Слабеет ли правящая партия или становится сильнее? Повествуя о «Союзе граждан», «Национальном движении» и «Грузинской мечте», многие авторы придерживаются подхода, который условно можно назвать «линейным». В его рамках агрессивный рост первых 4-5 лет сменяется деградацией и неуклонным падением. Но, если присмотреться, станет ясно, что ситуация сложнее. Например, после августовской войны и в ходе политического кризиса 2009-го, когда положение «Нацдвижения» казалось безнадежным, угроза потери власти сплотила его лидеров и позволила им выиграть муниципальные выборы 2010 года у разобщенных и запутавшихся оппонентов. Внутренние конфликты не были преодолены, а скорее отложены, и в 2012-м они привели к фатальным для партии последствиям (борьба между Вано Мерабишвили и братьями Ахалая и т. д.) – но тем не менее в 2009-11 годах партия прошла через период краткого «мобилизационного усиления» на фоне коллапса оппозиции. Именно он вынудил Бидзину Иванишвили заняться политикой лично и создать «Грузинскую мечту» - олигарх неоднократно говорил, что хотел обойтись без этого. Случай «Союза граждан» был более сложным, так как уход «младореформаторов» вызвал масштабный раскол, однако и в истории его падения можно выделить периоды ремиссии. Впрочем, сегодня важнее понять, что происходит с «Грузинской мечтой» – летит ли она в пропасть или карабкается вверх.
В 2018-20 годах правящая партия прошла через серию кризисов, причиной которых почти всегда были ее собственные ошибки (например, отказ от обещанного перехода к пропорциональной системе выборов) и внутренние конфликты. Но в данный момент они если не урегулированы, то «поставлены на паузу». Во внутрипартийной борьбе победила т. н. новая или молодая гвардия (нередко используется и термин «комсомольцы», впрочем, фигуранты считают его обидным) – ее представитель Ираклий Кобахидзе занял пост председателя партии; она доминирует и в парламенте. В 2016-20 годах фракция «Мечты» была куда более эклектичной, а сегодня она однородна и вымуштрована – ничего похожего на прежние конфликты Ираклия Кобахидзе с Гедеваном Попхадзе, Экой Беселия и др. больше нет. Стабилизировались и отношения между первыми лицами законодательной и исполнительной власти. В 2018-м, когда премьером был Георгий Квирикашвили, между ними, по сути, началось открытое противостояние. Когда кабмином руководил Георгий Гахария, внешне все выглядело пристойно, но как только он в феврале 2021-го подал в отставку, стороны принялись описывать замаскированные прежде глубокие противоречия в многочисленных интервью. Сегодня правительство возглавляет Ираклий Гарибашвили. Он уже был премьером в 2013-15 годах и считается верным исполнителем указаний Бидзины Иванишвили – своего рода «капореджиме», если использовать итальянский термин. Если он и вел когда-либо независимую игру, то, вероятно, лишь в тактических, меркантильных интересах своего «кахетинского клана». Есть версия, что в 2015-м он сильно увлекся, пренебрег предупреждениями патрона и буквально нарвался на отставку, что, возможно, научило его осторожности. Главной для Квирикашвили, который всегда оставался для Иванишвили «человеком со стороны», являлась проблема самоутверждения – его действия можно было воспринять и описать как опасную попытку перестройки режима в своих интересах, чем, собственно, и занимались недруги премьера и стремительно поднявшегося (и столь же быстро рухнувшего) министра экономики Кумсишвили. В случае Гарибашвили эта проблема менее актуальна – он интегрирован в «семью» и, как говорится в русской пословице про сверчка, «знает свой шесток», тогда как Квирикашвили метался, пытаясь его нащупать.
Правящая партия сплотилась из-за реальной угрозы потери власти так, как это произошло с «Нацдвижением» в 2009-10 годах. На опасность указывали три индикатора – соцопросы, возможность создания единого оппозиционного фронта, которая ранее казалась эфемерной, и, наконец, прямое вмешательство западных партнеров в процесс урегулирования (соглашение Мишеля и т. п.). Тем не менее «Грузинская мечта» выиграла муниципальные выборы, преодолела упомянутый в компромиссных договоренностях 43%-ный барьер и тем самым исключила проведение внеочередных парламентских выборов. Власти отправили за решетку вернувшегося в Грузию Михаила Саакашвили на основании вынесенных ранее приговоров, избежав масштабной дестабилизации, которую прогнозировали не только сторонники Саакашвили, но и нейтральные наблюдатели. Исходя из этих результатов, нужно оценить не только состояние правящей партии, но и ее главного оппонента.
Судя по опубликованному 11 января интервью, которое дал «Нетгазети» председатель «Нацдвижения» Ника Мелия, оно было очень тяжелым. Вот несколько цитат: ««Национальное движение» в течение лет было структурно неисправной партией»… «Партия должна работать в соответствии с планом и стратегией, чего действительно не хватало. После того, как меня избрали председателем [в декабре 2020-го], у партии не было председателя политсовета. Это был мертворожденный орган, заседания которого реально не проводились… Можно сказать, у партии не было исполнительного звена, генерального секретаря»… «Обязательно будет создано молодежное крыло ЕНД, которого у него также нет»… «До сих пор я был единственным ответственным лицом в партии на всех направлениях. Вместо того чтобы у нас были бы разные люди в официальных звеньях, их не было. Мы были разрушены. В головном офисе у партии не было ни одного ответственного лица, кроме председателя. Признáем, что это ненормальное положение»… «Может, вы не верите, но не были укомплектованы и региональные организации»… Мелия оптимистично оценил недавние кадровые перестановки и сказал о товарищах по партии много добрых слов, но сейчас важнее определить, что происходило с «Нацдвижением» в тот момент, когда «Грузинская мечта» закачалась над пропастью.
Партия с неработающим политсоветом (или аналогичным органом) похожа на человека с нефункционирующей печенью. В грузинских партиях руководитель нередко единолично управляет всеми подразделениями в ручном режиме, но «Нацдвижение» слишком велико для этого, и (что важнее) подобный способ связан с единовластием. В данном же случае существовало раздвоение: в Тбилиси находился председатель партии Ника Мелия (до него Григол Вашадзе), а за границей (с октября – в грузинской тюрьме) ее вождь Михаил Саакашвили. Лидеры «Нацдвижения» часто ездили в Украину, консультировались с ним, разрабатывали планы и описывали в интервью их отдельные детали; регулярно проводились и телефонные беседы. С учетом рассказа Мелия сложно понять, что происходило с идеями Саакашвили. Коль скоро политсовет не функционировал и не принимал решений на их основании, может показаться, что после неформального обсуждения или без него Мелия попросту присовокуплял к мнению Саакашвили свое и раздавал указания. При этом из ряда комментариев следует, что другие лидеры выполняли отдельные поручения Саакашвили «автономно». Ситуация усугубилась после того, как он очутился в тюрьме, так как процесс получения, анализа и передачи информации для него усложнился. Такая система управления с «мертворожденным» политсоветом и раздвоением руководства по определению не могла функционировать эффективно и порождала непонимание и внутреннюю напряженность, которую рядовые члены партии принимали исключительно за столкновение амбиций Саакашвили и Мелия (они часто обсуждают его в соцсетях). Но до него «Нацдвижение» возглавлял Григол Вашадзе, а он определенно не стремился умыкнуть «Нацдвижение» у Саакашвили. Вашадзе долгое время работал министром, да и в советские годы был «человеком системы» и, несмотря на все минусы, безусловно, понимал, как крутятся шестеренки партийных и государственных механизмов, но организационные проблемы существовали и при нем. Их корни глубже, чем кажется. Отвращение к маразматической позднесоветской бюрократии зачастую маскирует в Грузии управленческую некомпетентность. При Саакашвили множество важных решений принималось в неформальной обстановке, без протокола и соблюдения процедур, что уже сегодня огорчает исследователей. Тогда руководители партии опирались на государственный аппарат, который перерабатывал импульсы «харизматично-хаотичного» управления, превращая их в более или менее последовательную политику. Зураб Адеишвили и Вано Мерабишвили считались тогда ценными руководителями, в том числе и потому, что лучше других соратников понимали суть процесса и так или иначе умели работать системно. После того, как в 2012-м партия утратила власть, она лишилась этого «политического трансформатора», однако Саакашвили не изменил стиль управления и, вероятно, допустил одну из главных ошибок.
Для того чтобы выигрывать войны, побеждать на выборах и совершать революции, необходим штаб, внутренние конфликты в котором если не преодолены, то сведены к минимуму. В тот момент, когда «Грузинская мечта» загнала себя в тяжелый кризис, «Нацдвижение», судя по интервью Мелия, не управлялось эффективно, а следовательно – едва ли сумело бы взять власть. И если другие провалы (поражение на выборах, неудачу уличных акций) можно связать с кознями Иванишвили, то ситуация внутри партии зависела исключительно от ее лидеров. Сегодня они говорят, что недавние кадровые перестановки помогут им победить, однако наиболее выгодный момент упущен – находившаяся на грани краха (как «Нацдвижение» в 2008-09 годах) «Мечта» сплотилась, а возвращение Саакашвили в Грузию, вопреки ожиданиям рядовых «националов», не привело к падению Иванишвили. Было бы полезно проанализировать события последних 2-3 лет в контексте состязания партийных структур – в тот же самый период, который описывал Мелия, политсовет «Грузинской мечты» исправно собирался и превращал в конкретные решения указания, исходившие из «стеклянного дворца» Иванишвили. Вернувшись на пост председателя партии перед отставкой Квирикашвили, он пересобрал этот орган для того, чтобы он ретранслировал его волю и отражал баланс сил в его команде после того, как он в очередной раз «уйдет из политики». И шестеренки – пусть медленно и со скрежетом – закрутились.
До октябрьских выборов и особенно после них «националов» часто критиковали за то, что они сделали центральной идеей своей кампании референдум о (не)доверии «Грузинской мечте» – лидеры постоянно говорили о том, что правящей партии нельзя дать набрать 43% (в этом случае соглашение Мишеля предусматривало назначение внеочередных парламентских выборов); агитационные материалы призывали «Прийти на референдум». Позже эксперты неоднократно указывали, что, сделав точкой опоры отрицание действующей власти, а не позитивные идеи развития городов, «националы» совершили серьезную ошибку. Вопрос стоит рассмотреть сквозь призму трудностей, описанных Никой Мелия. Кампанию, привязанную к эрзац-референдуму, было проще организовать, в то время как разговор о решении конкретных проблем требовал не только предварительных исследований (их-то как раз можно вынести на аутсорс), но и селективного подхода к муниципалитетам и более активной, вдумчивой работы региональных организаций. Ситуация в партии в данном случае подталкивала лидеров к поиску простых, универсальных в масштабах страны стратегий. Поэтому подвернувшийся (в буквальном смысле – до соглашения Мишеля темы попросту не существовало) «референдум имени 43 процентов» мог быть воспринят ими как наилучшая основа для кампании.
Развитая партийная структура позволяет лучше контролировать, как расходуются средства и выполняются поручения, и обычно привносит в работу политической организации планомерность, что, разумеется, устраивает не всех. Политика – это не только индустрия производства информационных поводов, хотя у тех, кто наблюдал за «Нацдвижением» в 2020-21 годах, могло сложиться противоположное впечатление. Перед выборами его пропагандистская машина экспромтом, будто бы повинуясь инстинкту, перенацелилась на скандал с прослушкой иерархов ГПЦ – но Церковь заняла такую позицию, которая исключила получение противниками «Грузинской мечты» каких-либо электоральных бонусов (скорее наоборот). Просчитать этот вариант было не так-то сложно, но не в ситуации, когда один человек (председатель) выполнял все функции одновременно. А средние и низшие звенья тяготели к наименее проблемной деятельности – намного проще заниматься «троллеводством», чем, к примеру, ходить и агитировать на рынках, где можно и на грубость нарваться, и по голове получить. Из-за этого в решающий момент кое-кто в партии начал путать настроение замкнутых интернет-сообществ единомышленников с общественным мнением. Метания между несвязанными друг с другом скандалами и сверстанными на коленке проектами, постоянная смена планов в связи с акциями протеста, попытки создать какие-то временные структуры оперативного управления, помимо всего прочего, не позволяют уверенно контролировать расходы и создают условия для расхищения средств. Если капитан делает все самолично, он никогда не уследит за всеми крысами на корабле – тем более, когда рядом с ним по мостику бегает адмирал и тоже как бы руководит.
Временному улучшению позиций «националов» в 2010-м сопутствовало распространение «прагматичной лояльности». Некоторым гражданам показалось, что, преодолев кризис, «Нацдвижение» будет править долго и счастливо, поэтому они (даже если не симпатизировали ему раньше и выступали против него) пошли на сотрудничество с ним на фоне упадка оппозиции. Наиболее последовательными сторонниками «Нацдвижения» сегодня обычно являются не «старые борцы» (часть из них разочаровалась в Саакашвили намного раньше), а люди, которые сделали «поздний выбор» и строили планы, рухнувшие в 2012-м. Их эмоции острее, обиды глубже. Скорее всего, нечто похожее случится и на сей раз с «Мечтой», и в головах новых «прагматичных лоялистов» начнут вертеться следующие мысли: «Они не ангелы, но раз уж они сильнее и победили… кого захотели, того и посадили… в общем… жить-то как-то надо»… То же самое происходило и при Советах, и в первые годы независимости – короче говоря, такое было всегда (и «поздние» коммунисты, «звиадисты», «эдуардисты» тоже были).
Успешный выход из кризиса 2008-09 годов подарил «Национальному движению» паузу и шанс для того, чтобы перестроиться – прежде всего, покончить с системными преступлениями и нарушением прав человека. Но его лидеры сделали иной выбор. Сегодня то же самое происходит с «Грузинской мечтой», которая подминает под себя судебную систему, грубо перекраивает законодательство и все жестче обходится с оппонентами. И «мечтателям», и «националам», должно быть, кажется кощунственной мысль о том, что либерализация может стать наилучшим способом укрепления режима, а ужесточение, наоборот, грозит разрушить его.
Все три «партии власти» объединяло стремление к фактической однопартийности. Еще при «Союзе граждан» в высших сферах циркулировал аналитический документ, авторы которого утверждали, что оптимальной для Грузии является старая мексиканская модель с сохранением внешних атрибутов демократии и многолетней монополией на власть одной – институционно-революционной партии. Те идеи давно забыты, но «основной инстинкт» политических объединений по-прежнему актуален и проявляется не в целенаправленном усилении собственной организации (и «втягивании» общенациональных политических дискуссий внутрь партии, как это происходило когда-то в Мексике), а прежде всего в подавлении оппонентов.
Ключевой является и проблема союзников. Наилучшей для «Нацдвижения» ситуация была на рубеже 2020-21 годов, когда за спиной «Грузинской мечты» замаячил призрак изоляции, но в период подписания соглашения Мишеля «националы» не продемонстрировали достаточной гибкости и обрушились с критикой на партнеров, которые полгода разделяли с ними все тяготы бойкота несмотря на то, что длительное нахождение в рядах единого оппозиционного фронта размывало их нестабильную политическую идентичность. Позже, на местных выборах, этот фактор вкупе с усилением поляризации привел к ухудшению (по сравнению с парламентскими выборами) результатов «малых партий». Сегодня они обычно стремятся подчеркнуть, что их отделяет от «Нацдвижения» значительное расстояние, – «Стратегия Агмашенебели» делает это резко, «Лело» – мягче, а «Европейская Грузия», пытаясь выйти из кризиса, вызванного тяжелым поражением на выборах 2020-го и последующим развалом партии, привлекает внимание во многом за счет критики в адрес Саакашвили. Разумеется, создание оппозиционного фронта по-прежнему возможно, однако лучшие шансы остались в прошлом – они упущены в 2020-21 годах, и некоторые «малые партии» если и войдут во второй раз в ту же воду, то предварительно хорошо подумают (и поторгуются).
Проблему для потенциальных союзников создает и временной фактор. После того как «Мечта» в 2021 году преодолела 43-процентный барьер, она отрицает возможность проведения внеочередных парламентских выборов и предлагает оппонентам подготовиться к октябрю 2024-го. «Нацдвижение» никогда не намеревалось ждать долго – еще на митинге 19 апреля 2013-го депутат Акакий Бобохидзе сказал: «Мы не можем дать власти четыре года» (аналогичное заявление в тот период сделал и тогдашний генсек «Нацдвижения» Вано Мерабишвили). Сегодня ситуация усугубляется тем, что «националы» хотят добиться немедленного освобождения Михаила Саакашвили – лидеры ориентируют сторонников партии на быстрое достижение этой цели и/или назначение внеочередных выборов. Их потенциальные союзники настроены скептично и, как правило, считают, что предпосылок для немедленной победы нет. Тот же Акакий Бобохидзе (ныне генсек «Европейской Грузии») на днях заявил в эфире «Палитраньюс»: «Мы и раньше предупреждали Михаила Саакашвили, что никаких массовых выступлений в Грузии не будет, мы пока не видим в народе готовности к этому»… «Только количества недостаточно для того, чтобы «Грузинская мечта» испугалась, она использует силу против любого количества политических активистов. «Грузинская мечта» боится спонтанно выступившего и разозленного грузинского народа, а его в любом случае не выводит ни Како Бобохидзе, ни «Нацдвижение», ни Михаил Саакашвили». Позиции противников правящей партии многообразны, но их можно свести к трем основным идеям: а) атаковать немедленно; б) ждать (собственного усиления, спонтанного выступления масс и т. д.); в) ждать (выборов 2024 года). Обычно грузинские политики считают, что, действуя по обстановке, смогут приспособиться к любому развитию событий, однако серьезное партийное строительство и планирование требует большей определенности и, скажем так, основательности.
За последний год «Грузинской мечте», как и «Нацдвижению» 11 лет назад, удалось вновь обрести равновесие на фоне ослабления противников. Это вряд ли спасет ее в долгосрочной перспективе, поскольку и она не желает учиться на своих ошибках. Однако в 2011 году для того, чтобы опрокинуть «партию власти», понадобилось появление нового, очень сильного игрока; ресурсы «старой оппозиции» были практически исчерпаны. Оглядываясь назад, мы часто попадаем в ловушку послезнания и говорим, например, что, санкционировав зверский разгон митинга 26 мая 2011 года, «Нацдвижение» подписало себе приговор и мобилизовало против себя эмоции тысяч людей, однако забываем, что направить их в определенное русло они смогли лишь осенью, когда Иванишвили основал «Мечту». В неумелых руках подобный ресурс был бы растрачен, как это произошло в случае с разгоном акции 20 июня 2019 года в ходе плохо спланированной кампании с требованием отставки главы МВД Георгия Гахария (который в итоге стал премьер-министром) и в других похожих эпизодах. Гнев «спонтанно выступивших» масс действительно страшит Иванишвили и его партию. Мы можем вспомнить, как в 2018 году главный прокурор Ираклий Шотадзе моментально ушел в отставку (по всей вероятности, решение принял Иванишвили) после того, как граждане вышли протестовать после несправедливого приговора по делу об убийстве подростков на улице Хорава (в феврале 2020-го, когда ситуация стабилизируется, уступчивость Шотадзе будет вознаграждена и его вернут на пост). Впрочем, наличие спонтанного протеста – это одно, а (не)умение оппозиции работать с его энергией – совсем другое.
Даже если бы у «Нацдвижения» не было проблем с людьми, которые боролись против него в 2004-12 годах и не хотят, чтобы Михаил Саакашвили вернулся к власти, нам, вероятно, все же пришлось бы признать, что в данный момент сильной оппозиции в Грузии не существует. Лидеры партий боятся произнести эти слова, политические комментаторы избегают их и тем самым невольно помогают «Грузинской мечте» удерживать власть, которой она по логике вещей уже должна была лишиться. Но иногда следует признавать собственную слабость хотя бы для того, чтобы не увеличивать чужую силу.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
