Народный артист РС(Я) Сарыал Афанасьев интервью «Якутии» давал в театре, после репетиции. «Вся моя жизнь здесь и проходит», — улыбается он. Вся жизнь — с пятого класса.
Правда, в самом начале он не раз и не два просил маму забрать его домой:
— Очень по брату скучал. Мы с ним двойняшки, и мама, конечно, не собиралась нас разлучать — привезла в хореографическое училище обоих, и его тоже туда взяли, только он сразу отказался — наотрез. А мама, хоть и мечтала, чтобы кто-то из её четверых детей всерьёз занялся искусством, на первое место ставила интересы ребёнка. Ни на кого не давила: ни на нашего старшего брата, забросившего занятия музыкой, ни на сестру, не заинтересовавшуюся танцем.
Думаю, что только так и надо себя вести в таких ситуациях — слушать самого ребенка. Но при этом уметь отличать минутные порывы или капризы от истинных желаний, а моя мама видела, что мне нравится заниматься танцем — в ансамбль я начал ходить ещё дома, в Улах-Ане, и когда я заявлял: «Без брата не могу!» — она понимала, что нужно просто потерпеть.
…Не знаю, как для него, для меня же это было испытание — всю жизнь быть неразлучными, а потом видеться только раз в неделю в воскресенье — иногда даже и не видеться: в училище нас почти сразу задействовали в спектаклях.
А мне даже роль дали — в «Танце пастушков» из «Щелкунчика», который исполняют две девочки и мальчик. Свой первый выход я помню, будто это было вчера. Сердце от волнения прямо из груди выскакивало! Вокруг — взрослые артисты, с которыми нам сейчас выходить на сцену, в зале — шестьсот человек, а мы втроём такие маленькие, стоим за кулисами и трясёмся. Но станцевали, как нам сказали, хорошо. Для того нас столько и тренировали.
— Педагогом у мальчиков была сама Наталья Семёновна Посельская, хотя обычно парней выпускает педагог-мужчина. Но по строгости и требовательности она им не уступала — может, даже и превосходила. Лени не терпела абсолютно. И мы должны были быть полностью преданы балету. Полностью!
Кстати, Наталья Семеновна и внушила мне мечту о Спартаке. Она мечтала увидеть этот балет на сцене нашего театра, хотя тогда это казалось невероятным — хотя бы потому, что «Спартак» — очень масштабный спектакль, а состав мужской, и у нас для него просто-напросто не хватало артистов.
Но театр начал сотрудничество с Юрием Николаевичем Григоровичем, и он сначала поставил здесь «Ромео и Джульетту» и «Лебединое озеро». А потом поинтересовался, есть ли артист на роль Спартака, и ему сказали, что есть.
А мне вдруг стало страшно, хоть я и мечтал об этой партии всю сознательную жизнь — думал, что не выдержу. Репетировали мы буквально до умопомрачения. Я не преувеличиваю: во время генерального прогона в какой-то момент у меня в глазах потемнело. Упасть я не упал, но был близок к этому. Нет, прогон не остановили. Я немного перевёл дух и вернулся на сцену. У нас по-другому не бывает. По-другому и нельзя.
Работали в основном с ассистентами Юрия Николаевича. Они показывали нам записи этого легендарного спектакля, и мы перенимали некоторые приёмы — не только технику, но иногда и взгляды, жесты. В балете нельзя думать только о технике. Важно донести до зрителя чувства своего героя. Если артист просто прыгает, зал только прыжки и видит. Но это же спектакль с героями, которые живут, любят, страдают, что и надо показать, не ограничиваясь демонстрацией техники. А для этого артист должен быть «наполненным».
Готовясь к партии Спартака, я старался узнать о нем как можно больше. Конечно, не зарывался с головой в научные книги, но и не довольствовался только просмотрами записей. Да и ассистенты Григоровича тоже рассказывали много интересного. И наконец – музыка. Шикарная музыка Хачатуряна! Там много чем можно вдохновиться. А потом – полностью выложиться. И не только физически – эмоционально тоже.
Юрий Николаевич, приехав на сдачу спектакля, сказал, что мы достойно отработали. На премьере же вспомнил, как я в детстве участвовал в его конкурсе и он вручал мне награду за третье место.
А после того, как отзвучали аплодисменты и фанфары, было полное опустошение…
— В то же время я, конечно, не хочу сказать, что вот, станцевал Спартака, и все, мечты закончились. Артист всегда мечтает о ролях. Тем и живет. Я рад любой роли. Даже не обязательно главной. Я готов выходить в ролях и второго плана, и третьего. Правда, там своя специфика: выкладываться, не перетягивая внимание зрителя с главного героя на себя. Это тоже надо уметь.
А какие роли я предпочитаю – комические и трагические… Наверное, больше трагические. Хотя журналистам такое говорить страшновато – сразу начинают выискивать у тебя какие-то жизненные драмы или склонность к ним. Нет, ничем подобным я не страдаю. Просто трагедия позволяет показать многогранность героя, а это именно то, что интересно артисту. Там можно показать весь спектр человеческих эмоций – и грусть, и радость, и веселье, и отчаяние, и много чего еще.
И да, артист должен уметь переключаться с одной роли на другую: например, после Спартака надо танцевать Принца в «Лебедином озере», а они ведь совсем разные. Но эти партии — одни из моих самых любимых. Спартак, Ромео, Принц…
Еще я очень люблю «Баядерку». В Москве я впервые вышел на сцену Академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко именно в этом спектакле: сначала в партии Солора, потом – Золотого Божка. И в «Щелкунчике» выходил, и в разных дуэтах.
Приняли меня там хорошо. Вообще в балетном мире все друг друга знают – мы же с детства в одних конкурсах участвуем, и потом – сейчас есть соцсети, так что хочешь не хочешь, но ты постоянно в курсе, что там у коллег. Даже не у коллег – мы как одна большая балетная семья.
И публика московская меня тоже хорошо принимала, по-моему. Хотя, выходя на сцену, я зал не разглядываю – да и никто, наверное, не разглядывает: артист в образе смотрит глазами своего героя, который вот сейчас увидел вдали что-то такое, и надо выдать соответствующую эмоцию.
В общем, все было замечательно и, наверное, могло быть еще лучше – не знаю, но тут сменилась дирекция театра, и там уже были другие взгляды на то, каким путем надо развиваться. Так я и вернулся домой. А вскоре началась пандемия.
— Для нас это было ужасное время. Конечно, не только для нас, но мы зависимы от физической нагрузки, организм без этого не может, а тут в один момент нас будто взяли и связали по рукам и ногам.
В квартире заниматься невозможно – для этого нужно пространство, мы же прыгать должны, партнёрш поднимать — это называется «делать поддержки», а сидеть и пресс качать — мало. Когда жёсткие ограничения сняли, я начал бегать в парке, но этого тоже недостаточно, что и показал первый выход на сцену после пандемии, хотя это был не спектакль, а гала-концерт – физические ощущения были не из приятных.
Хорошо, что все это позади, и у нас снова есть возможность заниматься. Да, я из числа тех людей, кто ходит на работу как на праздник. Танцевать – это самое прекрасное. Тем более прошлым летом у нас был ремонт, обновили световое и звуковое оборудование, что наш зритель, конечно, оценил.
Сейчас мы готовимся к гастролям в Нерюнгри. Там покажем «Ромео и Джульетту», «Жизель» и детский балет «Страна Фантазия».
Репетиции идут с девяти утра до девяти вечера, к тому же у нас единственный репетиционный зал (для сравнения — в театре имени Станиславского и Немировича их четыре или даже пять). Ни на что другое времени обычно нет.
Хотя, если есть возможность, хожу в другие театры. Недавно был в Русском театре, очень понравился спектакль «Очи черные».
А в теплое время года в свой единственный выходной стараюсь вырваться с друзьями на природу, чтобы развеяться. Вообще предпочитаю спокойный отдых. Фильмы смотрю – какие попадутся. А вот сериалов стараюсь избегать – боюсь увлечься и засидеться за просмотром. Еще затянет – переживай потом и жди продолжения, ну зачем мне это. Всегда стараюсь пораньше уснуть, пораньше проснуться. Но с этим при нашей работе проблем нет: после репетиций и спектаклей устаешь так, что «выключаешься» мгновенно.
Хотел бы я, чтобы в нашей семье появились и другие артисты балета? Повторю то, что уже сказал: главное здесь — желание ребёнка. А генетика… Я, например, первый артист балета в роду. Если не считать того, что папа в юности танцевал в ансамбле, хотя он сам об этом ничего не рассказывает, разве что в альбоме есть его фотографии в якутских костюмах.
А самое большое мое желание – чтобы наш балет развивался, причем всесторонне. Классика – это основа основ. И про национальные балеты не стоит забывать. Театру необходимы все направления, потому что есть зрители, любящие классику, есть предпочитающие современные спектакли. А наша задача – дарить всем им радость и чувство полета.
