Пять лет назад началось восстановление Смоленского храма в селе Гзино Ярославской области. А уже в августе 2023 года он был освящен малым чином.
– Браться за восстановление храма не боялись? – это был первый вопрос, который я задала Алене Владимировне Авериной, главному идейному вдохновителю и организатору восстановления храма, а по должности – заместителю прокурора Фрунзенского района Ярославля.
– На тот момент страшно не было, – ответила она, – мы просто не понимали, во что влезли…
Начало с одним неизвестным
А начиналось все банально. Родители Алены Авериной очень полюбили Гзино и переехали туда жить. Но в селе не было освещения, в округе не чистились дороги зимой, а к самому селу дороги и вовсе не было. Вся свободная от огородов территория зарастала крапивой в человеческий рост и деревьями. Сельский пруд тоже зарос настолько, что невозможно было увидеть течение воды. Село просто медленно умирало. Да и местных жителей в нем оставалось два человека. Остальные – дачники. А если дома и выставлялись на продажу, то зависали в таком статусе, и постепенно их разбирали на стройматериал. Было всем ясно, что еще лет двадцать, и от села ничего не останется.
– Родители мои очень переживательно к этому относились, – делится Алена Владимировна. – Вот мы и подумали: может, всех местных собрать и сделать дорогу, заодно и почистить пруд. Мы стали искать, кто бы мог за это взяться. Я писала о нашем пруде в интернете, скидывала фотографии и спрашивала, сколько это может стоить. Отозвался какой-то москвич, отреагировав на фото пруда с разрушенным храмом на заднем фоне: «Люди, у вас там такая красота разрушается. Я вам бесплатно почищу ваш пруд, только храм восстановите». Отказываться было стыдно.
Через месяц в пруду уже плавали два экскаватора. Неизвестный москвич прислал вместе с техникой людей и оплатил все работы. Ответ оставался за местными жителями. Но и в этот момент о восстановлении речь не шла, хотели просто провести консервационные работы: в храме разрушался свод, в потолке были большие дыры, над трапезной частью вообще крыши не осталось. Решили с нее и начать.
– Так нас и затянуло, – вспоминает Алена. – Крышу сделали – надо вставлять окна, чтобы снег и дождь не попадали. А дальше залили пол, кинули электрику. Вот так легко все нам и представлялось…
А благотворителя-москвича так никто и не видел.
Наш тупик
– Чем привлекательны эти места? – спрашиваю я.
– Природой, – слышу в ответ. – В лесу есть грибы и ягоды. Местные занимаются садоводством и огородничеством. До 80-х это было большое село со школой и магазином. А потом коллективизация-оптимизация – дома разбирали и увозили в соседнее село Никольское. В Гзино до сих пор сохранились их фундаменты. Бабушка с дедушкой покупали здесь дом 40 лет назад. И, как сказала бабушка, терять тогда было нечего – палатка стоила дороже. Был колхоз. Еще года три назад здесь паслись коровы, их пригоняли из Никольского. А потом собственник сменился, да и коров пригонять перестали. Колхоз развалился.
Само село Гзино маленькое. Двадцать дворов. Рядом находится село Павловское на сорок домов, из которых десять – жилых; в нем также разрушенный храм. Перед Гзино стоит село Никольское – большое и жилое, со школой и детским садом. Там также есть храм. За Гзино – Переньково в пять дворов и фермерское хозяйство. И на этом Ярославская область заканчивается.
Если мы посмотрим на дореволюционную статистику, то увидим в приходе Смоленского храма всего четыре села. Из них два не сохранилось, оказались затопленными после строительства рыбинского водохранилища и разлива реки Солоницы. Остались Гзино и деревенька Переньково.
Смоленский храм закрыли в 1930-е годы. Тогда же репрессировали и местного священника – отца Иоанна Княжевского. Рядом с храмом до сих пор сохранился его дом, а возле него живут потомки священнослужителя. Один из них – правнук отца Иоанна. Он не крещеный. В семье после ареста батюшки было запрещено говорить о вере и Церкви, все религиозные темы оказались табуированы.
– Потомки отца Иоанна построили новый дом, – рассказывает Алена Владимировна. – А старый разобрать жалко, так и стоит. До революции, правда, он был двухэтажным, но потом его перебрали, сделали одноэтажный. Мои одногодки-подружки жили в этом доме. Полдетства в нем прошло. Там сохранились интерьеры, старые фотографии родственников, сундуки, лавки…
Местные сумасшедшие
– А как отнеслись в селе к вашей идее восстановить храм?
– Назвали нас местными сумасшедшими. Кто-то и сейчас так говорит. Некоторые пытаются найти причину, почему именно мы начали это делать. А нам самим объяснить это невозможно. Когда сейчас я перелистываю альбомы с фотографиями, даже не понимаю, как это случилось.
Рассматриваем храм вместе с Аленой Владимировной. Она показывает, где были дыры в сводах, где выбитые проломы в стенах. На тот момент сохранившаяся кладка кирпича покрылась зеленой плесенью. Пола не было вовсе. А в храме располагался клуб, мельница, а затем конюшня. Для нужд клуба и выбили проходы в стенах – туда подъезжала машина с проектором. Нашли в руинах и бетонные жернова. Внутри руин храма все было засыпано битым кирпичом.
– Перед первым молебном мы проложили тропинку в этом кирпиче, – рассказывает Алена. – А потом просто быстро пробегали по ней под руинированным сводом, потому что выпавший кирпич мог упасть на голову. Уже после мы вшестером эти кучи кирпича и навоза за один выходной отсюда и вынесли.
– Территория вокруг храма с клумбами и брусчатой кладкой тоже ваших рук дело?
– Наших. Когда мельница работала, все отходы выкидывались рядом с храмом. Помог «закопать» храм и битый кирпич от разрушенной колокольни – ее завалили трактором, а остатки использовали на склады. Уровень грунта из-за этого поднялся на полметра, самого фундамента храма видно не было. Пришлось все расчищать.
– И никогда не было страшно?..
– Испугалась года через три.
– Почему?
– Эмоционально стало сложно. Большой объем работ. Приходилось общаться с людьми, рассказывать им все, объяснять. Многое надо было делать самим. И у меня «руки опустились». К этому времени храм уже был оштукатурен, и стоял вопрос восстановления фасадов и внутренней отделки.
– Как появилось второе дыхание?
– Родители помогли. Они всегда поддерживали. Вот и тогда подступили с вопросом: «Почему ты ничего не делаешь?» Я бы не сказала, что мы все сильно воцерковленные. Это пришло постепенно вместе с восстановлением храма.
– Но вам помогали строители?
– Строителей мы приглашали крыть крышу и штукатурить. Все остальное делали своими силами. Полы также заливали сами. Пригнали три бетономешалки, до этого сделали опалубку, прокинули электрику. Папа у меня сварщик. В храме практически все сделано им самим.
– На храм много жертвовали?
– Да. Иконостас – подарок, так же как и престол с облачением и жертвенник, и большая часть утвари. Был такой благотворительный проект помощи сельским приходам, они бесплатно все прислали. Мы сами измерили расстояния и согласовали с ними эскизы. Нам оставалось только получить иконостас и собрать его.
Инструкция оптимиста
– Если к вам придет человек и спросит, как восстановить храм… Что посоветуете? – спрашиваю у Алены Владимировны.
– Уже приходили… Соседи из села Павловского. У них разрушается церковь во имя святителя Василия Великого. Но ситуация более сложная, чем у нас. Там в храме не сохранился ни один свод. Соседи посмотрели на нашу работу и решили начать у себя. Но они между собой пока не смогли договориться.
Как известно, один человек в поле не воин. И в Смоленском храме трудились все вместе – кто-то больше, кто-то меньше, но никто не отказывался от работы. Местным жителям так и не пришлось искать богатого спонсора, который бы пришел и сам все сделал.
– Когда мы начинали, понимали, что если будем долго и упорно искать деньги и ничего не делать, то нам никто ничего не пожертвует. Люди увидят, что в храме нет никаких изменений, и не будут расположены помогать тем, кто сам ничего не делает. Поэтому на начальной стадии мы вкладывали свои средства. Люди, видя нашу работу, жертвовали, и достаточно много.
– С чего начали?
– Первой делали крышу. Начали в августе, через две недели после первого молебна. Делали ее до середины зимы. А уже в ноябре установили купол с крестом.
– Потом надо было закрывать дыры в стенах?
– Да. Написала в разные оконные фирмы о том, что мы восстанавливаем храм. Просила их пожертвовать нам по одному окну. Никто не отказался. А одна фирма из Иваново предложила нам сделать скидку 70% на все окна. Мы и согласились. Но оставались проломы в стенах под окнами. Тогда вместе с мастерами, которые крыли крышу, восстанавливал фронтон один мужичок. Папа, посмотрев на его кладку, понял, что он печник. Разговорились. Выяснилось, что он в свое время в Аврамиевом монастыре Ростова Великого фасады и печки восстанавливал. Вот он нам и выложил все фасады.
– Затем перешли внутрь храма?
– Надо было делать электрику, заливать пол. Мы сделали каркас под заливку. Когда он был готов, пригнали три бетономешалки. Папа, мама, я и две наши соседки надели сапоги и весь этот бетон раскидали лопатами. Потом вылезли из храма, легли рядом с ним, так и лежали. А бетон, застывший на сапогах, уже отмачивали в пруду.
– А до этого вы стройкой когда-нибудь занимались?
– Никогда. Сама и стены в храме грунтовала, тоже в первый раз. Перед первой литургией нам их оштукатурили. Но мне не хотелось, чтобы местные запачкались, вот всю ночь перед литургией я их и грунтовала.
– Но здание храма – это не бесхозный объект, который стоит в поле, заходи и делай, что хочешь. Как решали юридические вопросы?
– А он как раз и был безхозяйным. Мы стали обращаться в департамент культуры, чтобы уточнить, не является ли здание храма памятником культурного наследия. В течение месяца нам пришел ответ. Затем мы сделали запрос в Росимущество, в местную администрацию, в Правительство области, чтобы узнать, кто его собственник. Оказалось, что здание через нашу инициативу стало «выявленным объектом»: оно не было поставлено на учет, и нам предложили за свой счет разработать всю документацию, определить статус и предмет охраны. Тогда прокуратура Некрасовского района по нашему заявлению обратилась в суд с иском к органам местного самоуправления о признании здания безхозяйным по решению суда. Требования прокурора были удовлетворены. Процедура заняла год. Потом мы за свой счет, чтобы облегчить участь органов местного самоуправления, выполнили все кадастровые работы в храме и на прилегающем земельном участке, передали им всю техническую документацию и выжидали положенный срок, чтобы храм стал муниципальным имуществом для дальнейшей передачи. Для нас это был самый простой алгоритм.
Между тем, начав восстанавливать храм, местные решили проложить дорогу внутри села. Скинулись и сделали все сами. Дальше добились от местной администрации, чтобы эту дорогу чистили, а на улице появилось освещение. Сейчас в храме служат литургию, крестят детей, которые приезжают в Гзино на выходные и во время каникул. Жизнь постепенно возвращается в Гзино…
Монахиня ЕКАТЕРИНА (Парунян),
Ярославская митрополия
Публикация журнала «Юрист прихода» –
специального приложения к журналу «Юрист предприятия»
(Издательская компания «Просветитель»)
