Если вы давно не видели знакомых, какая мысль у вас возникнет в первую очередь? Они в путешествии или их убили? Если вторая, возможно, вы поклонник жанра «тру-крайм» и любите вместе со следователями «распутывать» реальные преступления. Однако у этого ставшего чрезвычайно популярным развлечения есть и обратная сторона – прежде всего рост тревожности и подозрительности у его […]
Сообщение Настоящее преступление против себя: лучший способ стать параноиком появились сначала на Идеономика – Умные о главном.
Если вы давно не видели знакомых, какая мысль у вас возникнет в первую очередь? Они в путешествии или их убили? Если вторая, возможно, вы поклонник жанра «тру-крайм» и любите вместе со следователями «распутывать» реальные преступления. Однако у этого ставшего чрезвычайно популярным развлечения есть и обратная сторона – прежде всего рост тревожности и подозрительности у его фанатов, но не только это. О том, почему пошатнулись позиции жанра «настоящего преступления», рассказывает журналист The Washington Post Хоуп Корриган.
Интерес к преступлению имеет историю, вероятно, сопоставимую с историей цивилизации, – в текстах практически всех древних культур есть элементы криминального чтива. Но прародителем современного жанра «тру-крайм» многие считают ирландского адвоката Уильяма Рагхеда, с конца 19 века на протяжении многих лет публиковавшего эссе об известных судебных процессах, в которых он сам участвовал. Возможно, это в какой-то степени предопределило интерес к убийству, ставшему основным для жанра «тру-крайм» преступлением, и убийцам, особенно серийным.
Развитие новых современных медиа этот интерес усилило невероятно. Так, недавний высокобюджетный сериал Netflix о Джеффри Дамере, жертвами которого стали 17 человек, собрал более миллиарда часов просмотра и стал одним из самых популярных шоу потокового сервиса. Или другой пример. Согласно данным Pew Research Center за 2022 год, в жанре «настоящих преступлений» работала четверть самых популярных подкастов, при этом подавляющее большинство слушателей (85%) включали их ради развлечения.
Такой интерес породил и целую культуру, ярко проявляющуюся в том числе в жанровых товарах. В их подборке любитель «тру-крайм» может найти, например, разделочную доску с лицом того же Дамера, игральные карты с изображением 54 самых известных серийных убийц, сборник рецептов их последних трапез в камере смертников, формочки для печенья в виде силуэтов жертв, настольные игры по мотивам настоящих преступлений и т. п. И, несмотря на некоторую остроумность предлагаемых вещей вроде ложки с надписью cereal killer («убийца злаков»), всё это вместе, по словам Корриган, вызывает беспокойство.
В первую очередь многие фанаты сталкиваются с тем, что регулярный просмотр «тру-крайм» повышает тревожность и подозрительность. В качестве показательного примера Корриган приводит Пейдж Шаррино, жительницу Нью-Йорка, которая признается, что ей «часто бывает слишком страшно принимать душ, если она одна в своей квартире». При этом ее постоянно – во время уборки, в душе, за рулем – сопровождают подкасты с «тру-крайм». В итоге однажды эта приверженность привела к тому, что отсутствие соседей (они были в отпуске) вызвало у Шаррино приступ навязчивого страха, что они стали жертвами ужасного преступления. «Анализируя ее привычки, я бы выделила как часть проблемы почти постоянное потребление «тру-крайм», – говорит Корриган. – Резко бросив прослушивание подкастов с подобным контентом и заменив их на музыкальные, через несколько месяцев она обнаружила, что ее психическое состояние улучшилось».
О том, насколько типична эта история, свидетельствуют многие из бывших фанатов «тру-крайм». Например, в одном из сообществ Reddit любительница этого жанра написала: «Я больше не слушаю подкасты, избегаю документальных фильмов и даже отписалась от всех криминальных каналов и групп в соцсетях. Мне посоветовали это сделать несколько человек, включая моего терапевта. Я не осознавала, насколько тяжело на меня давят эти вещи… Я заметила, что реальные преступления, запомнившиеся мне больше всего, вызывали у меня глубинные бессознательные страхи».
Из поддержавших ее многие писали о сходных чувствах: «…мой психиатр поставил мне диагноз тревожного и депрессивного расстройства, я никогда не задумывался о том, как контент, который потребляю ежедневно, может повлиять на мое подсознание, «“тру-крайм” сильно подогревает мою тревогу, это один из моих худших страхов», «только что отписался от всех этих вещей, я чувствую, как с моих плеч свалился груз» и т. д. Зависимость психического состояния от потребляемого контента подтверждает и психолог-консультант из Кливлендской клиники Чивонна Чайлдс. Она предлагает пациентам с тревожностью проверить контент, который они потребляют, чтобы не смотреть на всё «через призму подозрительности».
Однако психологические проблемы – не единственные, вызываемые «настоящими преступлениями». Есть еще и серьезные моральные вопросы, связанные в первую очередь с тем, что чья-то насильственная смерть становится источником монетизации. Как сформулировал один из фанатов жанра: «Новые люди должны умереть ради того, чтобы я получил новый контент. Это серьезная этическая проблема».
Именно монетизация трагедии, по словам журналиста Молли Гудфеллоу, написавшей колонку для The Guardian, это то, что ее оттолкнуло от жанра «настоящего преступления», фанаткой которого она была и который долго использовала как «психологическую опору» и «буфер между собой и своими переживаниями». Она рассказывает, какой эффект однажды вызвала у нее реклама в подкасте «двух бодрых американок», которые обычно около часа говорили об истории убитой или пропавшей женщины, а в середине повествования «радостно выставляли» свои товары: «Мне было противно. Немного стыдно, что именно это оттолкнуло меня от “тру-крайм”, но меня перевернуло от мысли, что эти две женщины монетизируют контент, которого я так жаждала… И мне было стыдно за то, что меня затянул культ настоящего преступления, который использует подобные болезненные события в качестве корма».
Но у этой этической проблемы есть еще один аспект – чувства родственников жертв, с которыми обычно создатели контента не особо считаются. Так, Корриган приводит в пример ситуацию с тем же шоу Netflix, когда многие семьи жертв Дамера выступили против постановки, заявив, что с ними не посоветовались и даже не проинформировали об инсценировке последних моментов жизни их близких.
По словам Кристы Уизерспун, любительницы реальных криминальных головоломок, всё очарование этого жанра однажды было совершенно разрушено рассказом ведущего о том, что родственники жертв иногда связываются с авторами подкаста и говорят, что «каждый раз, когда вы сообщаете об этом, каждый раз, когда вы раздуваете это, приходят новые репортёры и задают нам вопросы, и это бередит раны». «Это не просто бездумное потребление, – объясняет она свой отказ от «тру-крайм». – Это действительно влияет на семьи этих жертв».
Но у жанра «настоящего преступления» есть и важная для общества функция. По словам писательницы Эммы Берквист, которая сама стала жертвой нападения, истории «тру-крайм» наиболее ценны тогда, когда раскрывают ошибки в системе, которые можно исправить. Об этом же говорит и Джин Мёрли, профессор Колледжа искусств и дизайна Саванны, изучающая культурное влияние этого жанра и считающая, что «тру-крайм» несет важную социальную информацию, но обращаться с ней нужно иначе, в том числе, чтобы избежать зависимости. «В руках талантливого творца, будь то писатель, подкастер или создатель сериалов, “настоящее преступление” может пролить свет на некоторые очень важные вещи о нашей системе правосудия, о том, как она работает или не работает, рассказать о социальном классе и расе, дать голос жертвам и тому, кто должен сообщить об убийстве», – говорит она, приводя в качестве хорошего примера книгу Дэвида Гранна «Убийцы цветочной луны», совсем недавно экранизированную Мартином Скорсезе.
Несмотря на популярность криминальных историй, явный отток приверженцев, открыто заявляющих о плюсах отказа от их потребления, свидетельствует, по словам Корриган, что «маятник, вероятно, качнулся в другую сторону, поскольку некоторые фанаты и даже ведущие подкастов сталкиваются с повышенной тревогой и сомнениями по поводу эксплуатации жертв». Кроме того, говорит Мёрли, есть еще фактор пресыщения слишком большим количеством однотипного контента: «Я думаю, в этом плане мы сейчас достигли пика, и интерес пойдет на спад. Не понимаю, как пристальное внимание к этому жанру может сохраняться так долго».
В свою очередь Чивонна Чайлдс призывает фанатов «настоящего преступления» подумать о том, что им нравится в жизни еще: «Люди многогранны. Кто вы, кроме того, что вы любители «тру-крайм»? Что еще вас привлекает? Давайте обратимся к этим другим вещам».
Сообщение Настоящее преступление против себя: лучший способ стать параноиком появились сначала на Идеономика – Умные о главном.
