В «Русском тоталитаризме» я говорю если не о тождестве, то об одноприродности и функциональном совпадении нацизма в третьем рейхе и украинофобии в сегодняшней тоталитарной России. Различия, конечно, есть, но не о них сейчас речь. Одноприродность в абсолютной иррациональности, а потому неуязвимости нацистского антисемитизма и массовой русской украинофобии, которая имеет давние элитарные традиции, но русской обывательской массе, от которой ничем не отличается русская правящая элита, конечно, нет дела до наследия Белинского и Аксаковых. Как и до стихов Бродского. Сходство тут в формировании образа врага через его соотнесенность с чем-то большим. В рейхе евреи были агентами мировой плутократии - расово неполноценными, но все равно смертельно опасными. В современной России украинцы - агенты зловещего Запада с его разрушительным либерализмом и страшной демократией. И при этом украинцев нет - они возомнившие о себе русские. Концентрация страха перед Западом, то есть перед иудео-христианской цивилизацией, - натофобия. Никакого рационального объяснение этого страха нет, никакой опасности от НАТО не исходит, никто на Россию нападать не собирается, как никто не собирался не нападать на СССР. Даже Гитлер не собирался до приезда в ноябре-1940 в Берлин Молотова, привезшего неприемлемые требования по дальнейшему переделу мира. И то было нападение тоталитарного образования, демократические страны никогда таких планов не строили. Ненависть к НАТО - иррациональная, а потому, повторю, весьма эффективная - все же имеет некоторое объяснение. Альянс - воплощение силовой состоятельности иудео-христианской цивилизации, доказательство того, что демократия может быть сильной и становиться основой для солидарности свободных народов. Никакого сравнения с Варшавским договором и вынужденным союзом стран танкового социализма. А сейчас и сравнивать не с чем. И потому ненависть к НАТО - частный случай ненависти и русских элит, и русской массы к цивилизованному миру. Как у Чаплина, точно, не получается и не получится. Желание быть американцем, как и желание быть испанцем, неосуществимо. А других желаний нет. И пока они не появятся, Россия будет представлять опасность для всего мира.
