавского народа, то возразить на это нечего. Факт есть факт, а факты — упрямая вещь независимо от наших пристрастий.
Только на самом деле приведённые выше высказывания свидетельствуют лишь о том, что массированная и многолетняя пропагандистская кампания, играющая на национальных чувствах, способна заставить даже крупных специалистов в области истории Молдовы посчитать не бывшее бывшим. Особенно если антироссийским мифам ничего не противопоставляется.
Как справедливо отмечает сам Василий Стати:
«Молдова между Прутом и Днестром (переименованная в "Бессарабию") — в качестве жертвы российского экспансионизма стала звездой историографии определенной ориентации и цвета. <…> Даже голландцы почувствовали себя обязанными подставить плечо (с помощью фонда Сороса в Бухаресте) для прояснения "вопроса Бессарабии".<…> Русская историография не чувствовала себя обязанной педалировать "Бессарабский вопрос", чтобы подчеркнуть благоприятные аспекты для Российской империи»
У России нет никаких оснований не «педалировать» «Бессарабский вопрос» и стыдливо самоустраняться от обсуждения смысла Бухарестского договора, его роли в российской и молдавской истории. Тем более что все связанные с ним антироссийские исторические мифы от малейшего соприкосновения с реальностью рассыпаются в прах.
Например, миф о разделе Молдовы Российской и Османской империями.
Вопрос о «разделе» в период русско-турецкой войны 1806–1812 годов действительно стоял, но разделе не Молдовы, а самой Османской империи между Россией и Францией.
Официальные переговоры о конкретных параметрах раздела в соответствии с поручением Наполеона от 2 февраля 1808 года его посланник генерал Арман де Коленкур вёл с российским канцлером Николаем Румянцевым в рамках подготовки встречи двух императоров в Эрфурте.
Почему раздел Османской империи не состоялся — отдельная тема. Но о каком хищническом разделе Молдовы между Российской и Османской империями в этих условиях можно говорить в здравом уме и твердой памяти?
Абсолютно не соответствует действительности и миф о том, что Бухарестский мир был следствием захватнической политики Российской империи, её стремления к территориальному расширению.
Присоединение Бессарабии к России стало возможно в результате двух взаимосвязанных процессов: многовековой борьбы русского народа за безопасность своих южных рубежей и столь же многовековой борьбы молдавского народа за освобождение от турецкого ига.
С середины XVI века русские земли были объектом нападений Крымского ханства, за которым стояла Османская империя.
«Из года в год тысячи пограничного населения пропадали для страны, а десятки тысяч лучшего народа страны выступали на южную границу, чтобы прикрыть от плена и разорения обывателей центральных областей»
Так об этой нескончаемой войне писал Василий Ключевский об этой.
Решить проблему можно было только усмирив Крымское ханство, и обретя между Россией и Османской империей надёжные, естественные рубежи.
Других вариантов ни история, ни география России не оставили.
«Мои мирные условия ограничиваются уменьшением способов врага к новым нападениям»
Ясно и четко заявляла Екатерина Великая, обосновывая территориальные требования к побеждённой в очередной войне Турции.
Территориальное расширение являлось не целью, а необходимым средством обеспечения безопасности государства.
Для молдавского народа жизненно важным было освободиться от власти Турции.
Не имея возможности сделать это самостоятельно, Молдавское княжество первоначально пыталось решить проблему через вассальные отношения с Венгрией и Речью Посполитой. Однако это не принесло желаемого результата. Явная слабость новых суверенов, их неспособность защитить своего вассала привели к исчезновению «венгерской» и «польской» партий с политического поля Молдовы.
История и география распорядились так, что для молдавского народа, как и для всех остальных православных народов Турции, Россия стала единственной надеждой на освобождение.
Поэтому столь большой энтузиазм в Молдове вызвало воссоединение Малой Руси с Великой. Появился шанс обрести общую границу с Россией и получить от неё реальную помощь. 4000 молдаван отправились сражаться на стороне Богдана Хмельницкого. В 1654 году в Москву прибыло первое посольство с просьбой принять Молдавию под руку царя Московского.
С середины XVII века по начало века XIX таких посольств, просьб о присоединении и даже самовольных принесений присяги на верность российским императорам (!) насчитывалось немало.
Кишинёвский историк Пётр Шорников обратил внимание на интересное изменение характера этих обращений.
«Если до 1711 г. молдаване считали желательным присоединение Молдавии к России на конфедеративных условиях, а в 1711–1739 гг. — при сохранении княжеством территориальной автономии, то с 1739 г., доверяя русским, они соглашались на вхождение княжества в состав Российской империи и на условиях, избранных российским монархом»
Дело заключалось, конечно же, не просто в доверии к русским, но и в невыносимости турецкого ига.
Добиваясь вхождения в состав России, молдаване боролись за свои национальные интересы, за своё существование, которое в тех условиях иным путём обеспечить было невозможно.
Для России же молдаване, как и другие православные народы Турции, выступали естественными союзниками в смертельном противостоянии с Крымским ханством и Османской империей. Поддержка единоверцев, борьба за их освобождение от османского ига для России была не благотворительностью, а борьбой за собственные жизненные интересы. Она обеспечивала наличие союзников в стане врага и его ослабление.
Поэтому неудивительно, что российские правители в каждом договоре с Портой всегда старались выговорить привилегии православным подданным султана. Освобождая других, Россия укрепляла себя.
Сложилась уникальная для истории международных отношений ситуация совпадения политической выгоды с нравственными требованиями.
«Удел России, удел счастливый: для увеличения своего могущества ей приходится не покорять, не угнетать, как всем представителям силы, жившим доселе на нашей земле: Македонии, Риму, арабам, монголам, государствам романо-германского мира, — а освобождать и восстановлять» (Николай Данилевский)
Следует особо подчеркнуть, что если Молдова ради спасения от турецкого ига постоянно ставила вопрос о вхождении в состав Российской империи, то для России освобождение Молдовы вовсе не являлось тождественным её присоединению.
На первом месте, как всегда, оставался вопрос безопасности.
Екатерина II полагала, что интересам страны в гораздо большей степени соответствует создание независимого Молдавского государства, отделяющего как буфер Россию от Османской империи.
В 1770 году после разгрома турок при Кагуле, Ларге и Чесме, занятия русскими войсками левобережья Дуная условием заключения мира с Портой Екатерина Великая поставила восстановление независимости Молдавского и Валашского княжеств. Пункт 4 русских мирных условий гласил:
«Справедливость требовала бы удержать княжества Молдавское и Валашское для вознаграждения военных убытков, которые простираются до 25 миллионов; … но императрица пожертвует и этим вознаграждением, если Молдавия и Валахия объявлены будут независимыми и Дунай будет поставлен турецкою границею»
Однако никакие победы русского оружия ни в войну 1768–1774 годов, ни в войну 1787–1791 годов не смогли обеспечить воплощение этого плана в жизнь.
Запад не позволил.
Прусский король Фридрих Великий — союзник России, пытавшийся играть роль посредника между Турцией и Россией, узнав о требовании предоставить независимость Молдове и Валахии, воскликнул:
«Я выхожу из игры, ибо вы можете рассчитывать, что австрийцы объявят им войну; это слишком, это невыносимо для всех европейских государств»
В условиях тяжелейших, хотя и победоносных, войн с турками Россия не могла пойти на риск одновременной борьбы с коалициями европейских держав. Приходилось соглашаться на возвращение Молдовы Порте, выговаривая лишь некоторое ослабление турецкого гнёта.
Понимание того, что противодействие Запада не позволит создать независимое Молдавское государство, привело к поиску новых способов устранения угрозы южным рубежам — налаживанию союзнических отношений с ослабленной Османской империей при одновременной поддержке её православных народов.
Показательны слова Александра I о необходимости для России
«способствовать всеми зависящими от нее средствами сохранению государства, слабость и дурное управление которого являются ценным залогом нашей безопасности»
Цель осталась прежней, как и при Екатерине Второй — безопасность. Правда, средства ее достижения кардинально изменились.
Такая политика на первых порах принесла богатые плоды.
Вместе с тем она впервые за полтора века развела интересы России и Молдавии, так как противоречила
«объективной цели молдаван — освобождению от оттоманского ига» (Василий Стати)
Вскоре выяснилось, что эта стратегия не отвечает и интересам России.
Жизнь показала, что слабость Османской империи не может выступать надёжным гарантом безопасности России. Напротив, она способна служить источником угрозы.
Наполеон без особого труда заставил Порту разорвать все союзные договоры с Россией и спровоцировал русско-турецкую войну 1806–1812 годов. Тем самым отвлёк значительные силы Российской империи от европейского театра военных действий, а также обострил противоречия России с Австрийской империей и Великобританией.
«Слабое государство подчиняется влиянию каждого сильного, слабость не всегда безвредна <…> И вот, несмотря на все желание охранять Турцию, надобно было с нею воевать» (Сергей Соловьёв)
Опыт русско-турецкой войны 1806–1812 годов потребовал коренного пересмотра политики обеспечения безопасности южных рубежей России.
Выяснилось, что турецкая слабость открывает возможность для Запада использовать Османскую империю в качестве инструмента в борьбе против России.
Опыт же эрфуртских соглашений продемонстрировал всю утопичность проекта раздела Турции при участии стран Запада.
Теряло смысл и прежнее стремление создать независимое Молдавское княжество. Вместо того чтобы играть роль буфера, отделяя Российскую империю от Османской, княжество неизбежно стало бы ареной противоборства внешних сил, источником напряжённости у российских границ. А в перспективе с учётом куда большей слабости, чем Турция, и плацдармом для возможной агрессии.
Оставался лишь один способ обеспечить реальную безопасность юго-запада государства — перенести границу России с Днестра на Дунай, включить Молдавию в состав Российской империи, о чём с сер. XVII века и просило Молдавское княжество.
Однако это решение, в полной мере отвечавшее вызовам времени, интересам безопасности России, а также и интересам молдавского народа, оказывалось почти невыполнимым.
Екатерина Великая не смогла добиться даже признания независимости Молдовы, а здесь требовалось включить её в состав России.
Занятие русской армией Дунайских княжеств нисколько не гарантировало успех. В прошлые войны русские войска не раз занимали Молдову, но под давлением Запада им всякий раз приходилось уходить.
Положение многократно осложнялось надвигавшейся «грозой двенадцатого года».
По мере возрастания опасности вторжения в Россию намного превосходящих сил почти всей Европы во главе с Наполеоном вопрос о мире с Турцией становился для России жизненно важным.
Мир требовался России как можно быстрее — немедленно. Хотя одновременно нельзя было ради сегодняшнего спасения пожертвовать возможностью обезопасить южные рубежи от будущих угроз — передвинуть границу с Днестра на Дунай.
Соединить почти несоединимое смогло лишь военное и дипломатическое искусство Кутузова.
16 мая 1812 года в Бухаресте он подписал мир с Османской империей, по которому российской границей вместо Днестра стал Прут до его впадения в Дунай, и, соответственно, почти половина Молдавского княжества вошла в состав России.
Присоединение Пруто-Днестровского междуречья к России (позже названного Бессарабией) поставило точку в многовековом «замирении и освоении равнины» на юго-западном направлении. Страна обрела естественные, обеспечивающие безопасность Новороссии, границы.
Вместе с тем Бухарестский мирный договор 1812 года освободил от 300-летнего турецкого ига значительную часть молдавского народа.
Да, он не принёс освобождение всей Молдове. Да, тело молдавского народа разделила государственная граница. Однако ответственность за раздел лежит не на России, а на европейских странах, которые не позволили ей в 1812 году освободить всю Молдавию. Точно так же, как не позволили они обрести Молдавскому княжеству свободу и независимость во времена Екатерины Великой.
Политика — искусство возможного. В 1812 году в Бухаресте Кутузов и для России, и для Молдовы сделал почти невозможное.
Для современников это было очевидно. Потому Молдова, узнав о Бухарестском мире, не оплакивала раздел, а ликовала об освобождении хотя бы своей части. Показательно воззвание Дивана (правительства) княжества по случаю договора:
«Ставший известным в городе Яссы (Бухарестский мир) переполнил несказанной радостью души истинных и верных патриотов Молдовы за это новое увенчание славой России, православной империи — защитницы, увеличившей пределы своих владений. ...От всей души земля Молдовы взывает к небу, дабы показать непобедимые и прославленные, верные и защитные оружия величественной империи России на радость и веселье православным верующим».
Несомненно, что после освобождения от османского ига и включения в состав России во взаимоотношениях молдавского народа и Российского государства случалось всякое. Рая на Земле не существует.
Только давайте не забывать - впервые за несколько веков молдавский народ на целое столетие обрёл мир на своей земле.
Но даже это не самое главное.
Только на территории, вошедшей в состав России, молдавский этнос сохранился. На той части Молдавского княжества, которая осталась под турецкой властью, а позже вошла в состав Румынии, никаких молдаван уже нет — одни румыны.
Поэтому мы можем с полным правом утверждать, что Бухарестский мирный договор 1812 года — это победа и России, и молдавского народа, символ единства стратегических интересов России и Молдовы.
