Свердловская драма еще только анонсировала премьеру «Евгения Онегина», а билеты уже были раскуплены на два месяца вперед. Возможно, театралы помнили предыдущий успех режиссера Михаила Заеца с постановкой тоже классики — «Анны Карениной», которая продолжает идти на аншлагах. А может, причина круче. Не только театр жаждал представить на сцене «героя нашего времени», пусть и отнесенного школьной программой исключительно к XIX веку, но и зритель верил — увидит.
Михаил Заец знает то, что школа обычно пропускает: Пушкин писал роман немного и о себе. Что касается времени, оно в столице и в провинции разное. «В пушкинскую эпоху Москва и Петербург, по всем статьям, жили уже примерно в двадцать первом веке, остальная Россия — в шестнадцатом. Сейчас столичные мегаполисы дотягиваются уже до двадцать шестого, а за МКАД как раз настал девятнадцатый» — с этим парадоксальным, но не лишенным логики, убеждением режиссер и протянул руку… Евгению Онегину. Именно герою. Как только в нем стали очевидны приметы современного мажора, утомленного благополучием и хандрой, все остальное в этой истории утратило хрестоматийную патину, зазвучало свежо — подобно story из блога.
Онегин (Ильдар Гарифуллин) едет к «дяде самых честных правил» на крутой машине. Случайно сбивает по дороге мальчишку Ленского (Кирилл Лозовой), витающего в облаках поэзии и влюбленности. Знакомятся и — вот вам пушкинское «так люди, первым каюсь я, от делать нечего друзья». Оправданно, знакомо. А дальше встреча с провинциальной девочкой-дикаркой Таней, которая, начитавшись романов, ждет «принца на белом коне» (кто из современных барышень не ждет?) и на беду свою увидела его в этом утомленном мажоре…
Следите? Все по Пушкину. Абсолютно все, что касается текста. Разве что визуал, антураж не из учебника по литературе за восьмой класс, когда проходят «Онегина», а — современный: с ближних улиц, кафешек, дачных участков по соседству. Да что там, твой «родной». Это же мы делаем селфи, чатимся с друзьями. Вот и Онегин: сначала селфи с друганами на молодежной тусовке, потом по аудио (видимо, в вацапе) – письмо Татьяне. И она, наивная дикарка, девочка-маугли из провинции, кое-что начнет понимать о своем избраннике, когда в оставленной им машине найдет брошенный телефон и его селфи с тусовки.
Спектакль создан остроумными людьми. Даже не в том смысле, что они нашли поразительные, точные эквиваленты пушкинским реалиям в нашем времени. Роман в стихах, где масса речи «от автора», толково инсценирован, оправданно распределен, где того требует история, между безымянными, но важными героями второго плана. А где у Пушкина «недосказано», подано лаконичным намеком — вдруг возникают подробности «в тему». Помните, например: как Татьяна из «глуши, мрака заточенья» оказалась вдруг в столице, замужем да еще и ни много ни мало в беседе с послом испанским? Устанете вспоминать. В спектакле же стремительная «депортация» героини подана современно и талантливо. Узнаваемым штрихом. Не нашедшая ответа своему чувству, обреченная на одиночество, робкая Таня едет… на конкурс красоты — и вдруг («белая ворона» среди столичных красавиц!) замечена. Выбрана и избрана. При этом — внимание: ни единого слова «за Пушкина» не дописано! Сцена-пантомима. Яркая. Остроумная. Слепок с нынешних конкурсов красоты, где многие ищут судьбу. И таких говорящих эпизодов без слов в спектакле не один-два.
Само же пушкинское слово на драматической сцене — разговор отдельный. Сегодня и на эстраде стихов не читают. А поэзия в спектакле — испытание для актера двойне (и риск для режиссера). Нам сегодня от текста информация нужна. Ее считываем. А в поэзии информативна даже пауза. Строчку интонационно «запорол» — рассыпается весь монолог. Или диалог, что в поэзии еще сложнее… Проблемы с культурой поэтического текста возникли у российской сцены в 1970-1980-х, когда мы перестали читать и слушать стихи. Но! Тем достойнее для театра, что в «Евгении Онегине» он преодолел и эту бездну. Не «запорол» текст. Сохранил пушкинскую легкость и разговорность. Респект всем исполнителям, но особо — заслуженному артисту РФ Андрею Кылосову. У него в спектакле три роли. Но если «дядя самых честных правил» — роль пантомимная, то муж Татьяны, «чиновный туз» — персонаж гротесковый, с речами. Известное «Москва! Как много в этом звуке для сердца русского…» он произносит с таким содержательным подтекстом, что зрители разражаются понимающими аплодисментами. А уж голос «от автора», закадровый! Тембр, диапазон, красноречивые интонации и паузы таковы, что вспоминается блистательная эпоха «театра у микрофона», эталоны искусства художественного слова.
Столичный мир и тот, что «за МКАД»… Разные, но там и там довольно того, что способно вызвать улыбку. И вызывает. По признанию художника-постановщика Алексея Паненкова, Александр Сергеевич для него — раблезианский автор. Этим отношением и создается образ спектакля. Рядом с мрачным столичным изыском — наивное «дворянское гнездо» Лариных, почти болдинская осень с самоварами и пирожками и забавные претензии на светскость провинциальных «мадам». Да, несмотря на драму, спектакль — искрометный, музыкальный, дерзкий. И пусть. В школе нас перекормили драмой и «типичными представителями». До того перекормили, что мы в них не видели живых людей. Прошли и забыли. Здесь мимо не пройдешь…
Ранее «Областная газета» писала о том, что XLIV Областной театральный конкурс определил победителей и главные тренды сезона.
Опубликовано в № 59 (9870) от 20 марта 2024 года.
