Я давно думаю написать про медийный феномен Евгения Пригожина. После последних интервью, кажется, образ его полностью оформился.
Смотрела на кадры, снятые командой Семена Пегова, на пляшущие алые тени на лице Евгения Викторовича, и понимала — перед нами Мефистофель. Или чистый Воланд современной российской действительности, кому как угодно.
Моё отношение к Евгению Викторовичу менялось поэтапно. Когда были впервые показаны кадры его агитации в российских колониях — я была глубоко возмущена.
Ну не может такого быть! Сегодня в правовом государстве вот так, в открытую, поперёк всех норм права просто невозможно везти заключённых на передовую.
Но заключённых повезли.
Позже Пригожин даст комментарий:
«Некий заключённый убил, будучи риелтором, семью из четырёх человек. Вы эту семью не знаете и не видели. Но вас возмущает сам факт. Этот заключённый пошёл на войну и погиб. Или чудом остался жив. Он — убийца, и на войне стоит троих-четверых, а то и больше мальчиков-одуванчиков, у которых молоко на губах ещё не обсохло. Среди этих мальчиков-одуванчиков — ваш сын, ваш отец и ваш муж. Положите на весы, чего вы больше хотите, чтобы пошёл воевать риелтор-убийца или ваши близкие…»
Это этика, если так можно выразиться, чисто воландовская: объединение, централизация зла и направление его в нужное русло.
Воланд же не совершает (в этом парадокс романа) ничего с общечеловеческой точки зрения дурного. Он наказывает провинившихся.
И ведь не заставляет буфетчика — воровать, Майгеля — предавать, а финдиректора брать взятку, они сами, всё сами. А Воланд лишь обнажает в героях их ключевые черты и даёт каждому по заслугам.
Пригожин по факту занят этим же. И закон ему, как тёмным силам, не писан.
Причём закон не только в правовом смысле, но и, кажется, все законы физики! Потрясает его способность появляться в центре самых важных событий — под Бахмутом, в штурмовом самолёте, в Кремле ли, неважно.
Абсолютно магическим образом вырастает Евгений Викторович под камерой там, где нужно, и именно тогда, когда нужно.
И даже название не случайно — «Вагнер». Думаю, у каждого обывателя возникает ассоциативный ряд: полёт валькирий, пляшущие огни.
Да и сама задумка отправить зеков на фронт заслуживает отдельного упоминания.
Я глубоко убеждена, что наша военная операция — именно освободительная и в некоторой степени сакральная. И здесь, конечно, одновременно евангельский мотив (прощение разбойника) и известный булгаковский нарратив (очищающая сила зла).
Всё вместе даёт фантастический эффект: даже я, человек бесконечно далёкий от симпатии к любым инициативам вне закона, не то что уважением прониклась, а смотрю абсолютно заворожённо на происходящее.
Об уважении тут говорить было бы странно: уважать Пригожина в сегодняшних обстоятельствах — это как уважать или не уважать грозу. Бурю там, статую Перуна.
Но главное. Совершенно художественно, литературно даже, «Вагнер» шаг за шагом освобождает наши территории. Учитывая численность и объёмы вооружения противника — тоже поперёк всяческих законов логики.
«А что вы думаете о кувалде?» — спросят меня либералы и прищурятся, мол, ага!
И я отвечу цитатой, потому что лучше не напишу. Да и никто не напишет. Если читатель вдруг не помнит — Воланд здесь обращается к отрезанной голове одного подлеца и труса.
«Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мёртвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза…
… — Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна, и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие. — Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съёжились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире».
Каждому — по вере. Вот что я думаю про кувалду.
И трусость, кстати, самый страшный порок.
Именно этот, кажется, тезис и пытается завуалированно донести нам Пригожин в каждом своём послании.
Читайте по теме: Военная элита и «Вагнер»: какие идеологи нужны для СВО
Мария Дегтерева
