Исполнилось 75 лет со дня рождения актера и сценариста Александра Кайдановского (1946-1995). Приведу фрагмент из воспоминаний о нем режиссера Ивана Дыховичного: "Хотя он так рано умер, у него, на мой взгляд, была счастливая судьба. Очень сильная и очень мужская. Саша всегда знал, чего он хотел. Что, практически, 99% населения просто непонятно и незнакомо. Поэтому он был невероятно упрям и часто вызывал чудовищное раздражение окружающих. Ибо ничто так не интересно людям, особенно у нас в России, как доказать человеку: мы тебя переделаем, заставим мыслить по-другому, ты будешь делать то, что мы хотим, и так далее.
Все его попытки быть мягче и спокойнее в жизни кончались всегда ужасно. Когда имеешь дело с человеком такого характера, шансов на спокойную жизнь мало. Если он делал участливую физиономию, тихо говорил, многим казалось, что он очень нежен по отношению к собеседнику А он дико сдерживал себя от раздражения глупостью, незнанием и любой фальшью. И в какой-то момент взрывался. Доигрались, как говорится. Саша был таким всегда. Своей судьбой он был обязан своему характеру. Несмотря на то, что я говорю о человеке, которого нет с нами, он живет в нас, и его судьба продолжается. В Щукинском училище тогда была очень интересная система: студентов принимали по принципу — похож на Яковлева, похож на Ланового, похож на Урбанского. А если не похож, то кто ты? И зачем нам нужен? Саша попал просто грандиозно. Он похож на Смоктуновского в «Гамлете», посчитали там. Некоторое сходство действительно было. И внешне, и манерой движения, и интонацией — он говорил несколько странно, другие были ударения. Не случайно, он потом и сыграл Гамлета в учебном спектакле.
У Саши было, на мой взгляд, дьявольское чувство юмора. Умение рассказывать странные и в то же время невероятно смешные анекдоты со своей сатанинской усмешкой. В Саше погибло одно качество, которое он не смог, не успел реализовать. Свой юмор в кино. Я очень об этом жалею. На самом деле он был не только герой по своему амплуа, в котором его так настойчиво использовали. Только Тарковский увидел в нем какое-то трагическое дополнение, которое он в «Сталкере» всячески из него тащил. А вот эту часть — его макабрический юмор — никто из него не вытащил, а он невероятно был смешной. Саша мог стать фантастическим комическим артистом. Он легко смеялся и потешался, прекрасно чувствовал абсурдность ситуации, поступка, конкретного человека. Он очень здорово показывал, извлекая самые характерные, самые точные черты, доводя их до высокого комизма. Он ценил хороший, качественный юмор. Его можно было рассмешить как никого. Но, увы, так бывает — ему не удалось сыграть ни одного комедийного эпизода. Да и комедии он бы мог снимать очень своеобразные.
В моей жизни был момент, когда я от него хохотал смертельно. Однажды в училище у нас совсем не было денег, и мы пошли работать Дедами Морозами на Новый год. Была тогда такая услуга. Но нам не хватило Снегурочек, и нас объединили: вместо Снегурочки — два Деда Мороза. Поверьте, ничего равного по идиотизму представить невозможно. Мы с Сашей в красных пальто, с ватными бородами и мешками подарков. Уже смешно. Но настоящий кошмар начался, когда мы стали ездить по квартирам. Одни дети цинично говорили: «Да ладно, какие они Деды Морозы — это жулики». Другие спрашивали: «А где Снегурочка? И почему два Деда Мороза?» И Саша отвечал: «Это я, Я за нее». И при этом так доброжелательно ухмылялся, что дети начинали его опасаться и побаиваться. Родители тут же тащили нас на кухню, где наливалась традиционная чарка, мы, конечно, не отказывались. И с каждой чаркой Деды Морозы все больше зверели. Но отработать нам хотелось честно, и, выходя из кухни, мы возвращались к своему амплуа. Саша улыбался и, пытаясь придать лицу приветливое выражение, говорил: «Идите сюда, дети, идите, я вам конфетку дам!» Я и жизни не видел ничего более смешного. Дети тут же убегали или начинали дико орать от ужаса. Такое было выражение у Деда Мороза. На самом деле в Кайдановском был абсолютный юмор.
Над нами все потешался Сергей Соловьев, страстный жизнелюб и человек чрезвычайно живой, если так можно сказать. Он говорил, что мы с Сашкой некрофилы. Что мы любим говорить о смерти, все о смерти. И песни у Кайдановского все о смерти. А этого не нужно. Наверное, Соловьев, по сути, прав. Все мы любим говорить о том, чего боимся. И этим человек интересуется. Независимо от себя. И хочет как-то перехитрить судьбу. Бравада такая есть у многих. Я тоже говорю: раз суждено, значит суждено. Кайдановский, например, ненавидел и боялся летать самолетом. Не любил он этого ужасно, но летал все время. И предпочитал самолет всем другим видам транспорта. Но каждый раз это было для него нелегким психологическим испытанием".
Цит. по книге: Кайдановский, Александр. Чужой среди своих. - М.: Зебра Е, Мелихово, Галактика, 2018.
Подписывайтесь на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky
