Четыре года назад в семье Даниловых произошла страшная трагедия: они потеряли ребенка. Чуть не умерла во время родов и мама, Наталья. Все эти четыре года семья пытается добиться справедливости, но сроки исковой давности истекают, а судебные процессы застыли. Мы поговорили с Натальей и публикуем ее историю.
Наталья по образованию медицинская сестра, долгое время работала в больнице, сейчас — в аптеке. Муж Антон — строитель. В семье есть старший сын Павел, ему 14 лет. Супруги всегда мечтали иметь много детей.
Первый ребенок рождался трудно, пришлось делать кесарево сечение. Второго малыша Наталья потеряла на 20 неделе. Врачи на скрининге обнаружили, что у мальчика не развивается желудок. Предложили сделать операцию в Москве сразу после рождения, был шанс, что ребенок будет жить. Семья согласилась, Наталью направили во второй роддом на сохранение, но начались преждевременные роды. Пришлось экстренно делать кесарево, малыш родился мертвым. “Наверное, в силу своего заболевания он был просто нежизнеспособен”, — говорит Наталья. Потерю эту она пережила тяжело, но к врачам вопросов не было. “Я просто постаралась забыть”, — говорит она.
Шесть лет спустя, в 2020 году, Наталья забеременела третьим ребенком. Старшему сыну Паше уже было 10 лет и он, как вспоминает Наталья, очень хотел брата. Женщина подошла к беременности и родам очень осознанно и выбрала Перинатальный центр Петрозаводска из-за предыдущих сложностей. Хотелось исключить все риски, поэтому на четвертой недели беременности она встала на учет.
Беременность протекала спокойно: был нормальный набор веса, Наталья строго соблюдала все рекомендации врачей. На 30 неделе, после третьего скрининга, у женщины начались проблемы: сильные боли в районе мочевого пузыря, частые позывы к мочеиспусканию. Врач сказала Наталье, что головка малыша расположена низко, поэтому она испытывает такие неприятные ощущения. Но ей не предложили лечь на сохранение. Наталья предполагает, что причиной тому могла послужить начавшаяся пандемия коронавируса. Боли были периодические: то усиливались, то проходили. Так Наталья промучилась около шести недель: “Говорила об этом врачу, но она не воспринимала мои жалобы всерьез”.
Вечером 7 апреля 2020 года у Натальи начались резкие боли, которые не уходили. Она с мужем поехала в Перинатальный центр. Прибыли ровно в полночь. Мужа в больницу не пустили из-за коронавируса, а она очень долго заполняла разные анкеты с вопросами уровня: “Были ли вы за рубежом или в контакте с коронавирусным больным?”.
— Я спрашивала: вы вообще адекватны? Я загибаюсь от боли. Мне отвечали, что не имеют права меня принять без этих анкет, — рассказывает Наталья, — Мне даже говорить было больно, поэтому я старалась молчать, но от боли была уже не в себе.
В час ночи женщину пригласили на осмотр. Как вспоминает Наталья, врач Луиза Матекубова сильно нервничала. У неё даже упали на пол какие-то инструменты. Матекубова пыталась делать УЗИ, но из-за рубцовой ткани ничего толком не получалось. Врача-узиста в Перинатальном центре ночью не было.
Врач позвонила в родовое отделение заведующей Наталье Васильевне Яловой, которая была на дежурстве. Дозвонилась не сразу, но в итоге роженицу повели наверх. Шла она сама, превозмогая боль. Общение с заведующей не задалось. Как вспоминает Наталья, заведующая начала упрекать ее в плохой актерской игре.
— Она мне говорит: “Что за истерики? Что вы тут играете, обманываете?! Вы плохая актриса!”. Такое пренебрежительное отношение. А я от боли лежать даже не могу, меня крючит всю. Даже орать не могла, мне так больно было, любое слово вызывало спазм. Молча схватила ее за руку, чтобы показать, что мне больно. А она мне: “Поаккуратней, ты мне синяки оставишь”. Я продолжаю: “Мне очень больно, вы понимаете? Мне очень больно”. Но врач продолжала отвечать: “Ничего страшного, ты еще сама у меня рожать будешь. Всем больно”.
В карте роженицы было написано, что у Натальи уже два кесарева и два рубца на матке. По рекомендациям, женщина может рожать после одного кесарева, но после двух врачи не рекомендуют естественные роды. Наталье стали ставить монитор,чтобы послушать ребенка, но она не могла лечь от боли. В этот момент забежала врач Матекубова из приемного отделения с криком: “Коллеги, вы что творите, срочно ее на кесарево”. Ей приказали покинуть отделение, мол, не ее проблемы.
— Я была в агонии от боли. Врачи пытались послушать малыша. В какой-то момент я услышала странный хлопок и упала на бок на кушетку. У ребенка снизился сердечный ритм (как позже я узнала, он из разорвавшейся матки выпал в брюшную полость). У меня прошла боль и я лежала в эйфории.
Врачи засуетились. Как вспоминает Наталья, выяснилось, что операционная не готова для экстренного кесарева. Пока врачи готовились к операции, Наталья лежала и думала: “Господи, поскорее бы это все закончилось”. Никто тогда не понимал, что произошло, но Наталья периодически проверяла, жива ли она сама. Анестезиолог сделала эпидуральную анестезию и Наталью повели на операцию, которую проводили врачи Яловая и Боченкова. В операционной выяснилось, что шов лопнул и ребенок выпал в брюшную полость.
— Я смотрю через занавесочку на лица врачей и вижу, как одна говорит второй: “Это …...”
Малыш долго боролся, но 40 минут вне матки не оставили ему шансов. Операция была очень тяжелая, так как после двух кесаревых был сложный спаечный процесс. Наталья выжила только потому, что у нее не распалась матка, иначе и она бы погибла от тяжелого внутреннего кровотечения. Она говорит, что ее спасла вот эта особенность организма.
— Малыша достали в 2:49. Внутри меня было месиво. Ребенок не дышал, у него не было сердцебиения. Прибежал реаниматолог, завел ему сердце. Но, к сожалению, кора головного мозга умерла полностью от асфиксии. Через полтора месяца он умер в больнице, не просыпаясь. Остановилось сердце у нашего ангела. Мы назвали сына Лев и покрестили его.
Пока Наталья была еще в отделение, к ней подошла доктор Боченкова, которая оперировала ее в ту ночь. По словам роженицы, это был единственный врач, поговоривший с ней после трагедии и принесший извинения.
— У нее глаза были на мокром месте, было видно, что человек в шоке. Она извинялась и говорила, что не понимает, как такое могло произойти. “Я тебе клянусь, мы были не готовы к разрыву”. Я понимаю, что это редкое осложнение, но врачи повлияли на то, чтобы это случилось. Вся эта медлительность привела к ужасным последствиям. Ребенка вытащили только спустя три часа после моего поступления. Это огромный промежуток времени для того, чтобы произошел разрыв. Обычно и женщина умирает от болевого шока и кровотечения. Я осталась жива. Зачем? Наверное, для чего-то.
Наталья считает, что с самого начала было допущено много ошибок. И то, что врач не придал должного значения ее жалобам во время беременности. И долгое заполнение анкет на входе из-за пандемии, и неготовность операционного зала. Повлияла и эпидуральная анестезия после разрыва, которая ухудшила ситуацию. Наталья считает, что ее должны были увезти на кесарево сразу и делать общий наркоз.
—У меня шок — это же серьезная организация, не ФАП в деревне, а даже операционная готова не была. Тут все их действия друг за другом были неправильны с самого начала до самого конца, — говорит она.
Наталья после этих событий чуть не сошла с ума, у нее были суицидальные мысли. Из-за коронавируса семью не пускали навестить маму и это сильно повлияло на 10-летнего сына Павла. Наталье выписали антидепрессанты, которые она пила горстями, чтобы жить дальше
— Я была как овощ: смотрела в потолок и ничего не хотела. В тот момент забыла и про то, что у меня муж есть, и родители, и сын, я вообще про всё забыла. Это просто было невыносимо, особенно лежать в отделении, где счастливые мамочки с маленькими детьми занимаются. Я четыре года не могла об этом говорить, сразу слезы из глаз. Только сейчас уже, когда все выплакано, могу поделиться своей историей, — рассказывает она, — Мой сын в суде рассказывал: “Я вообще не помню, чтобы мама не плакала. Она плакала всегда. Она даже не могла мне покушать приготовить”. Мне кажется, что у него из-за этой травмы тоже пострадала психика. Он говорит, что не хочет семью и детей. Я тот период плохо помню, черная яма. Я плакала, спала, плакала, спала. Муж тоже вспоминает, что я была неадекватна. Это был кошмар.
Наталья задается вопросом, чего не хватило в ту ночь врачам: образования или профессионального уровня? Ей кажется странным, что в Перинатальном центре оказались не готовы к сложным родам, ведь он как раз был открыт для самых сложных и редких случаев в Карелии. Но больше все ее возмущает безразличие заведующей отделением.
— Я сама медицинский работник, медсестра по первому образованию. Поэтому я искренне вам говорю: я не понимаю, как можно так относиться к людям. Наверное, миссия у меня такая на этой земле: добиться справедливости и призвать медицинских работников соответствовать своей профессии, потому что это ненормально. Заведующая Яловая хамила мне. На суде она вела себя нагло, ни капли какой-то вины человек не чувствует. Живёт прекрасной жизнью, работает на той же должности, — говорит Наталья.
Один из страшных эпизодов в рассказе Натальи это прощание с малышом и его похороны. Она не смогла заниматься организацией, все взяли на себя родные. И оказалось, что в детском морге нет зала прощания и гробик с сыном им вынесли просто на улицу.
Наталья больше не может иметь детей. Ей предложили сделать пластику матки, но вероятность выносить и родить ребенка низкая. Как признается сама Наталья, “она с мужем больше не хочет проходить через этот ад”. Они думали об усыновлении, но не решились.
В суд и следственный комитет супруги пошли практически сразу после смерти сына. Они также обратились во все инстанции: от Минздрава до приемной президента страны. Два судебных процесса до сих пор идут. Экспертиза в рамках уголовного дела показала, что существует прямая причинно-следственную связь между действиями врачей и смертью ребенка (документ есть в распоряжении редакции — прим.).
Как объясняет Наталья, не было найдено никаких обстоятельств, которые бы уменьшили вину Перинатального центра. Так как в ситуации участвовали три врача, то суду потребовалась еще одна экспертиза, чтобы определить вину каждого из них. Экспертизу может сделать архангельское бюро и стоит она 200 тысяч рублей. Этой суммы у супругов нет.
— Вторая уголовная экспертиза должна была начаться у нас в прошлом году, но вот уже год ничего не двигается, потому что московское бюро занято. Тем временем истек срок исковой давности (4 года) по уголовному делу, то есть даже если экспертиза и покажет их вину, то никого не накажут. Из-за уголовного дела у нас встал и гражданский суд по возмещению морального ущерба. Мы запросили максимальную сумму по совету юриста, но вы понимаете, что никакими деньгами нельзя измерить эту боль, — рассказывает Наталья.
Наталья говорит, что у не было цели посадить медицинских работников, она просто хочет, чтобы суд определил для них наказание.
Женщина рассказывает, что после публикации в соцсети поста с коротким рассказом о ситуации в соцсетях, ей написало много девушек с похожим опытом: у кого-то ребенок из-за трудных родов стал инвалидом, у кого-то возникли проблемы со здоровьем, а у четырех мамочек все закончилось смертью малыша. “Таких ситуаций, как в моей семье, много. Но люди молчат”, — говорит она.
Мы отправили вопросы в Перинатальный центр, но на момент публикации не получили ответа. В официальном ответе главного врача Тучина семье говорится о том, что была проведена служебная проверка, фактов недобросовестного отношения к обязанностям не выявлено. Были нарушения ведения медицинской документации, а вот установить факт нарушения медицинской этики не представляется возможным. Тучин также пригласил семью на личную встречу, чтобы обсудить моральную компенсацию. Но она так и не состоялась.
Семья Даниловых надеется, что обращение в СМИ ускорит проведение экспертизы, а суд установит вину или невиновность медиков. Денег оплатить работу экспертов у них нет: у семьи ипотека и кредиты. Семья готова принять финансовую помощь на экспертизу с учетом, что после суда они вернут эти деньги людям. Если вы захотите помочь Наталье и ее семье, то напишите нам в личные сообщения в «ВКонтакте», мы вас свяжем.
