Дорогие друзья, расскажу вам о книге одного замечательного доктора, вернее, настоящего целителя. Его имя Бернард Лоун (Лаун).
Он родился 7 июня 1921 года в Литве. Семья переехала в Америку в 1935 году, где он закончил Гарвард, стал врачом-кардиологом, изобрёл дефибриллятор, основал Центр сердечно-сосудистых заболеваний в Бостоне, получил Нобелевскую премию за общественную деятельность в движении «Врачи мира за предотвращение ядерной войны», написал несколько бесценных книг, которые могут являться пособием для каждого лечащего врача, и ушёл из этой жизни в 2021 году, 16 февраля, прожив без нескольких месяцев целое столетие.
Всё моё сегодняшнее повествование о докторе Лоуне будет короткой пробежкой по его книге «Утерянное искусство врачевания». Я очень рекомендую эту книгу прочитать не только врачам по той простой причине, что она пробуждает надежду, оптимизм, эмпатию к ближним, а эти субстанции важны нам сегодня, как чистый воздух.
«Оглядываясь на 45 лет своей медицинской практики, — пишет доктор Лоун, — я замечаю, что исчезло нечто жизненно важное. Мне кажется, что медицина, подобно Фаусту, заключила своего рода сделку. Связь “врач — пациент”, основанная на взаимной привязанности и доверии, выпестованная в течение трёх тысячелетий, заменена совершенно другим типом отношений.
Исцеление подменили лечением, уход — бесстрастным выполнением обязанностей, а умение слушать — технологическими процедурами. Врач больше не занимается личностью больного, а лишь “ремонтирует” отдельные, неправильно работающие части биологической системы. При этом душевное состояние пациента чаще всего не учитывается.
Кризисное состояние медицины объясняется не только раздутыми ценами. Причины кризиса гораздо серьёзнее. Мне кажется, что медицина утратила свой основной подход к пациенту, если не сказать, душу. Неуловимая, невыразимая словами связь между врачом и пациентом, которая культивировалась веками, оказалась разорванной.
Я хочу не только поделиться с читателем врачебным опытом, но и донести до него своего рода послание, некую идею, жизненно важную в наше тревожное время. В современную эпоху, когда личность вынуждена забиваться в чёрную дыру своего “я”, медицина с человеческим лицом имеет право на существование более, чем когда-либо.
Я не могу категорически утверждать, что наука не должна брать на себя задачи по исцелению. Напротив, лучшие результаты достигаются в том случае, когда наука и искусство исцеления применяются совместно, когда тело и дух врачуются одновременно. Только задумавшись о судьбе отдельного человека, задавленного страхом и болью, врачи смогут выработать индивидуальный подход к каждому пациенту. Больной станет для врача личностью, а не просто записью о болезни в медицинской карте.
Врач, внимательно составляющий историю болезни, ставит правильный диагноз в 70% случаев, а это гораздо более высокий показатель, чем у всех доступных в настоящее время тестов и приборов.
Причина такой эффективности очевидна: большинство жалоб пациента, даже не связанных напрямую с заболеванием, являются функциональными, т.е. происходящими из общего нарушения работы организма. Нарушения в работе сердца очень часто нельзя определить при помощи самых современных технологий, но они не укроются от чуткого уха, привыкшего улавливать самые затаённые признаки, или от внимательного взгляда, способного установить проявления возникших нарушений.
Я хочу привести здесь слова великого врача и философа XII века Маймонида, который говорил:
“Я никогда не должен забывать о том, что мой пациент — это человек, испытывающий боль. Я никогда не должен считать его лишь инструментом в руках болезни”.
Я считаю, что быть врачом — великая привилегия. Врач всегда в первых рядах несравненного театрального представления, которое называется жизнью.
***
Чанг Гоянг, учёный из Мэриленда, вошёл в мой кабинет в сопровождении его жены-китаянки, которая не отводила от меня казавшегося остановившимся взгляда. Она напомнила мне молчаливую статуэтку Будды. Гоянг страдал стенокардией и был моим пациентом вот уже почти 10 лет. Он каждый год приезжал на осмотр. Его сердце стабильно работало вот уже много лет.
На этот раз он вновь подтвердил своё стабильное состояние. Гоянг пять раз в неделю плавал в бассейне, а также занимался ходьбой, не испытывая боли за грудиной. Для профилактики возникновения болей он перед занятиями принимал таблетку нитроглицерина. Я был полностью удовлетворён его рассказом.
Однако во время осмотра я почувствовал некоторую тревогу, которая усиливалась с каждой минутой. В отличие от предыдущих десяти осмотров на этот раз что-то изменилось. Миссис Гоянг во время осмотра неотрывно смотрела в потолок, ни разу не взглянув ни на меня, ни на мужа.
Раньше она никогда себя так не вела. Может быть, именно здесь таилась причина моей тревоги? Возможно, супруги поссорились по дороге ко мне или она просто сильно волновалась. А возможно, миссис Гоянг таким образом хотела мне что-то сообщить. Но что именно?
Физический осмотр изменений не выявил. Я был готов подтвердить удовлетворительное состояние здоровья своего пациента и назначить ему следующую встречу ещё через год. Но что-то всё же останавливало. Я попросил миссис Гоянг поговорить со мной наедине, вышел с ней в соседнюю комнату и спросил, как дела у её мужа. Женщина ответила, что он только что всё рассказал сам.
«Может быть, что-то изменилось?» — задал я следующий вопрос.
На мгновение она оцепенела, а затем сказала, что лучше спросить у мужа. Наша практически безрезультатная беседа длилась почти пять минут. Я спросил миссис Гоянг:
«Неужели вам безразлично, что происходит с вашим мужем? Любящая жена никогда не откажется сообщить врачу, который лечит её супруга, важную информацию».
И эта казавшаяся спокойной и невозмутимой женщина разрыдалась передо мной:
«Китайская жена не должна ни с кем говорить тайком от мужа».
Отключившись от главного, я попытался поговорить с ней о деталях.
«Скажите, мистер Гоянг принимает нитроглицерин?»
«Да, он сосёт его целый день», — ответила она в перерыве между рыданиями.
«Занимается ли он физическими упражнениями?»
«Нет, у него сильная боль в груди. Он не занимается вот уже целый месяц».
«Ваш муж плавает?»
«Нет, он боится».
«Тогда зачем же он обманывал меня?» — удивился я.
«Он до смерти боится операции на сердце», — ответила она.
Я попросил мистера Гоянга пройти испытание на велотренажёре. Во время своих предыдущих визитов он выдерживал на нём 11 минут, не жалуясь на загрудинные боли. Однако на этот раз спустя уже 5 минут боль в груди и обильное потоотделение заставили моего пациента прекратить испытание. Артериальное давление у него повысилось, он жаловался на головокружение.
Мы отправили его в больницу. Ангиограмма коронарных сосудов показала критическое сужение левой главной коронарной артерии. В подобных случаях единственным спасением является немедленная операция. Гоянгу срочно было выполнено шунтирование, после которого он быстро пошёл на поправку и до сих пор чувствует себя прекрасно.
Но если бы в то посещение с ним не было жены, если бы я не прислушался к себе, то наверняка не обратил бы внимания на существенные изменения, произошедшие с пациентом. Из-за такой ошибки мистер Гоянг почти наверняка мог погибнуть.
Я часто выслушивал от пациентов жалобы на неблагополучное состояние здоровья, однако после детальной беседы оказывалось, что причина неблагополучия кроется в семейных или социальных проблемах.
«Доктор, пожалуй, не стоило вас беспокоить по этому поводу», — смущённо говорили они.
Но любые семейные проблемы неизбежно сказываются на здоровье всех членов семьи. В подобных случаях доброе слово исцеляет намного лучше, чем лекарства. Может быть, именно поэтому так неэффективны многочисленные лекарственные препараты, которые врачи в изобилии прописывают пациентам.
***
«У моего папы больное сердце», — сказала женщина лет сорока, представляя мне своего отца.
Весь облик пожилого человека и его отсутствующий взгляд свидетельствовали о том, что он не желает участвовать в разговоре. С головой у него было всё в порядке, так как он точно и остроумно отвечал на мои вопросы. Но в нём ощущалась какая-то безнадёжность.
Однако когда я спросил пациента, на что конкретно он жалуется, дочь ответила, что отец очень болен и не в состоянии отвечать на мои вопросы, а затем заявила, что он страдает стенокардией. При этом она говорила об отце, словно его не было рядом. Он же, в свою очередь, казалось, не обращал внимания на её слова. Женщина же утверждала, что дни отца сочтены. Я спросил, ощущает ли пациент боль или другие неприятные симптомы в груди. Тот отрицательно покачал головой, а затем вдруг сказал, что физически он вполне здоров.
«Папа, почему ты отрицаешь то, что очевидно всем и каждому?» — расплакалась дочь.
Я был в растерянности. Что бы я ни предпринимал, дочь, как первоклассный футболист, отбивала любую атаку. А её отец выглядел больным, безразличным и казался намного старше своих 75 лет.
Результаты физического осмотра были таковы: здоровое сердце, нормальное артериальное давление и полное отсутствие признаков заболевания сердца.
Я поспешил сообщить радостную новость дочери пациента, но её реакция ошеломила меня.
«О нет, нет!» — вздрогнула она и разразилась конвульсивными рыданиями. Мне с большим трудом удалось её успокоить.
«Почему вы не верите, что у моего отца серьёзное заболевание сердца?» — спросила она с отчаянием.
Постепенно, шаг за шагом, я вытянул из неё факты. Наш разговор длился долго и постоянно прерывался рыданиями и словами:
«Что же мне теперь делать?»
Отец женщины был преуспевающим владельцем аптеки, а муж — одним из фармацевтов этой аптеки. Несколько лет назад умерла её мать. Вскоре супруги пригласили отца переехать к ним и переделали для него третий этаж дома в квартиру с отдельным входом. Примерно через год они убедили отца передать аптеку под управление зятя.
В последние несколько лет отношения между зятем и тестем становились всё хуже и хуже. Сначала зять настоял на том, чтобы старик питался отдельно. А вскоре даже то, что он ходил по своему этажу, начало действовать молодому хозяину на нервы. Старик знал об этом и боялся даже встать с кресла, когда зять был дома.
Питался он, как придётся, вследствие чего сильно похудел и в конце концов превратился в затворника. Дочь же, с одной стороны, испытывала чувство вины перед отцом, а с другой — боялась скандалиста-мужа. Несколько месяцев назад тот поставил ей условие — или отец переезжает, или он от неё уйдёт. Именно с этого момента женщина начала убеждать себя в том, что отец умирает от болезни сердца.
Главная жалоба была лишь прикрытием человеческой трагедии. Воображаемая болезнь не имела ничего общего с реальной проблемой, стоявшей перед этой несчастной семьёй.
***
Утвердившись в кардиологии, я вновь вернулся к своим ранним научным увлечениям, к психиатрии. Удивительно, как спираль жизни иногда возвращает нас к тому, с чего мы начинали в юности. Хотя психиатрия не была моей специальностью, работа кардиолога постоянно заставляла меня уделять всё больше внимания именно психологическим аспектам заболеваний.
Интерес к психиатрии подогревался постоянным чтением литературы и клиническими наблюдениями. Ещё в самом начале карьеры я был потрясён диагнозом, опубликованным в одном из журналов. Он был поставлен одним индийским медиком и гласил:
“Убит собственным воображением”.
Этого врача пригласили в одну из тюрем, где на одном из заключённых, приговорённых к смерти через повешение, проводился потрясающий эксперимент. Врач уговорил его выбрать другой вид казни — обескровливание, уверив, что такой вид смерти будет безболезненным, хотя и не мгновенным.
Заключённый согласился, после чего его привязали к кровати и завязали ему глаза. К четырём углам кровати подвесили ёмкости с водой. Вода из них по каплям стекала в тазы, стоящие под ёмкостями. Кожу на руках и ногах приговорённого слегка оцарапали, после чего вода начала капать в тазы, сначала быстро, а потом всё медленнее и медленнее. Заключённый слабел с каждой минутой, его голос звучал всё тише и тише.
Хотя это был здоровый молодой человек, в конце эксперимента, когда вода перестала капать, всем показалось, что он потерял сознание. Осмотр показал, что заключённый умер, не потеряв ни одной капли крови.
За многие века таких удивительных примеров накоплено предостаточно. Медики давно знают, что деятельность нервной системы влияет на каждый орган человеческого тела. Примерно 350 лет назад Уильям Гарвей, открывший циркуляцию крови, писал:
“Любой всплеск сознания, вызванный болью или удовольствием, надеждой или страхом, является причиной возбуждения, действие которого простирается до самого сердца”».
Я вынуждена остановить свою пробежку. Не хочу вас слишком утомлять. Почитайте при случае эту книгу, если мне удалось вас ею заинтересовать. Бернард Лоун, «Утерянное искусство врачевания».
