В столице Веня появился волей случая и получил в своё безраздельное владение десятиметровую комнату в коммунальной квартире в 4-м Добрынинском переулке, рядом с метро «Добрынинская». Нормальная такая небольшая комнатёнка на четвёртом этаже бывшего «Доходного дома г-на Чесалова», одного из первых московских заведений подобного рода постройки ещё середины XIX века, то ли 1871, то ли 1876 года. В комнате этой, похоже, долго уже никто не жил, но вдохнуть в неё жизнь всё равно надо было хотя бы из уважения к её почтенному возрасту. Ведь на дворе был конец тоже 70-х годов, правда, теперь уже ХХ века. А что обычно нужно было молодому холостяку в подобном случае — купить раскладушку с тумбочкой, да торжественно развесить на вбитые в стену гвозди весь свой небогатый гардероб. Благо фрака с цилиндром у Вени никогда не водилось, иначе пришлось бы покупать ещё и шифоньер. Гвозди в стену входили почти без молотка, внутри была только труха из ветхой дранки и довольно приличный слой многочисленных старых обоев с тонкой прослойкой воспоминаний о давно отсутствующей штукатурке между ними. Нутро этого анатомического вскрытия легко обнаружилось, когда Веня решил заменить электрическую проводку. В комнате на фарфоровых изоляторах покоились перевитые друг с другом два провода в резиновой изоляции и матерчатой оплётке. Про такую электропроводку ПРД ещё при проклятом царизме существовал анекдот, популярный среди электриков и наиболее продвинутой публики, изучающей основы электротехники и почитающей эксперименты господина Николая Теслы. Дама спрашивает у электрика:— Почему провода в квартире имеют такую извилистую форму?Электрик отвечает:— Мадам, потому, что, как известно, переменный электрический ток графически можно изобразить в виде синусоиды. Поэтому и провода делают такими, чтобы ему было удобнее по ним протекать. Новая электропроводка в прорезанные ножом в стене углубления ложилась прекрасно. Но Веню насторожили и заинтересовали плотные слои бывших обоев и всяких подложек под ними из старых газет и плакатов. Чего там только не было в этих газетных отрывках-кусочках! От хрущевских «Догнать и перегнать Америку», военных сводок с фронтов Великой Отечественной, восхвалений трудовых достижений коллективами рабочих и колхозников и осуждений с требованием «расстрелять как бешеных псов» врагов и вредителей всех мастей сталинских времён… и до информации от царственного дома и коммерческих объявлений с ещё дореволюционными в тексте буквами «ять». Но самое удивительное, что на многих этих временных пластах, собранных в одном месте, явно просматривались следы яростной и непримиримой вековой борьбы постояльцев с клопами. То тут, то там встречались останки этих кровопийц в давних бурых разводах высохшей крови. Вене даже интересно стало от неожиданно открывшейся ему некой истины об общности и близости всех живших до него обитателей этого жилища, невзирая на их социальный статус, вероисповедание, времена и нравы в обществе и тогдашнее политическое устройство в стране. Все они страдали от этой напасти, и, похоже, победителями всякий раз выходили насекомые, раз они стойко продержались целое столетие и не вымерли на этой отдельно взятой территории боевых действий. Веня тогда столкнулся с врагами, можно сказать, лицом к лицу в первый же день заселения, вернее в первую же ночь. Понятно, что они изголодались, ожидая нового жильца, тем более он был тогда относительно юн и в меру упитан. Но нельзя же было так бесцеремонно и нагло себя вести, даже будучи коренными обитателями жилья. Вон те же тараканы вели себя гораздо скромнее. Не то чтобы Вене жалко было своей крови, он в студенчестве не раз становился донором, но это же было благородное дело, а тут приходилось делиться своей кровушкой с какими-то насекомыми и ходить на работу вечно покусанным. Ни один из известных препаратов, продающихся в магазинах, не приносил нужного результата. Клопы просто насмехались, видно, над продукцией советской большой химии да и самим Веней и свирепели каждый раз, проявляя при этом чудеса изобретательности. Веня даже придумал специальные плошки с водой и всякой отравой, куда ставил ножки раскладушки, чтобы они не смогли к нему забираться с пола. Так эти разбойники научились прыгать сверху, с потолка. Хорошо, умные люди подсказали, что избавиться от незваных гостей можно, только уничтожив по возможности все эти старые обои и газеты, между слоёв которых помимо раздавленных клопов преспокойно существовали и периодически оживали отдельные экстремалы из мира насекомых, находящиеся многие годы практически почти сухими, в этаком анабиозе. И клеить новые обои необходимо было, добавив в обойный клей некую субстанцию, которую можно было тогда купить с рук только у цыган. Пузырёк с драгоценной жидкостью стоил по тем временам 10 рублей, что было довольно дорого при Вениной зарплате инженера в 125 рублей. Но что поделаешь, если это было уже делом принципа! Операция по приобретению нужного препарата происходила, как в шпионском кинофильме на рынке у Киевского вокзала. После предварительной телефонной договорённости и гарантии посредника Веня встретился с колоритным представителем славного рода московских цыган, этаким «Шаро-баро» в чёрном кожаном плаще, хромовых сапогах, чёрной шляпе и с полным ртом золотых зубов. Обменявшись условным фразами вместо приветствий, высокие договаривающиеся стороны отошли к путям пригородных поездов и под грохот проезжавших мимо электричек произвели товарно-денежный обмен. Средство оказалось действительно волшебным, цыгане не обманули, зря на них наговаривали. Клопы исчезли, капитулировав. Вене даже как-то совестно стало первое время. Ведь по его вине прервалась история столетнего противостояния, в котором, возможно, было столько грустных и забавных моментов, такое множество сюжетов, исследуя которые можно было бы написать целый роман или снять сериал. Одно утешало: те же тараканы тоже сначала исчезли, видно, у соседей попрятались, но со временем вернулись, правда, стали более почтительными. При Вене, да и просто при свете, стали разбегаться, перестали борзеть, не то что раньше. Получается, что не весь мир насекомых тогда Веня обидел, укрепляя авторитет человечества. Единственное, о чём он через много лет и сейчас жалеет, что не очень тщательно исследовал тогда обои и газеты, относящиеся к XIX веку. Будь он тогда поответственнее, обязательно изучил бы останки кровопийц. А вдруг разводы крови где-то были не бурыми, а голубыми? Доходный дом ведь долгое время использовался и как «номера», где осуществляли индивидуальную трудовую деятельность дамочки с пониженной социальной ответственностью. У них-то кровь была обычной, это понятно, а вот клиенты вполне возможно бывали разные. Знаем мы этих отпрысков царственных особ, начитались у Куприна. Вот был бы сюжет, сценарий для мыльной оперы можно было бы написать. Да и чисто в научно-общественном плане занимательно было бы добавить новые знания о моральном облике царственной элиты тех дней. И ещё жалко, что не запомнил он тогда название того препарата. Вроде было что-то похожее по произношению на «Карбофос», но точно не он. А то ведь клопов, да и тараканов пока не видно и не слышно, но кто же его знает? Возьмут вот они после ковидов всяких, да потепления-охлаждения климата на планете мутируют и массово вернутся. И как тогда спасать человечество? Где того цыгана в чёрном кожаном прикиде искать, если рынок за Киевским вокзалом давно уже снесли?...
