5 сентября 1978 года в Ватикане скоропостижно скончался митрополит Ленинградский и Ладожский (Новгородский), Патриарший Экзарх Западной Европы Никодим Ротов. Ему было всего 48 лет. Смерть эта до сих пор вызывает много споров.
Борис Георгиевич Ротов (так его звали в миру) появился на свет 15 октября 1929 года в деревне Фролово Кораблинского района Рязанской области. Отец его, Георгий Иванович, работал инженером-землеустроителем в Рязанском Губернском Земельном управлении, мать, Елизавета Михайловна, урожденная Сионская, была дочерью священника, работала учительницей.
В 1947 году, окончив среднюю школу, юноша поступил в Рязанский педагогический институт на факультет естествознания. Но вскоре тайно принял монашеский постриг. После второго курса он оставил учебу в пединституте и 20 ноября 1949 года был рукоположен в иеромонахи, получив назначение настоятелем храма в честь Рождества Христова в селе Давыдове Толбухинского района Ярославской области. В духовной жизни он получил имя Никодим.
В 1950 году Ротов поступил заочно в Ленинградскую духовную семинарию, затем учился в Ленинградской духовной академии. После этого занимал разные видные церковные посты.
21 июня 1960 года с подачи КГБ Священный Синод освободил от должности тогдашнего председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Николая (Ярушевича) и назначил на его место архимандрита Никодима, возведя его в сан епископа Подольского. 9 октября 1963 года его назначили митрополитом Ленинградским и Ладожским, временно-управляющим Олонецкой епархией, а 7 октября 1967 года он стал по совместительству управлять Новгородской епархией. Кстати, в апреле 1972 года, вместе с другими религиозными деятелями СССР, Ротов подписал письмо, осуждавшее «клеветническую деятельность» Александра Солженицына.
В том же году с ним случился инфаркт. После этого митрополит подал прошение об освобождении его от должности председателя ОВЦС. 30 мая Синод удовлетворил его просьбу, оставив на должности председателя Комиссии по вопросам христианского единства и межцерковных сношений.
3 сентября 1974 года Ротов получил новое назначение и стал Патриаршим Экзархом Западной Европы. Затем его избрали Президентом Всемирного совета церквей.
Среди других международных контактов Русской Православной Церкви Ротов курировал и отношения с Ватиканом. Считается, что это было весьма на руку советскому руководству, ранее не имевшему дипломатических отношений со Святым престолом. Власти СССР собирались использовать контакты с Ватиканом для «мирной» пропаганды и укрепления влияния на верующую часть советских граждан. Среди русских религиозных деятелей же сближение с римской католической церковью поддерживали далеко не все – многие даже презрительно называли «наведение мостов» с Ватиканом «никодимовщиной».
В сентябре 1978 года Никодим Ротов выехал в Ватикан во главе делегации РПЦ по случаю интронизации папы римского Иоанна Павла I. Утром 5 сентября он присутствовал на аудиенции у папы. Впоследствии очевидцы отметили, что во время аудиенции митрополит выглядел очень усталым. Присутствующим подали кофе. В момент, когда Никодим представлял Папе архимандрита Льва (Церпицкого), с ним произошел сердечный приступ. Сердце просто остановилось, помочь уже было ничем нельзя.
Останки митрополита доставили в Ленинград и упокоили на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры. А 28 сентября после трагедии скончался, также от инфаркта, и сам Иоанн Павел I.
Впоследствии возникла конспирологическая версия о том, что понтифика пытались отравить, чтобы потом возложить вину на КГБ и рассорить католическую церковь с православной, но по ошибке кофе с ядом поднесли митрополиту Ротову.
Еще одна версия гласила, что митрополит Никодим вступил в сговор с Ю.В. Андроповым. Они, мол, пришли к выводу, что крах СССР неизбежен, и надо спасать Россию путем объединения всех христианских церквей под главенством Папы Римского. Причем на этот пост собирался претендовать как раз Никодим, которого сначала должны были избрать патриархом Всея Руси. Но вмешались не то масоны, не то иллюминаты – и «проект» провалился.
Были и те, кто увидел в странной смерти митрополита знак Божий. «…Лично я (и, думаю, большинство православных) восприняли ее как знамение Божие, — писал в своих воспоминаниях архиепископ Василий (Кривошеин). — Может быть, даже как вмешательство Божие, как неодобрение той спешки и увлечения, с которыми проводилось митрополитом дело сближения с Римом».
