220 лет назад, 1 июня 1804 года, около 6 часов утра в имении Новоспасское, что в Смоленской губернии, раздался крик новорождённого. Впоследствии мать утверждала, что тотчас же из сада донеслась песня соловья...
Мать младенца, Евгения, в девичестве носила фамилию Глинка-Земелька. И в замужестве её фактически не поменяла, поскольку приходилась супругу троюродной сестрой. Мальчика же окрестили с именем Михаил. И тут история с пением соловья обретает могучий символизм – именно такими декорациями должно быть обставлено появление на свет основоположника отечественной музыкальной традиции.
«И вышел скоморох»
Позже сестра композитора, Людмила Шестакова, вспоминала, что их отец сокрушался: «Недаром соловей запел при его рождении у окна, вот и вышел скоморох... » Так Иван Глинка в 1828 году отреагировал на известие, что его сын бросил службу в Главном управлении путей сообщения. Сам композитор, судя по всему, довольно долго разделял невысокое мнение отца о своих занятиях. Да, в музыкальных кругах его ценили как подающего большие надежды. Да, к его романсам писали стихи Римский-Корсаков и Пушкин. Но Глинка не был доволен своими успехами.
А ведь его отец, говоря о скоморохах, отчасти оказался пророком. У каждого композитора есть своя визитная карточка. У Глинки это «Камаринская», о которой Пётр Чайковский отозвался так: «Имеется настоящая русская симфоническая школа. Вся она – в «Камаринской», подобно тому, как весь дуб – в жёлуде! И долго из этого богатого источника будут черпать русские авторы, ибо нужно много времени и много сил, чтобы исчерпать всё его богатство... » В основу этого произведения легла, по словам самого Глинки, «плясовая Камаринская, всем известная». А теперь – внимание. Согласно исследованиям современных фольклористов, основная музыкальная тема плясовой происходит из местности Камаринщина, что в районе города Севска нынешней Брянской области. И это не просто плясовая, а именно сатирическая скоморошина, которая сопровождалась не вполне допустимыми в «приличном обществе» словами.
«ИСУС» идёт на казнь
В Смутное время Камаринщина считалась рассадником самых отъявленных бунтовщиков, готовых примкнуть и к «крестьянскому вождю» Ивану Болотникову, и ко всем Лжедмитриям, и даже к полякам. Вполне возможно, что и к тем самым, которых завёл в костромские леса Иван Сусанин...
Очень соблазнительно протянуть отсюда ниточку к истокам создания главного произведения Глинки – опере «Жизнь за царя». Но это просто совпадение. К первой русской национальной опере он шёл иным путём – в математике это называется «от противного». С 1830 по 1834 год Глинка путешествовал по Европе, впитывая тамошнюю музыкальную культуру, преимущественно итальянскую. И вот что вышло в итоге: «Все написанные мною в угождение жителей Милана пьесы убедили меня только в том, что я шёл не своим путём. Тоска по отчизне навела меня постепенно на мысль писать по-русски».
Мысль эту Глинка в декабре 1834-го высказал Василию Жуковскому, поэту и воспитателю наследника престола. А тот предложил в качестве основного сюжета историю Ивана Сусанина, о чём композитор потом вспоминал так: «Сцена в лесу глубоко врезалась в моём воображении; я находил в ней много оригинального, характерно русского».
Работая над оперой, он записывал имя главного героя, сокращая его необычным образом: «ИСус». Звучит дерзко, почти кощунственно. На самом же деле Глинка с детства обладал глубоким и своеобразным религиозным чувством. Вот что рассказывала сестра: «Любимое занятие брата было рисовать церкви мелом на полу, и, быв вообще кроток, он выходил из себя, ежели кто-нибудь наступал на его рисунок, – топал ножками, сжимал кулаки и горько плакал, приговаривая: «На церковь наступили!»
Так что Глинка, величая костромского мужика «ИСусом», чётко давал понять, что видит в его подвиге евангельский сюжет. Христос, добровольно отдавая себя на казнь, спасал весь род людской, а Сусанин – царя, то есть Помазанника Божьего, и опосредованно всю Россию.
Понравилась не всем
Премьера оперы состоялась в декабре 1836-го. Но, как ни странно, главный триумф ожидал Глинку в Европе. Французский путешественник Анри Мериме, кузен известного писателя, в своём труде «Один год в России» утверждал: «Опера г. Глинки – правдивый итог того, что Россия выстрадала и излила в своей песне... Это более чем опера, это национальная эпопея, это лирическая драма».
А вот в России мнения разделились. Николай I был в восторге – он подарил Глинке перстень с топазом, окружённым бриллиантами. Пушкин – тоже в восторге, а вместе с ним и Гоголь, и Жуковский... Писатель Владимир Одоевский вообще утверждал: «С оперою Глинки является то, чего давно ищут и не находят в Европе, – новая стихия в искусстве, и начинается новый период – период русской музыки».
Но в основном оперу гвоздили. Музыкальный критик Владимир Стасов исходил желчью: «Никто, быть может, не сделал такого бесчестья нашему народу, как Глинка, выставив посредством гениальной музыки на вечные времена русским героем подлого холопа Сусанина, верного, как собака, ограниченного, как сова или глухой тетерев... »
Вместо эпилога
Однако со временем опера заняла причитающееся ей место – даже в СССР, где возвеличивание царей, мягко говоря, не приветствовалось, её, поменяв название на «Иван Сусанин» и слегка отредактировав либретто, ставили. Что неудивительно – музыка Глинки действительно на все времена. Более того – некоторые его вещи как бы сами собой подстраиваются под реалии нынешнего дня. Замечено, что «Попутная песня», та самая, всем известная «веселится и ликует весь народ», сейчас исполняется гораздо быстрее, чем изначально. Написана она была по случаю открытия первой русской железной дороги в 1837 году. Поезда тогда ходили медленно, песня подстраивалась под их ход. Потом скорости выросли и темп исполнения песни тоже. Не исключено, что, когда пустят какой-нибудь сверхзвуковой поезд, её будут исполнять с ураганной скоростью. Но это всё равно останется Глинка – русский композитор, рождение которого приветствовал соловей.
