Смерть прошла мимо меня вновь. Я выписан из лазарета и переведен в барак номер 7. В восьмом размещены румыны. Они двигались на войну, наверное, так же покорно или недовольно, как мы. Некоторые из них оказываются чрезвычайно шустрыми ребятами. Как только наступает темнота, они приходят и предлагают курильщикам Machorka (махорку) (в оригинальной упаковке!) против хлеба. Обмен строго запрещен. Тот, кто будет пойман, должен рассчитывать на карцер. Едва они (бывшее братья по оружию) исчезают, поднимаются первые облака дыма. Но вскоре после этого начинается. беспорядочная ругань. "Табак" состоит из опилок, высушенных, мелко нарезанных грибов и зелени. Обманутые в большинстве случаев отказываются от попытки найти дурных преступников. Возможно, дошло бы до применения физической силы. Как правило, русские затем помещают бойцовых петухов вместе на строительство.
Очевидно, я снова совершенно здоров. Врач осматривает и ощупывает меня и решает: „Категорию 2 ". Все же, тело, спокойствием прошедших недель и несколько лучшим больничным питанием, должно хорошо регенерировать себя. Таким образом я становлюсь снова в единый рабочий фронт.
Бригада, к которой я принадлежу теперь, работает в "каменной мельнице", закрытом сверху и открытом по бокам строении, непосредственно перед фабрикой обработки асбеста. Мы должны буксировать грубые каменные куски в направлении большой воронки с длинными, впереди сглаженными буферами, откуда материал падает, наконец, на ленточные контейнеры и дальше транспортируется к фабрике. Толкание - это тяжелая работа, но я приучен к более плохому. Между прочим, мы должны на заводской территории из котлована прокладывать ров. Для чего он позже будет служить, мы не знаем. Это даже не интересует нас. Основной вопрос снова: наличие шансов выполнения нормы? Для, так называемой, бригады прыгунов - никаких видов. На стройплощадке работают пленники, которые охвачены в бригады специалистов: электрики, сварщики, плотники и т.д. Они не выполняют никаких слишком утомительных работ, достигают, однако, нормы. Непроизвольно зависть и недоброжелательство возникают, когда мы смотрим вечером, как они съедают большие куски хлеба, а мы довольствуемся существенно меньшими.
9 мая. Антон, посыльный бараков, будит нас криком: „Подъем, встаём приятели и слушаем! Война закончилась. Гитлер застрелился. Германия капитулировала. Это мир!". Все сразу оживают, поднимаются, едва соображая, смеются, стучат друг другу на плечам: „Наконец, наконец!". Некоторые плачут от радости, некоторые с горечью и разочарованием. Все-таки Г ермания проиграла войну. Неожиданно пришёл конец. Это давно напрашивалось.
Когда мы идем к Stalowa, чтобы получать нашу скудную утреннюю трапезу, мы видим, как кухонный персонал танцует вокруг котлов. Арно говорит сердито: „ Теперь посмотрят на вас, настолько много вы проявляете радости от поражения Германии". Курт поворачивается: „Болтун, не радуешься ли ты, все же, что мир наступает?". Тут офицер становится в позу: „Это всё сообщения пропаганды. Фюрер совершил самоубийство? Вздор. Все же, это было бы трусостью перед врагом. Он не сделал бы этого никогда!". От рядом стоящих возглас: „ А если бы он сдался? В чём различие? Вероятно, тебя однажды тоже назовут трусом и спросят, почему ты сдался в плен. Ты должен был бы знать ваш слабоумный кодекс, по которому честнее застрелить себя, чем поднять руки. Но ты все еще можешь повеситься, если у тебя есть мужество для этого!".
(Продолжение следует)
