Мы уже рассуждали, почему Одри Хепберн была недовольна ролью Наташи Ростовой в экранизации «Войны и мира» (Почему Одри Хепберн считала провалом роль Наташи Ростовой?).
Вообще творческий путь этой триумфальной актрисы парадоксальным образом ткался из глубочайших разочарований. Пожалуй, только первый ее настоящий фильм - «Римские каникулы» (1953) — дался Одри без особого труда, ибо там играть пришлось юношескую жажду жизни, которой девушка светилась, а партнеры сдували с дебютантки пылинки. Одри не вняла предупреждениям опытной голливудской подруги: «Тебе повезло!».
Уже второй фильм доказал Одри, что с первым ей повезло несказанно.
«Римские каникулы» еще не вышли на экран, а компания «Парамаунт», с которой Одри заключила грабительский контракт, ковало горячее железо, затеяв сразу же следующую картину с ее участием. Одри сама отыскала пьесу Сэмюэля Тейлора «Прекрасная Сабрина» и предложила ее студии.
Пьеса представляла собой миллионную вариацию сказки о Золушке. Дочка шофера очаровывает двух братьев, наследников богатого семейства, которому шофер служит. Младший брат - лоботряс, старший — ответственный. После романтичных отношений с лоботрясом, дочка шофера получает в женихи ответственного.
Снимал картину Билли Уайлдер, видевший в роли старшего брата ироничного Кэрри Гранта. И здесь всеми любимая до сих пор Одри получила первый голливудский нокаут. Грант вежливо отказался с ней играть.
Одри говорила:
«Для меня было ударом, когда Кэрри отказался, почему-то испугавшись играть со мной, мотивируя это моей излишней молодостью. Но уже на следующий год он сыграл со столь же молодой Грейс Келли. А позже мы играли с ним в «Шараде», разница в возрасте, понятно, не изменилась. Отказ просто означал неверие в мои способности. «Римские каникулы» еще только монтировались, я была мало кому известной «темной лошадкой».
Последствия отказа Гранта оказались катастрофическими, ибо на площадке появился Хамфри Богарт. Его отвратительное поведение имело под собой три аспекта: задетое самолюбие, говнистый характер и обреченность.
Изначально Богарт планировал сыграть младшего брата – развязного плейбоя, а на роль Сабрины протащить свою жену Лорен Бэккол. Однако, на разбитного молодчика Богарт не подходил по возрасту и психотипу, а Бэккол, перевалившая за тридцать, не выглядела юной барышней. Как результат, Богарт окрысился на получившего романтичную роль младшего брата Уильяма Холдена и на Одри.
Это что касается задетого самолюбия.
Теперь про характер.
Я не вполне понимаю, удивления щебечущей Одри: «Я не могла поверить своим глазам: идеально честный, романтичный, талантливый, всегда готовый прийти на помощь в своих экранных ролях, Богарт не имел ни единой этой черты в жизни! Или спрятал их так глубоко, что никто не замечал».
На мой взгляд, Богарт в большинстве своих экранных ролей как раз проходил в ипостаси сукиного сына; едкого, острого на словцо, циничного парня. В ранних фильмах он играл стопроцентных негодяев («Ангелы с грязными лицами», «Ревущие 20-ые»), а после успеха «Мальтийского сокола» стал «негодяем, скрывающим чистое сердце». То есть, в условиях экзистенциального выбора герой Богарта выбирал сторону света, но до самого финала этот выбор был совсем не очевиден. Таким образом, пьющий Богарт, опускающий шутки в сторону коллег, не так уж сильно отличался от экранного образа. Держа в памяти шлейф его героев, Билли Уйалдер бросит в сердцах обвинение: «Смотрю я на тебя, Боги, и под кажущимся говном вижу настоящее».
Увы, говна у Богарта хватило на всех, а не только на «олененка» Одри. Он был невоздержан на язык по отношению ко всей молодой поросли актеров 1950-ых, его бесили Мэрилин Монро, Марлон Брандо, Джеймс Дин (БЫСТРАЯ СУДЬБА "БУНТОВЩИКА БЕЗ ИДЕАЛА").
И здесь мы подходим к третьему аспекту – обреченности Богарта. Его время уходило. Всегда боровшийся на экране с «Большим сном» (сиречь смертью), в жизни Богарт ей проигрывал. Ко времени съемок в «Сабрине» его сжирал возраст, а скоро проявится и онкология. Одри это понимала, хотя извинить поведение партнера не могла.
«Он столь откровенно демонстрировал свое презрение к более молодым актерам, что я приходила в отчаянье, показывать которое никак не смела, напротив, собрав все силы, старалась оставаться приветливой и доброжелательной, твердя себе: он болен, потому так раздражен, не стоит на это обращать внимание».
Если Богарт не церемонился с режиссером, назвав немца-эмигранта Уайлдера (у которого погибли в Освенциме родители) «нацистским выкормышем», то уж к Одри цеплялся при каждом удобном случае. Более того, Богарт считал возможность вынести мусор за пределы съемочной группы, раздавая интервью, где говорил, что Одри пустышка, а всё её очарование результат десятков дублей.
Вспоминая атмосферу на площадке «Сабрины» Одри содрогалась даже много лет спустя.
«И Холден, и особенно Богарт много пили, причем Богарт делал это прямо во время съемок. Отвратительно целоваться с человеком, от которого пахнет виски! Но кто меня спрашивал, уж не Богарт, это точно! Они с Холденом частенько дрались по - настоящему, добавляя работы гримерам, которым приходилось каждое утро замазывать синяки с отеками под глазами у двух «героев», а также полученные в драках ссадины».
Хотя Богарт называл «Сабрину» не иначе как «кувшин с дерьмом» фильм прошел по экрану хорошо, хотя таким событием как «Римские каникулы» не стал.
А Одри ждали новые испытания.
И об этом мы еще поговорим.
