Луиджи Даллапиккола жил и творил в эпоху после Пуччини, когда классическая итальянская опера после более чем трех плодотворных столетий уже исчерпала свой потенциал. Появлявшиеся в это время итальянские оперы были профессиональны и затейливы и старались использовать новации музыки XX века, однако во всем уступали классическим образцам. И прежде всего в масштабности и мелодической красоте.
Имя Даллапикколы, как и его последователей Луиджи Ноно и Лучано Берио, хорошо известно в музыкальных кругах, заслуги ценятся профессионалами, и нередко маэстро называют «самым значительным итальянским композитором после Пуччини», но при этом его место в истории итальянской музыки значительно скромнее, чем у предшественников.
«Узник» — яркое тому подтверждение. Несмотря на полноценный в оригинале оркестр, сочинение скорее камерное – музыки меньше часа, исполнителей фактически всего трое, роль хора лапидарна. От оперы веет и веризмом, и экспрессионизмом, однако нет как мелодической щедрости первого, так и хлесткой взвинченности второго. Намечен путь к музыкальному психоанализу, когда звуковой мир отображает не переживания, а блуждание в подсознательном, а также к использованию музыкальной архаики — то, что будут активно развивать композиторы уже следующего поколения, при том не только в Италии. Специфически итальянского в этой музыке мало что можно уловить. Возможно, композитор сделал так намеренно, поскольку омузыкаливал события, происходящие в Нидерландах XVI века, находящихся под владычеством Испании. Общая музыкальная картина демонстрирует некую среднестатистическую европейскую партитуру, некий переход от атональных техник к откровенному авангарду.
Однако старая добрая Италия все же ощущается: вокальные партии выразительны и ярки, а гармонический язык относительно прост для восприятия. Вкупе со скромным хронометражом это делает «Узника» достаточно часто исполняемым в мире. Либретто композитора основано на рассказе «Пытка надеждой» француза Вилье де Лиль-Адана и знаменитом романе Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле». Оно повествует о заточенном в подвалах инквизиции гёзе, над которым изощренно издевается священник: сначала дает ему надежду на освобождение, а потом приводит на костер. Эта игра кошки с мышкой, а также психические состояния и внутренняя душевная борьба главного героя — суть драматургии оперы. Такое произведение вышло из-под пера Даллапикколы не случайно: ему суждено было пережить и ужасы Второй мировой войны, и этнические преследования (его жена Лаура была еврейкой), словом, тема ему была весьма близка.
Примечательно, что первая постановка в России этой оперы осуществлена не в театре, а в Музее истории ГУЛАГа. Лучших декораций, чем антураж этого учреждения для оперы придумать невозможно: мрачные каменные стены, массивные железные двери, низкие давящие потолки, задраенные окна. Сценографы Алиса Мачильская и София Соболева умело воспользовались готовым пространством, лишь добавив детали реквизита, самой заметной из которых стал массивный лестничный трон, на котором в финале восседал Великий инквизитор.
Костюмы Анастасии Образцовой не привязаны к эпохе, в них — перекличка образов и культурных пластов. Титульный герой одет в изорванные лохмотья, облачение его страдающей Матери похоже на богородичное (особенно цветовой гаммой – синее длинное платье с белым подбоем и красный платок на голове), в костюме инквизитора сочетаются элементы церковного и военно-рыцарского платья. Огромное значение имеет свет (Илья Смирнов), он — один из главных действующих лиц спектакля, на нем многое держится, важные смысловые акценты повествования отмечены именно световой партитурой, то тонкой, то бескомпромиссно яркой.
Постановку осуществил молодой музыкальный театр «Конлючѝя» (его создатели предпочитают вариант латиницей и заглавными буквами – CONLUCIA), возникший в 2018 году. Это название сложилось из имен основателей – режиссеров Константина Камынина и Светланы Высоцкой, выпускников ГИТИСа, пытающихся делать независимый музыкальный театр в Москве. Дело благородное и весьма трудное. За последние десятилетия лишь «Геликону» и «Новой опере» удалось по-настоящему состояться, а вот Театр современной оперы, театр «Русская опера», театр «Арбат-опера» канули в лету, а музыкальный театр «Амадей» уже почти тридцать лет ведет скромную жизнь, путешествуя по музеям и библиотекам. Conlucia начал с «Любовного напитка» Доницетти и запомнился участием в постановках яркого, не вполне академичного певца Петра Налича.
Нынешнюю постановку осуществили не хозяева театра, а молодой режиссер Карина Иванова-Данилова, ученица Дмитрия Бертмана. В более чем камерных условиях музейного зала она сосредоточилась на психологической обрисовке образов трех героев. И преуспела: они получились выпуклыми и выразительными, убеждающими актерской игрой и глубиной погружения в материал. Ей удалось сделать достаточно мрачную оперу динамичной: проходки стражников сквозь зрительный зал, мастерское использование малого сценического пространства и всего двух дверей для создания иллюзии блуждания героя по лабиринтам тюрьмы говорят о хорошем владении режиссерским мастерством, умении придумать и реализовать спектакль.
Театр прибег к камерной редакции партитуры. Вместо внушительного экспрессионистского оркестра опера идет под аккомпанемент электропианино, на котором виртуозно играет Алексей Кириллов. Сводит вместе концертмейстера, вокалистов и хор Глеба Кардасевича дирижер Станислав Майский, добившийся драматургической внятности исполнения. Солисты, освоившие непростой материал, заслуживают всяческих похвал. Свежее и яркое звучание опытной сопрано из МАМТа Ольги Луцив-Терновской (Мать), красивый и выразительный баритон Василия Соколова из Камерной сцены Большого (Узник) и мощный драматический тенор геликоновца Виталия Серебрякова (Инквизитор) составили напряженный, но прекрасный ансамбль. Роскошные голоса солистов были несколько великоваты для столь малого пространства — несмотря на скромную продолжительность, по своему эмоциональному накалу и средствам выразительности «Узник» явно просится на большую сцену.
Фотографии предоставлены пресс-службой театра Conlucia.
