Зададимся вопросом: почему мы никак не построим «правильный капитализм»? Сегодня Россия переживает вторую, не очень удачную попытку. Первая была предпринята в XIX – нач. XX вв. и закончилась, как известно, антибуржуазным переворотом 1917 года.
Нынешние неудачи в деле построения «светлого капиталистического завтра» обычно объясняются диктатом глобалистов (Фининтерна), засильем компрадорской буржуазии, коррупцией чиновников, криминалом и т.п. Всё это так. Об этом уже много говорилось и писалось. Но!.. Но все это причины лежащие на поверхности (которые, разумеется, на своём уровне влияют на ситуацию). Если же абстрагироваться от текущего момента и копнуть поглубже, то ответ прост: в составе русского этноса (не общества!) до сих пор не хватает людей с буржуазным стереотипом поведения, с определённой ментальностью. Таких, считающих каждую копейку, монотонных людей-«конторщиков», над которыми высится надстройка из профессиональных дельцов.
Но почему таких людей нет в достаточном (подавляющем!) количестве? Здесь несколько причин. Во-первых, это географический фактор. В отличие от Европы, в Центральной России – неблагоприятный холодный климат и малоплодородные земли (исторически). Отсюда низкая урожайность и, следовательно, небольшой прибавочный продукт, который и должен идти на развитие торговли и предпринимательства.
Кроме того, геополитическое положение России было долгое время неблагоприятным. В отличие от Западной Европы, которая представляет собой большой полуостров, защищённый с трёх сторон морем, Россия вплоть до XVIII – XIX вв. не имела естественных границ: морей, непроходимых гор, пустынь. Со времен Древней Руси это было открытое поле, переходящее на севере в лес. Нам с трёх сторон – запада, юга, юго-востока – постоянно угрожали чужие цивилизации. Поэтому, для того чтобы не быть убитым или угнанным в рабство, русский человек должен был терпеть гнёт государства и отдавать ему порой последнюю копейку. Почти весь прибавочный продукт шёл на государственные и военные нужды.
А если добавить к этому огромную территорию, редкое население, отсутствие нормальных дорог и невозможность (до XVIII в.) заниматься самой выгодной, морской торговлей, то получается совсем невеселая экономическая картина. Какое уж там накопление капитала и развитие товарно-денежных отношений. Как говориться не до жиру…
Все эти природные особенности России давно заметили и описали русские историки XIX века, особенно В.О. Ключевский. Однако о другом важнейшем факторе – возрастном – они даже не помышляли. Первым его научно обосновал Л.Н. Гумилёв. Поэтому, отвечая на вопрос, почему у нас не хватает людей буржуазного типа, надо добавить – этнический возраст не позволяет! Российский суперэтнос моложе европейского на 450–500 лет. (Не путать российский этногенез (великороссов), с XIII–XIV вв. со славянским, с I в. Подробнее см. в кн. Пассионарная теория этногенеза Л.Н. Гумилёва: осмысление и попытка применения; раздел «Фазы этногенеза»).
Рассмотрим проблему с позиции этнологии (этногенеза). В Европе массовый «буржуазный человек» начинает набирать силу в XV–XVI веках, в фазе надлома. Это фаза (150–200 лет) – ключевая для нашей темы, поскольку именно в ней происходит переход от традиции (консерватизма) к «модерну» (прогрессизму). Учитывая благоприятные климатические (Гольфстрим) и геополитические условия европейского полуострова (граница – море) буржуазный тип там, хотя и не без борьбы (протестанты), начинает доминировать уже с XVII века. Тогда-то европейский суперэтнос и вступает в фазу инерции, по сути – буржуазную фазу. «Европа рыцарская» превращается в «Европу торгашескую». А христианскую религию начинает вытеснять религия денег. Именно эту Европу и увидел наш Петр I. (См. гл. «Фаза инерции»).
И здесь надо подчеркнуть, что генезис капитализма на западе евразийского континента в разные времена имел одну и ту же важнейшую особенность. По наблюдению Гумилёва, именно в этом регионе чаще возникали и проявляли высокую активность «народы-торгаши», которые обладали одним общим признаком – «высокой степенью метисации». Это означает, что люди активного буржуазного типа (изощрённые дельцы) размножались и проявляли себя не где-нибудь, а в зонах этнических контактов. В тесной Европе и в Средиземноморье этих зон было гораздо больше, чем в континентальной Азии, где зонами контактов были в основном перекрестки караванных путей (Хазария, Сред. Азия и др.).
Такими зонами на западе Большой Евразии являлись: восточный берег Средиземного моря (в древности – финикийцы, евреи и др.); низовья Рейна (фризы); Север Италии (флорентийцы, венецианцы); Южная Италия; Юг Испании (Кордова).
Если заглянуть в историографию капитализма, то мы обнаруживаем два основных подхода: по М. Веберу капитализм вышел из протестантизма («протестантская этика»), по В. Зомбарту – из иудаизма («еврейский процент»). По мнению профессора В.Ю. Катасонова, и тот и другой были правы. Поэтому иудеи и радикальные протестанты из Сев. Европы и США (в широком смысле – англосаксы) с XVII в. нашли общий язык! (Последний пример такого сотрудничества – контакты американского патриота Трампа с наиболее пассионарной этнической группой еврейского суперэтноса – хасидами).
Но корни капитализма уходят еще глубже! Древние евреи прошли школу ростовщического капитализма в Вавилонском плену (VI в. до н. э.), ну а в сам Вавилон этот «финансовый капитализм» пришел из Шумерского царства во II тыс. до н. э.
Если посмотреть на генезис древнего капитализма под углом зрения теории этногенеза, то все сходится – и Шумер, и Вавилон (Междуречье), и Финикия, и Палестина, в древности были не только перекрестками торговых путей, но и зонами активных этнических контактов!
Таким образом, зарождение финансового капитализма произошло в цивилизации Месопотамии, которая прославилась ранним развитием письменности, науки, техники, а со временем – астрологией и развитыми оккультными практиками. Это к вопросу о происхождении каббалы и Вавилоне: Старом и Новом. (См. Е.А. Авдеенко: «Каиниты» и «Вавилон»).
Что же касается Европы, то Лев Гумилёв писал о роли «народов-торгашей» следующее: «В акматической фазе (Средневековье. – Е.Е.), а еще больше в фазе надлома (Реформация. – Е.Е.) они (торгаши) живут за счет раздоров, пользуясь покровительством правителей. Но постепенно они набирают силу и производят второй переход – к инерционной фазе, наиболее для них удобной (Просвещение (секуляризация) – Е.Е.)).
В XVI–XVIII вв. «остывание» романо-германского (европейского. – Е.Е.) суперэтноса идёт быстро. Пассионарии уезжают в колонии и либо гибнут там, либо возвращаются больными. Особи гармоничные упорно работают дома, на своих полях, в мастерских, канцеляриях… И тут-то место освобождённое пассионариями, занимают «торгаши» – флорентийские менялы, услужливые дипломаты, интриганы, авантюристы. Они местному этносу чужды, но именно поэтому крайне удобны для венценосцев, особенно тогда, когда у них вообще нет родины.
И вдруг им на благо Уатт строит паровую машину, и за этим следуют самые разнообразные технические усовершенствования. Города укрупняются, становятся полиэтничными. Человек начинает жить без связи со своим этносом, иногда поддерживая с ним только далекий контакт. Тут-то и проявляется «капиталистический дух» европейца».
Добавим к этому, что бурную капитализацию Европы, и ее заокеанского продолжения – США, сильно подстегнул фактор глобализации – появление к началу XIX века банковской системы и начало формирования, уже на видимом уровне, наднациональных структур мирового финансового капитала – «Фининтерна» (после наполеоновских войн – Ротшильды и пр.).
Напомним, что фаза инерции (цивилизации), которая занимает около 300 лет, отличается от предшествующих фаз – подъема, перегрева, надлома (700 – 800 лет) – большей стабильностью, накоплением материальных и культурных ценностей, высоким уровнем жизни, комфорта и т.п. В это время, по словам Гумилёва, «этнос жиреет и постепенно слабеет». Причем, независимо от эпохи. И в Древнем Риме и в Византии и в других цивилизациях древности торговля и предпринимательство, дающие импульс капитализации общества, развивались именно в этой, сытой и «человеколюбивой» фазе.
Другое дело, что из-за географических отличий («Суша – Море») древний капитализм в западных и восточных цивилизациях был разным. В первых – более развитый, во вторых – менее.
А теперь проверим выводы Гумилёва на примере Древней Руси. Если сравнить Киевскую Русь в период ее расцвета со средневековой Европой (вторая пол. X – сер. XII вв.), то мы увидим, что Русь была гораздо богаче, цивилизованнее, буржуазнее тогдашней, еще полудикой Европы. Почему? Потому что восточнославянский суперэтнос в X веке вступил в самую благоприятную для накопления, предпоследнюю фазу инерции.
Прибавим к фактору возраста удобное географическое положение для развития транзитной торговли – путь «из варяг в греки». И на этом пути мы наблюдаем две зоны этнических контактов: на севере – Новгородские земли (Сев. Европа – немцы, скандинавы и пр.), на юге – территория Сев. Причерноморья (греки, евреи и пр.).
Скандинавы называли Русь – «Страной городов». Городов, которые, будучи крупными торговыми центрами, поражали заезжих иностранцев своей красотой и богатством. Киев в это время считался третьим по значению и богатству городом в Европе после Константинополя и Кордовы! Продолжался этот расцвет Киевской Руси до середины XII века, т.е. до фазы обскурации, после наступления которой, восточнославянский этнос начал самораспадаться. Монголы только ускорили процесс. А у молодой Европы все было еще впереди… Опять все сходится!
Что же касается более позднего развития капитализма в России в XIX – нач. XX вв., то оно имело одну важнейшую этнологическую особенность – большинство крупных капиталистов (русских) в это время были старообрядцами или их потомками. А диссиденты-старообрядцы, будучи «малым народом», четко отделяли себя от русского большинства, которое во второй пол. XIX в. только вступило на «буржуазный путь развития» (начало русского надлома, ужесточённого глобализацией!).
Старообрядцы, за исключением единоверцев (с 1800 г.) и других «возвращенцев» в РПЦ, практически, выпали из общерусского этногенеза и составили обособленную группу «русских протестантов». Которые, в своей радикальной части, еще и несли на себе черты антисистемы (см. о связях беспоповцев с манихейской сектой капитонов в XVII в., о раскольниках-самосожженцах, федосеевцах-безбрачниках и пр.).
В этнологическом смысле капиталисты-старообрядцы были почти такими же чужими (не своими) для русского большинства, как и капиталисты-инородцы (немцы, евреи, армяне и пр.), или – представители иностранного капитала (в т.ч. Фининтерна). Вот эти две последние группы – инородцев и иностранцев – и оттеснили от «кормушки» недоделанных русских буржуа, взяв к 1917 г. верх в «русском капитализме»! (Ничего не напоминает?..)
При этом даже относительно ассимилированные старообрядцы-капиталисты внесли свою лепту в общее дело, спонсируя революционеров (Морозов, Коновалов, Рябушинские, и пр.) и устраивая заговоры против царя (Гучков). На свою же беду!.. Это к известному «белому» вопросу: «какую Россию мы потеряли?».
Итак, главный герой фазы инерции (цивилизации) – человек буржуазного типа. У западных ученых – «массовый человек». Попробуем нарисовать его идеальный образ. Такой человек не обязательно – предприниматель. Чаше рядовой обыватель, который в массе своей и является питательной средой для развития капитализма. Его главное отличие от человека традиционного заключается в том, что он руководствуется в своей жизни исключительно материальными интересами. Духовные ценности для него – пустая абстракция. В Бога буржуазный человек не верит или верит формально. А если и посещает церковь, то только потому, что «так положено». (Классический протестантизм является этикой, а не религией).
Человек с буржуазным стереотипом поведения – это эмоционально пассивный, трудолюбивый накопитель денег, который все время считает прибытки-убытки. Он очень расчетлив, даже жаден. Много детей не заводит, потому, что они мешают жить для себя. В случае войны такой человек добровольцем на фронт не записывается, а если и идёт по призыву, то риска избегает, на передний край не лезет. Помогать ближнему не торопится, и свои частные интересы всегда ставит выше интересов коллектива. При этом он законопослушен, признает моральные нормы, и очень не любит беспорядка, особенно, когда этот беспорядок граничит с анархией.
С точки зрения теории этногенеза, буржуазный человек есть результат снижения пассионарного напряжения в этнической системе, но не до нуля, а до уровня ниже среднего. По классификации Гумилёва такому уровню пассионарности соответствует установка: «Стремление к благоустройству без риска для жизни» (см. «Кривую этногенеза»). Ниже буржуазного человека – только «последний герой» из финальной фазы обскурации – паразит-субпассионарий.
В России «буржуазный человек» начинает размножаться, как и в Европе, в фазе надлома (с некоторым отставанием в динамике), и набирает силу только во второй половине XX века – при социалистическом строе! Однако на сегодняшний день наш русский буржуазный человек (именно русский!) еще не стал полностью и окончательно буржуазным. Он довольно дикий, недоделанный – индивидуалист с остатками коллективизма. Его «капитализация» еще впереди… Это закон, который можно назвать законом буржуазного накопления. Накопления в этносе не капиталов, а людей с буржуазным стереотипом поведения (см. на РНЛ ст. «История капитализма в России»).
Однако надо сразу оговориться, что, применяя данный закон, следует делать обязательную поправку не только на глобализацию, искажающую природные этногенезы, но и на географические и культурные особенности той или иной цивилизации, поскольку они накладывают определенный отпечаток на культурные коды народа.
Поэтому, например, китайский буржуазный человек будет отличаться от мусульманского буржуазного человека. А оба они, в еще большей степени, – от европейского. И это при том, что в азиатских и, особенно, евразийских цивилизациях (от кочевых), наряду с буржуазным человеком всегда сохранялся и традиционный, небуржуазный человек. До самого конца.
Это к вопросу о многополярном мире и посткапитализме.
Евтушенко Евгений Альбертович, историк, Красноярск
https://ruskline.ru/news_rl/2024/06/01/o_kapitalizme_ne_po_m...
