МОСКВА, 27 июня 2021, Институт РУССТРАТ. Постановка проблемы. Первый визит президента США Джо Байдена в Европу, его прямое участие в таких форумах, как саммит «Большой семерки», саммит США-ЕС, саммит Североатлантического альянса, встреча в Женеве с президентом России Владимиром Путиным, события если не исторического, то большого геополитического значения. Как пишет в The Washington Post известный в США комментатор Фарид Закария, «Байден тем самым обозначил главный тренд под лозунгом «Америка вернулась», что она вновь готова задавать мировую повестку дня, налаживать или даже восстанавливать сотрудничество со своими партнерами и, как всегда, указывать на общих врагов». Его администрации понадобилось около полугода для того, чтобы выработать и представить своих партнерам и союзникам контуры новой внешней политической доктрины. Ее ключевые положения – противодействие вызовам со стороны Китая и сдерживание России в различных формах. При этом был использован банальный дипломатический сюжет, обозначающий двухвекторный подход: проведение в Женеве отдельного саммита с президентом России Владимиром Путиным, чтобы перевести взаимоотношения между двумя государствами, как пишет Закария, в «плоскость рациональности и стабильности наряду со сдерживанием». В целом эти цели Байден достиг, но в широком обтекаемом смысле, поэтому дело сейчас за конкретными решениями и действиями. Белый Дом объявил, что НАТО скоро примет новую концепцию, отвечающую на «агрессию» России и на «вызовы» Китая. Она будет подготовлена для принятия на саммите НАТО в 2022 году. Интрига тут в том, что пока никто не знает, где и как будет проходить общая линия фронта или фронтов против Китая и России. Европа желает сохранить Китай как своего главного торгового партнёра, сохранить китайские инвестиции в европейскую экономику. Что касается России, то как указывает агентство «Блумберг», ссылаясь на финальное коммюнике с саммита НАТО в Брюсселе, участники саммита выразили (по крайней мере, формально) и свою заинтересованность в «стабильных отношениях и сотрудничестве» с Россией. Оценка ситуации. Если следовать логике США, то так или иначе их союзникам и партнерам необходимо будет ломать существующую систему взаимоотношений с Пекином и Москвой, загоняя себя в какие-то новые обязательные рамочные соглашения или условия. Поэтому нынешнее возвращение Вашингтона в Европу может стимулировать в будущем серьезные кризисные явления системного характера. Подобное может происходить не только в Европе, но и на очень чувствительном к мировым переменам Ближнем Востоке, где существует разное активное присутствие России и Китая, которое стало заметным после начала в 2011 году вывода войск США из Ирака при президенте Бараке Обаме. При этом мотивационные позывы политики Москвы и Пекина были разными. Россию особенно беспокоил начавшийся в регионе процесс кризис государственности и связанные с этим угрозы глобального исламского терроризма. Вовлечение же Китая было связано не столько с возможными угрозами для него, сколько с процессами внутреннего развития, экономической взаимодополняемости со странами региона и реализацией стратегии «Один пояс – один путь», но никак со стремлениями вмешиваться в разрешение сложных и затяжных ближневосточных конфликтов, в частности, в Сирии. При этом Пекин имеет серьезные стратегические преимуществами в регионе, выступая партнером для государств региона с учетом возможностей по предоставлению кредитов и развитию экономического взаимодействия. Фактом стало то, что помимо США в регионе в качестве крупных игроков стали себя позиционировать Москва и Пекин, и дело дошло уже до того, что страны Ближнего Востока, кто больше, кто меньше, вступили на путь согласования своих стратегий развития с китайскими проектами по созданию международных транспортных коридоров. Для США и их партнеров это не являлось секретом. Так в недавно опубликованном докладе американской научно-исследовательской корпорации RAND указывалось, что администрации Байдена следовало бы не создавать еще одну линию фронта против Китая и России на Ближнем Востоке, а определить конкретные области совместного сотрудничества. Речь идее о поддержке экономического развития стран Ближнего Востока, борьбе с терроризмом и контроле над вооружениями, в частности, ядерными. Альтернативный вариант: попытка блокирования стран региона в сотрудничестве с Китаем и Россией через перевод их также в зону системного кризиса. Тем более что ряд стран региона, а также внешние игроки, уже вклинились в кризисы в Сирии, в Ираке и в Ливии. Плюс к этому необходимо учитывать то, что США остаются главным гарантом безопасности как Израиля, так и арабских государств Персидского залива, а также являются союзником по НАТО одной из влиятельных и активных стран региона – Турции. В этой связи аналитики RAND убеждены в том, что, во-первых, США «необходимо пересмотреть свою стратегию на Ближнем Востоке, не сворачивая быстро свою активность». Во-вторых, США нужно пересмотреть подходы к главному сопернику в регионе Ирану, отказываясь от стратегии максимального на него давления и восстановить Совместный всеобъемлющий план действий, соглашение, предусматривающее международный контроль за ядерной программой Ирана в обмен на отмену части санкций против него. Причем кое-какие элементы этой стратегии уже начинают практически просматриваться. Так, министр обороны США Ллойд Остин сообщил, что распорядился вывести восемь батарей ракетных комплексов Patriot из Ирака, Кувейта, Иордании и Саудовской Аравии. Из Саудовской Аравии также планируется вывести противоракетную систему THAAD. Кроме того, предполагается сокращение эскадрилий реактивных истребителей. Пресс-служба Пентагона уточняет, что «вывод войск происходит в рамках более широкого процесса сокращения численности вооружённых сил в регионе». В частности, США намерены завершить вывод войск из Афганистана до крайнего срока, установленного 11 сентября. На данный момент в стране осталось менее 1 500 военнослужащих. Помимо этого США ведут сложные переговоры в Вене по иранской ядерной программе и с их стороны не наблюдаются попытки в очередной раз сколачивать из стран региона так называемую антииранскую коалицию. После встречи Байдена с президентом Турции Реджепом Эрдоганом в Брюсселе стало очевидно, что США не намерены поддерживать возрастающие региональные амбиции Анкары. Важно отметить, что эти действия не сопровождаются заявлениями об «агрессивных акциях со стороны России в регионе» или « угроз» со стороны Китая. Но из этого не следует делать опрометчивые выводы относительно того, как Байден и члены его команды станут оценивать и распоряжаться политическим и геополитическим багажом, которое администрация Дональда Трампа оставила на Ближнем Востоке, реанимируют ли они политику Обамы в этом регионе мира, и будет ли выбор внешней политики там США основываться на реальностях, а не идеалистических амбициях. В 1991 году Байден выступал против войны в Персидском заливе. В 2001 году он, будучи председателем Сенатского комитета по внешней политике, решительно поддержал ввод войск в Афганистан, но в 2009 году уже на посту вице-президента выступил против расширения американского военного присутствия в этой стране. В 2002 году он проголосовал за резолюцию Конгресса, позволявшую использовать вооруженные силы против Багдада, о чем потом пожалел. Байден также был против интервенции 2011 года в Ливии. По словам его советника по вопросам внешней политики Дэниела Бенаима, вице-президент «скептически относился к некоторым грандиозным идеям трансформации в регионе», включая способность США контролировать последствия «арабской весны». Но сейчас забыто о проекте создания на Ближнем Востоке «лиги демократий» с целью изолировать там Китай и Россию. Произошла смена правительства в Израиле и обозначен отказ от Авраамского мирного договора с Израилем (план экономического и военного сотрудничества — с ОАЭ, Бахрейном и Суданом), что раскололо арабских мир и вывело проблему палестинского урегулирования в подвешенное состояние. Кроме того, предполагается прекратить американскую поддержку возглавляемой Саудовской Аравией войны в Йемене. В регионе действительно стал меняться баланс военных и политических сил. Теперь большинство экспертов сходятся во мнении, что Ближний Восток не станет, по крайней мере, на первое время, приоритетом команды Байдена. И в этом сейчас главная особенность складывающейся ситуации. «Байден, похоже, намерен уделять Ближнему Востоку не больше внимания, чем он того заслуживает», - пишет в журнале Foreign Policy научный сотрудник Центра международного сотрудничества Нью-Йоркского университета Джеймс Трауб. Он считает, что в целом США по-прежнему «будут стремиться сохранить значимую роль в этом регионе мира при оптимизации собственных издержек вовлечения, одновременно вырабатывая механизмы, когда ближневосточные страны окажутся способными самостоятельно справляться с основными вызовами». Но пока мы видим только одни прогнозы, вокруг которых вертится сейчас вся экспертиза. Ясно пока то, что Иран может перестать быть стержнем политики США на всем на Ближнем Востоке, вокруг которого вертелось почти все: Израиль, Сирия, Ирак, Саудовская Аравия, одна из близких Ирану сил – «Ансар Аллах» или хуситы Йемена. Есть основания также предполагать, что подход США к этому региону не будет непредсказуемым, и администрация Байдена будет стремиться к тому, чтобы восстановить все то, было создано дуэтом Обама–Байден вместе с другими странами в 2008–2016 годах и впоследствии разрушено Трампом. Тем не менее, странность в том, как это будет вписываться в обозначенную Байденом систему противостояния с Россией и Китаем в контексте ближневосточных проблем, и начнется ли в этой связи практическое сближение в регионе Москвы с Пекином. Все это свидетельствует о том, что администрация Байдена пока не имеет конкретной ближневосточной политики и не знает как действовать дальше в статусе традиционно доминирующей в прошлом державы в регионе. Об этом давно рассуждают и западные эксперты. Так, недавно британское издание Financial Times выставило свой диагноз. По его мнению, «США очень быстро утрачивают способность и желание формировать события на Ближнем Востоке, оставляя после себя вакуум власти, который заполняют другие страны, например, Россия, Иран и Турция». Китай также имеет пространство для маневра. Уход США еще больше усиливает позиции России и Ирана, а для Турции НАТО становится «сковывающей гирей», что заставляет ее задумываться о целесообразности такой зависимости от Вашингтона. Еще одной точкой столкновения интересов Вашингтона и Анкары может стать вопрос о покупке Турцией российских комплексов С-400 и введение администрацией Байдена максимально жестких санкций в рамках закона «О противодействии противникам Америки посредством санкций». Вместе с тем Турция слишком давний и важный партнер Соединенных Штатов, чтобы Байден предпочел «сжечь все мосты», не попытавшись перезагрузить американо-турецкие отношения. Нервничают и в Европе, ведь она гораздо ближе к региону, а ее политика еще более бессильна и зациклена сама на себе. Вот почему как лидеры стран Европы, так и многие лидеры стран Ближнего Востока настороженно воспринимают «Возвращение Америки» и продолжают внимательно следить за соотношением сил республиканцев и демократов в Сенате и Палате представителей Конгресса США, чтобы быть готовыми к любым разворотам политики США в регионе. У них сформировалось устойчивое мнение о том, что американская ближневосточная политика, не достигнув первично поставленных целей, вновь переведена в фазу проектирования. В Вашингтоне пытаются заново понять и оценить, как соединить заявленные цели с ресурсами, которые они готовы затратить. Как найти пропорцию «мягких» и «жестких» инструментов в отношениях с региональными игроками. Как правильно просчитать реакцию партнеров и оппонентов на тот или иной политический «стимул». Наконец, как дальше сохранять систему военных союзов, эффективное средство минимизации рисков для национальной безопасности, одновременно получая от союзников больше, чем отдавать. Эти и другие вопросы внешнеполитического планирования сегодня осмысливаются иначе из-за более сложных новых реальностей на Ближнем Востоке, когда «уйти полностью нельзя, а оставаться все сложнее», хотя впереди маячат Индо-Тихоокеанский регион и Латинская Америка со своими большими проблемами. Теперь о важности еще одного акта, связанного с европейским визитом Байдена – о его встрече в Женеве с президентом России Владимиром Путиным, и как она вписывается в контекст описываемых событий. Большинством экспертов признает, что это событие оказалось важным не только для самих участников переговоров, но и для всего мирового сообщества. Сам факт такой встречи можно считать историческим, о чем РУССТРАТ уже писал. Главным для лидеров двух стран было по возможности снизить накал сложившейся конфронтации в двусторонних отношениях, создать условия для постепенного восстановления атмосферы доверия между Вашингтоном и Москвой и, по возможности, спроецировать это на другие регионы мира, которые потенциально являются или могут стать театром противостояния. Ближний Восток в качестве специально заявленной темы на этих переговорах не фигурировал, хотя не исключено, что его проблемы затрагивались в контексте глобальной безопасности и снижения рисков непреднамеренного конфликта. При этом глава Белого дома дал понять, что не ждет быстрых результатов. Комментируя ситуацию, китайское издания «Хуаньцю шибао» пишет, что так называемый «уход США и продвижение России», это не только «горизонтальное сравнение ролей двух стран на Ближнем Востоке в последние годы, но и вертикальный анализ изменений ролей этих стран». При этом Россия с учетом потенциального «ухода США из региона» стала постепенно корректировать свою ближневосточную стратегию, чтобы на ее не свалилось «конфликтное бремя» региона и чтобы региональные союзники также разделили ответственность за ход событий. При этом необходимо провести новую интеграцию дипломатических ресурсов в регионе, ориентировав их на решении острейших конфликтных проблем с заинтересованной общей мотивацией по сотрудничеству в сфере безопасности. При этом необходимо иметь в виду ряд важных особенностей. Во-первых, Россия проявляет прагматичность и гибкость, делает упор на реальные результаты и не ставит слишком высокие цели. У нее существует четкое понимание ограниченности собственных сил, поэтому ее инвестиции в военную и дипломатическую деятельность на Ближнем Востоке относительно невелики, но осуществляется эта деятельность довольно искусно. Так после того как ситуация в Сирии стабилизировалась, Россия прекратила масштабные военные действия и вывела большую часть своих войск. Что касается ливийского вопроса, ее военные и экономические инвестиции были небольшими, но они оказали ключевое влияние. Во-вторых, Россия избегала и будет избегать столкновений с США. Она должна в полной мере использовать «стратегическую перестройку» США в регионе, выбирать те региональные конфликты, в которые США не хотят быть вовлеченными, и те экономические интересы, к которым Америка не стремится. Нет смысла конкурировать с США на Ближнем Востоке, как и стремиться заменить их, объективно выходя на позиции доминирования. В-третьих, Россия не продвигает свою идеологию, политическую систему или экономическую модель. Это принципиально отличается от логики, средств и целей вмешательства США в ближневосточные дела. Напротив, Россия уделяет больше внимания получению явных геополитических и экономических выгод на Ближнем Востоке, а также достижению отдельных краткосрочных результатов, которые смогут повлиять на принятие решений уже в среднесрочной и долгосрочной перспективе. В то же время нужно быть готовыми к тому, что проблемы в регионе будут увеличиваться тогда, как изменения происходят пока еще не на глобальном, а региональном уровне. США остаются самой мощной иностранной державой с наибольшим числом войск, союзников и влиянием на Ближнем Востоке, в то время как влияние России ограничено отдельными проблемами. И ей необходимо быть или стремиться к статусу важного участника, посредника и заинтересованной стороны в этих вопросах. Кстати, как полагает в этой связи такое авторитетное американское издание как Foreign Affairs, отношения США и России на Ближнем Востоке «больше не являются игрой с нулевой суммой». Это может быть конкуренция с элементами или сотрудничеством. К тому же изменение ситуации в регионе будет подталкивать страны Ближнего Востока к выстраиванию новых дипломатических комбинаций и альянсов не только с главными внешними игроками, но и региональными партнеров с целью поиска новых возможностей для геополитического позиционирования. И такие альянсы не обязательно будет отвечать интересам США и России, хотя они будут избегать соблазнов погружения в ненужные для них или отвлекающие внешнеполитические процессы. Выводы. Пока в обозримом будущем ситуация в регионе с точки зрения расстановки внешних сил выглядит следующим образом. Маловероятно, что Россия и Китай станут стремиться увеличивать свое разного рода присутствие в регионе, чтобы заполнить после США образующийся «геополитический вакуум». Кстати, поспешный вывод войск США из Афганистана уже создает на Ближнем Востоке новые проблемы, связанные с возможным возвращением к власти в Кабуле «Талибана» (движение запрещено в России). Важные нюансы в дальнейший ход событий может внести и победа на президентских выборах Иране представителя так называемого консервативного клерикального лагеря (РУССТРАТ анализировал выборы в Иране и победу Ибрахима Раиси здесь и здесь). В этой связи определенных перемен следует ожидать и в политике, как внутренней, так и во внешней в странах Персидского залива и в Саудовской Аравии. Пока это не эскалация обстановки, а только смена баланса сил на Ближнем Востоке, что многими экспертами воспринимается без особого оптимизма. Не исключена и реанимация ИГИЛ (структура запрещена в России), отряды которого просочились в Афганистан после поражения на территории Сирии. Не случайно МИД России выражает обеспокоенность по поводу выхода американцев из Афганистана, которые оставляют нерешенную проблему и не предлагают какого-либо решения. На другом полюсе Израиль с новыми альянсами с рядом арабских стран. В промежутке так называемые прокси-войны в Сирии, в Ираке, в Ливии, в Йемене, которые с Ираном ведут страны ССАГПЗ. Диалог по региональной безопасности с участием всех сторон, который может прийти на смену прокси-войнам будет сложным и даже невозможным из-за отсутствия концепции, не говоря о возможностях ее апробации. На этих направлениях США могут потесниться, уступить место России и Китаю. Но готовы ли они взвалить на свои плечи проблемы региональной безопасности и не появится ли у США соблазн использовать амбиции Москвы, Пекина или какого-либо иного регионального игрока типа Турции в качестве геополитического «музыкального инструмента», настроенного на исполнение композиции, которую американский оркестр больше не исполняет? Но как бы то ни было, пока относительно возможных действий администрации Байдена на Ближнем Востоке можно рассуждать в основном на крове гипотез и прогнозов. Их частота стала увеличиваться после европейского турне Байдена, так как нет ясности, а только признаки появления новых концептуальных подходов к проблемам региона. Никто сегодня не знает, что потребуют США на этом направлении от своих партнеров и союзников в плане создания политической архитектуры, при которой регион разделен, в лучшем случае, на конкурирующие блоки, и когда его геополитический ландшафт становится все более полицентричным. Все больше государств региона демонстрируют намерение «активнее отстаивать свои интересы». В то же время демонстрация руководством США сдержанности и осторожности в вопросе применения силы может иметь и положительные последствия – подтолкнуть страны Ближнего Востока к поиску дипломатических решений имеющихся проблем. Вот только готов и способен ли Вашингтон «воспользоваться возможностью» и подключиться к международным усилиям по налаживанию широкого диалога всех заинтересованных стран региона? До сих пор в большинстве случаев администрация Трампа демонстрировала скорее умение ослаблять, а то и вовсе разрушать многосторонние институты и форматы, но никак не создавать или поддерживать их. Что будет дальше предпринимать администрация Байдена – посмотрим. Региону предстоит долгий сложный процесс поиска решений для множества внутренних проблем, а преодоление последствий многочисленных кризисов нынешнего десятилетия займет долгие годы.
