Старая Россия была исключительно аграрным обществом, но особенности расположения страны были не совсем подходящими для сельского хозяйства. Долгие морозные зимы, короткое лето и не слишком высокая производительность земель – все это существенно осложняло жизнь русским землепашцам. Тем более, что большая часть истории страны пришлась на время, справедливо называемое в исторической науке «малым ледниковым периодом», среднегодовая температура была существенно ниже современных средних результатов, а отсутствие прогрессивных высокотехнологичных способов обработки пахотных земель и выведенных селекционерами морозостойких злаков делало жизнь крайне непредсказуемой. Фактически Россия находилась в так называемой зоне рискованного земледелия, а это означает, что на горизонте всегда маячила страшная перспектива голода.
Скудность кормящего ландшафта значительно влияла на народную культуру. В частности, в земледельческом традиционном обществе всегда существовало очень четкое представление о том, какому возрасту пристало какое занятие. Жизнь повторялась циклически из поколения в поколение и те бедолаги, которые по каким-то причинам отличались от основной массы сельского люда и не могли влиться в общую струю, становились изгоями. Особо была незавидна участь старых дев: крестьянская мораль сводилась к тому, что главная задача женщины – рожать детей, в том же случае, если с решением этой задачи у селянки как-то не задалось, это вызывало неодобрение и удивление у любопытных соседей. Вдвойне странней, если у женщины не только нет детей, но и даже мужа. Когда все ровесницы выходили замуж, ее переставали звать в молодежные компании, но и общество замужних женщин ее не принимало.
В разных областях страны таких женщин называли по-разному (вековухами, браковками, перегодницами, залетными), но отношение к ним повсюду было примерно одинаково неприветливым. Им запрещено было жить отдельным домом, принимать участие в общих народных гуляньях и праздниках, порой им перепадала самая тяжелая и грязная работа по дому. Чаще всего они продолжали жить с родителями, а в случае их смерти — уходили «приживалками» в дома к старшим братьям. В таких случаях их участь становилась особо незавидной: им приходилось всецело посвящать себя уходу за племянниками, но нередко о благодарности со стороны родственников речь даже не шла. Недовольство родных объяснялось тем, что таких женщин приходилось содержать, в то время, как их более благополучные ровесницы сразу же после свадьбы отправлялись жить в дом мужа и вливались в его семью.
Они часто пользовались дурной славой у односельчан. Одинокие и забытые, они постепенно обрастали жутковатым ведьмовским ореолом. О них ходили недобрые слухи, шепотки, перетолки. И, пожалуй, не было в русском селе человека более нелюбимого и несправедливо униженного. Считалось, что старые девы могут осознанно губить почти вызревший урожай, делая так называемые «заломы» на созревающих колосьях. В некоторых случаях рассказывали, что браковки проводят свои ночи в обществе различной нечисти: чертей, домовых и даже самого Сатаны. Считалось, что злые духи проникают в дома старых дев через дымоход, обратившись в сонм огненных вихрей.
В конце XIX столетия в одной из Ярославских деревень было записано следующее предание: «В Давыдковской волости жили в одном доме две сестры-девицы. Одна из них была пожилая, другая – девушка-невеста. К старшей и прилетал каждую ночь огненный змей. Нередко, подходя к избе, посторонние слышали разговор, причем, кроме голоса хозяйки, явственно слышался и посторонний мужской голос. Войдя в избу, они никого не видели, кроме самой хозяйки. Посещая эту пожилую девицу, змей приносил ей деньги, и она, не получая ниоткуда никаких средств, жила очень богато. Умерла эта девица в ужасных мучениях. Говорят, что умирающую свою сожительницу змей хотел затащить под печку сквозь небольшое окошечко, но она не прошла и умерла тут».
Опознать браковку было очень легко даже по внешнему виду, так как в их костюме причудливо сочеталась детская и старческая одежда.
Перед тем как приступить к обсуждению особенностей наряда старых дев, необходимо обратить внимание на визуальные атрибуты их более удачливых товарок, замужних крестьянских матрон.
С самого первого дня замужества для русской женщины устанавливался ряд определенных запретов в одежде и внешнем виде. В первую очередь – им запрещалось впредь появляться на людях с непокрытой головой. А их гардероб пополнялся большими мешковатыми верхними юбками, так называемыми поневами, которые носились поверх нижней юбки или рубахи. Сверху на поневу замужняя женщина надевала обширный передник, а связывалось всё это многослойное убранство массивным поясом, известным как «гашник». По понятным причинам, старым девам поневы и гашники были не положены по статусу, равно как и право покрывать голову повойниками и кокошниками.
Так и приходилось им, седовласым, ходить без головного убора и в нарядах, которые больше подошли бы еще совсем юным девушкам. Однако костюм браковки столь же разительно отличался от наряда девочки, как и от одежд солидных матерей семейств.
В отличие от незамужних юных дев, им было строго запрещено носить всяческие украшения: серьги, яркие ленты в волосах, броские румяна – все это было недоступно для несчастных вековух. В их костюме было немало вдовьего: доминировали безрадостные темные цвета, серый, коричневый и, разумеется, черный. Визуально они представляли собой странный симбиоз девичьего и старческого.
Так им и приходилось жить, терпя общее неприятие.
