Во время того, как коллеги размышляют на тему допустимости ученому-практику писать научные статьи о делах, в которых он участвует, поддерживая сторону, которую он представляет, я хотел бы вернуться к принципам регулирования банкротных процессов вовсе.Поводом для этого стали тезисы приведенной работы Андрея Егорова, которые в том числе сводятся к необходимости ограничить так называемый "повышенный стандарт доказывания" теми случаями, когда его применение в действительности обусловлено представленными оппонирующей стороной доказательствами, а также ограничить усмотрение судов в наложении обязанности доказывания, равно как и дифференцировать понятие "аффилированности" исходя из того, на основании каких посылок и для каких целей она вводится.Ни для кого не секрет, что любой (или почти любой) юрист, попав из общеискового процесса в банкротный испытает священный ужас попрания основ доказывания: (1) состязательность устранена, а вместо нее де-факто введена презумпция вины любого, кто раньше хотя бы рядом чихал с должником, (2) вовсю распространена обязанность доказывания "отрицательных фактов", равно как и санкции за отказ от их доказывания, а (3) наличие устанавливающего долг решения суда, как пример, стоит не дороже полгривенника. Можете считать это шуткой, но в каждой шутке есть доля шутки.Все это представляет собой плод правотворческой деятельности первого судебного состава Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ и основания для такой деятельности в действительности были: для страны, в которой неделю назад созданная компания с нулевой отчетностью могла включиться в реестр с вексельным долгом на 1 млрд рублей, срочно требовался какой-то механизм, какой бы хоть чуть-чуть защищал интересы кредиторов. А уж что такое представляла собой субсидиарная ответственность 10 лет тому назад можно вспоминать со скупой слезой. Риск субсидиарной ответственности в аналитических записках скромно обозначался как "не требующий...
