Специалисты из Института археологии РАН и Государственного Исторического музея вновь изучили найденную в Смоленске в конце 1960-х годов берестяную грамоту, чтобы определить характер нанесённых на неё черт, и пришли к выводу, что это всё-таки разлиновка. Также была пересмотрена и датировка грамоты.
Смоленская берестяная грамота № 11 имеет интересную судьбу. В отчётах Смоленской археологической экспедиции под руководством известного советского археолога Даниила Авдусина она не фигурирует. Возможно, это связано с тем, что грамоту сперва не опознали. Впервые она опубликована в совместной статье Даниила Авдусина и историка и филолога Елены Мельниковой в 1985 году с указанием «из раскопок 1952-1968 годов» и «стратиграфической датой» – XII век. В 1991 году при передаче грамоты из МГУ в Государственный Исторический музей в документах появилось уточнение – «из раскопок Смоленска 1969 г.» и раскоп УС-IX как место находки.
Смоленская берестяная грамота № 11. Фото лицевой и оборотной сторон. Фото: Кренке Н., Каинов С. / Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2023.
Сейчас грамота № 11 из Смоленска хранится в фонде Отдела археологии Государственного исторического музея и представляет собой тонкий, почти прозрачный верхний слой бересты. Справа полотно грамоты было оборвано ещё в древности, обрывок нижнего края позволяет восстановить ее первоначальный размер – 13,5 см.
Первую интерпретацию начертанных знаков на грамоте дали Авдусин и Мельникова. По их мнению, рунная надпись на бересте гласила: «Вискар (Висгейр?) взял (приобрел) этот участок земли». Интерпретация получила известность, но не единодушное признание лингвистов. В 2017 году лингвист Софья Стеблин-Каменская (теперь Sofia Pereswetoff-Morath) опубликовала свою версию расшифровки грамоты: линии на бересте не могут быть интерпретированы ни как руны, ни как любые другие знаки письменности. В том же году свой анализ знаков на смоленской грамоте предложил филолог-лингвист Сергей Николаев, проведя его по фотографиям, предоставленным Софьей Стеблин-Каменской: «Виски-домохозяйка обвинения Оске».
Смоленская берестяная грамота № 11: 1 – прорисовка Авдусина/Мельниковой; 2 – прорисовка С. И. Пересветофф-Морат; 3 – прорисовка авторов. Ист.: Кренке Н., Каинов С. / Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2023.
Как пишут в журнале Древняя Русь. Вопросы медиевистики Николай Кренке, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела археологии Московской Руси Института археологии РАН и Сергей Каинов, старший научный сотрудник отдела археологии Государственного Исторического музея, никакого текста на грамоте на самом деле нет. Исследователи отделили длинные линии, оставленные человеческой рукой с помощью писала (древнерусский инструмент для письма – стержень из дерева, кости, металла, заостренный с одной стороны и с лопаточкой на другом) от тонких коротких, иногда даже изогнутых линий, которые появились от внешнего воздействия на бересту. Обе группы различаются по ширине (0,5-0,6 мм против 0,2 мм) и глубине линий. Исследователи также отметили, что длинные линии всегда направлены поперёк прожилок бересты, а тонкие размещены хаотично, что подтверждает отсутствие на бересте знаков письменности. По мнению археологов, смоленская грамота № 11 представляет собой разлинованное для письма берестяное полотно. В дополнение к свой интерпретации Кренке и Каинов приводят пример с грамотой, найденной в 2007 году при раскопках в Московском Кремле.
Прорисовка берестяной грамоты № 11: 1 – прорисовка основных длинных линий; 2 – прорисовка тонких хаотичных линий. Ист.: Кренке Н., Каинов С. / Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2023.
Московская грамота № 2 представляет собой разлинованное «от руки» поперёк прожилок полотно бересты с расстоянием между линиями менее 1 см. Некоторые из строк грамоты заполнены буквами, но большая её часть осталась ненадписанной. Авторы публикации указывают, что манера писать на бересте поперёк прожилок свойственна авторам московских грамот, в новогородских же текст написан вдоль прожилок. Этот факт, как и грамота № 2 с разлиновкой, в момент публикации смоленской грамоты № 11 был неизвестен. В связи с этим исследователи предлагают пересмотреть и датировку последней – наиболее вероятно, что она, как и грамоты «московского типа», относится к более поздним XV-XVI векам.
