О том, что представляет собой бизнес в Китае, в эксклюзивном интервью Office Life рассказал профессор, доктор экономических наук, экс-посол Беларуси в Китае (2016-2020) Кирилл Рудый, который сейчас работает в Банке БелВЭБ на позиции руководителя проекта и входит в набсовет Банка развития Республики Беларусь.
Кирилл Рудый
— Кирилл Валентинович, в чем истинная причина атаки государства на Alibaba?
Говорят, что Си Цзиньпин не собирается разрушать империю Джека Ма, но хочет преподать ему некий урок. Что нарушил Ма? Зачем раньше государство негласно помогало ему?
— Сегодня надо разделять Джека Ма и компанию Alibaba. В 2018 году он ушел с должности президента компании, в сентябре 2019 года — с должности председателя правления. Сегодня это публичная фигура, популярный китайский бренд, такой китайский Илон Маск. Он хотя и член Коммунистической партии Китая, но так далеко в политику, как, например, Трамп, не идет.
Разные правила игры, и Джек Ма их соблюдает. Он всегда высказывался открыто, критично и интересно в части развития бизнеса, но никогда — в отношении политики. Это в Китае приветствуется: экономический либерализм и политический консерватизм. Поэтому, думаю, это конфликт не с Джеком Ма, а с Alibaba.
Компания стала «слишком большой, чтобы ее игнорировать». Раньше на этапе роста ей помогали. Теперь она в числе монополистов в своей сфере в Китае, как Amazon в США. Антимонопольное расследование — это шаг к повышению конкуренции в IT-отрасли Китая.
Этот конфликт — хороший сигнал для рынка. Если не искать теорию заговора против Джека Ма, то каждый малый и средний предприниматель в Китае увидит в этом возможность стать новой Alibaba: конкуренцию защищают, рынок не поделен.
— Есть ли какие-то особенности ведения бизнеса в Китае и отношений с чиновниками исходя из местного менталитета?
— Конечно, есть. И они постоянно меняются. В этом главная специфика. Сегодня эти особенности становятся менее местными и более «западными». Китай назначает чиновников с западным образованием, новым видением. Этап, когда с приходом Си Цзиньпина китайским чиновникам де-факто ограничили контакты с бизнесом, завершается.
Теперь проявляется новый этап, когда китайские чиновники занимаются макроэкономикой, борьбой с бедностью, развитием территорий, защитой экономических законов. В этих направлениях от них ждут инициативы и результатов, в том числе и в контактах с бизнесом.
— Действительно ли Компартия КНР фактически контролирует многие компании, в том числе Huawei?
— Смотря что понимать под контролем. Действительно, ячейки и секретари Компартии есть на большинстве предприятий, в том числе на частных. Это своего рода профсоюз, который, с одной стороны, получает сигналы от трудовых коллективов, с другой стороны, проводит с ними идеологическую работу, обучает партийные кадры.
Но Компартия не вмешивается в работу предприятий, не говорит им, что делать, а что не делать. Скорее, наоборот. Компании жалуются Компартии, если по политическим причинам их где-то зажимают — «мол, причина в политике — помогайте». Например, я никогда не слышал, чтобы частная компания Huawei говорила о задачах или контроле со стороны Компартии, хотя многие ее сотрудники являются членами Компартии.
— Как все-таки можно назвать политико-экономическую парадигму Китая: социализм, капитализм или что-то иное?
— Китайская система — это «прагматичный коммунизм со своей спецификой» (Кирилл Рудый также заявил газете «Звязда», что тамошение власти понимают: экономика — залог успеха в политике.
В стране очень сильная конкурентная среда, особенно внутренняя. Нет ни одного города, провинции, отрасли, где была бы монополия. Всегда есть несколько корпораций, даже государственных, которые сражаются друг с другом если не на внутреннем, то на внешних рынках.
— Предшественники Си Цзиньпина (Ху Цзиньтао и Цзян Цзэминь) правили по 10 лет. По вашему мнению, сохранит ли эту традицию Си Цзиньпин, у которого десятилетие скоро закончится?
— Сегодня Си Цзиньпин обладает достаточным авторитетом и полномочиями, чтобы принять самостоятельное решение о будущем Компартии и страны. С одной стороны, у него есть все законные возможности оставаться и далее во главе Компартии.
Правило «10 лет» не золотое. Если его нарушить, то обвала китайской экономики не будет, бизнес будет и дальше расти. Да и политические события порой идут не вместе, а параллельно с экономическими.
С другой стороны, есть и объективные законы политики, социологии, основанные на международном опыте. Китай всегда трепетно и настороженно относился к опыту распада СССР, к «цветным революциям» в других странах. Думаю, изучает и наш опыт 2020 года, и опыт Хабаровска.
Поэтому сегодня предсказать, кто будет преемником в Китае в 2023 году и будет ли он вообще, сложно. Пока однозначно лишь то, что в этом моменте Компартия и ее «ядро» Си Цзиньпин займут не выжидательную, а проактивную позицию.
— Как определить, кто твой реальный деловой партнер из Китая: просто частная фирма или фактически подконтрольная партии компания?
— Я бы разделил компании не на частные и подконтрольные партии, а на частные и государственные. Хотя и тут в Китае в бизнесе разница небольшая, но есть. Частные работают быстрее и креативнее, меньше согласований.
Важнее другое: каким бы сложным и разным ни был Китай, от него не отвернешься. В 2020 году это единственная в мире растущая экономика и одно из немногих направлений, куда растет белорусский экспорт.
В 2021 году рост китайской экономики ожидают более 8%. Поэтому Китай для всех, и для нас в том числе, — это неизбежный партнер.
— Известно ли вам что-то о переговорах по возможному открытию складов Alibaba в Беларуси? Или такие переговоры уже не идут?
— Интерес китайской стороны к выходу на новые рынки есть, в том числе к нам. Еще весной 2020 года был такой разговор. Но нужен партнер в Беларуси.
— Проект Шелкового пути (и «Великого камня», в частности) по-прежнему имеет для Китая важное значение или он постепенно утрачивает актуальность?
— 2020 год оказался менее удачным для прихода китайских инвестиций в Беларусь. Причина скорее эпидемиологическая. Разница в подходах к COVID-19: в Китае подход — «больше никто не заболеет», у нас — «переболеет каждый».
Политические события меньше повлияли. Еще до выборов за первое полугодие 2020 года китайские инвестиции сократились на 54%, а прямые из Китая — на 66%. Тем не менее «Великий камень» привлек за 11 месяцев 2020 года 12 новых резидентов, в том числе 5 — из Китая.
Для сравнения: за тот же период в СЭЗ «Могилев» пришло — 7, в том числе один китайский резидент. Для такого года, как этот, результаты неплохие. Да и надо понимать, что «Великий камень» — это уже не китайский проект, а международный: из 67 резидентов парка китайских компаний — 36, остальные 31 — не китайцы.
