В честь 150-летия Ивана Бунина издание продолжает публиковать записки историка Владимира Бойкова об эмиграции первой волны – той самой, которая вынесла великого уроженца Воронежа и его соратников в Париж. Продолжение.
В Одессе
Иван Бунин с женой уехал из советской Москвы в Одессу в июне 1918 г. Все полтора года одесской жизни они провели у художника Евгения Буковецкого (1866–1948) на Княжеской улице. Этот дом был хорошо знаком писателю, здесь он всегда был желанным гостем своих близких друзей – Буковецкого и художника Петра Нилуса. Нилус также жил здесь на правах друга и управляющего хозяина дома.
Для Ивана Алексеевича это было трудное время, он очень тяжело морально и физически переживал события тех лет. Позднее он запишет в дневнике, что его физическое старение началось с этих одесских лет. В апреле–августе 1919 г. вторично после Москвы пришлось оказаться под советской властью – все это описано в «Окаянных днях». Угнетало положение пассивного наблюдателя, невозможность передвижения, как в былые годы, неосведомленность о происходящих событиях в России и мире. Единственное, что скрашивало тяжелые годы – жизнь в доме Буковецкого в окружении друзей. Позднее он напишет в дневнике, вспоминая о той жизни, дружеских застольях: «…как вино переполняло, раскрывало душу, как говорилось, как все восхищало – и дружба, и осень, и обстановка чудесного дома!»
В марте 1919-го Вера Николаевна записала в дневнике признание писателя: «Я все больше и больше думаю, чтобы поступить в Армию Добровольческую и вступить в правительство. Ведь читать газеты и сидеть на месте – это пытка, ты и представить не можешь, как я страдаю…» С вторичным приходом добровольцев в августе 1919 г. Бунин поступает на службу в Отдел пропаганды при правительстве Вооруженных сил Юга России, начинает сотрудничество в издаваемой отделом газете «Южное слово». С 1 ноября 1919 г. Иван Бунин – редактор «Южного слова». В советское время этот факт биографии затушевывался, да и в наше время не особенно известен. А он говорит о том, что И.А. Бунин – участник Белого движения. Свои взгляды он выражал в Одессе публично, на страницах газеты и в лекциях. После военного поражения Добровольческой Армии перед Буниным стоял выбор: остаться – подписать себе смертный приговор, уехать – спасти Веру Николаевну и себя. Эмиграция – очевидная неизбежность. Дальнейший ход событий после входа красных частей в Одессу подтвердил имеющиеся опасения: бессудные расправы, расстрелы, издевательства – вот что выпало на долю тех, кто не смог эвакуироваться.
И здесь судьба Бунина сходна с судьбой Александра Куприна. Александр Иванович также осенью 1919 г. вызвался редактировать армейскую газету «Приневский край» Северо-Западной армии генерала Юденича, то есть также был добровольным участником Белого движения, ради этого надел военную форму. А Куприн в конце 1919 г. после поражения Северо-Западной армии эмигрирует из России.
Постепенно из Одессы начинают уезжать близкие люди. 24 декабря 1919 г., в рождественский сочельник уезжают друзья – Петр Нилус и писатель Александр Федоров. Рассчитывали, что ненадолго, оказалось навсегда. В канун старого Нового года Вера Николаевна пишет: «Наступают последние часы 19-го года, который принес столько горя и печали. А 20-й, может быть, еще тяжелей. Мы – накануне того, чтобы покинуть родину и, может быть, надолго. Скитаться без цели, без связи, вероятно, будет очень тяжело».
6 февраля 1920 г. Бунины погрузились на французский пароход «Спарта», а 9 февраля с внешнего рейда Одессы навсегда отправляются в изгнание.
В Крыму
Падение 10 ноября 1920 года Юшуни и дальнейшее наступление превосходящих сил противника заставили Главнокомандующего Русской армией П.Н. Врангеля объявить приказ об эвакуации. 11 ноября опубликовано правительственное сообщение о предстоящей эвакуации военнослужащих, их семей, гражданского населения на добровольной основе с предупреждением о предстоящих тяжелых испытаниях – большая скученность на пароходах, неизбежно длительное пребывание на рейде и в море.
Уроженец Землянского уезда, командир воссозданного в Воронеже 25-го Смоленского пехотного полка полковник Василий Митрофанович Новиков (1883–1930), прикрывая со своей частью эвакуацию, в последний момент не смог попасть на отходящий корабль и остался в Крыму со своими подчиненными.
Общественный и политический деятель, врач Николай Саввич Долгополов жил в Острогожске, окончил I Воронежскую гимназию, выпускник Московского университета. Был земским врачом в Острогожском уезде, а в 1907 г. избран депутатом II Государственной Думы от Воронежской губернии. После Февральской революции – представитель Временного правительства в Кубанской области, участник Ледяного похода генерала Корнилова. В 1920 г. назначен министром здравия и социального презрения в Южнорусском правительстве А.И. Деникина. В Крыму был медицинским инспектором Южно-Русской миссии Американского Красного Креста.
На транспорте «Дон»
Даже после трех лет кровопролитной войны трудно было представить, что ожидает офицеров и гражданских служащих, добровольно оставшихся в Крыму. До сих пор непонятно число бессудно убитых и замученных – более ста тысяч человек.
Тем не менее при всех потерях эвакуация прошла организованнее и успешнее, чем в Новороссийске и Одессе. Был задействован весь российский военный и коммерческий флот, иностранные торговые суда, военные французские, американские, английские корабли. К спасению людей были привлечены даже парусные суда и баржи. Еще 9 ноября командующий военным флотом контр-адмирал М.А. Кедров назначил в порты Евпатории, Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи старших морских начальников, на которых легла ответственность по организации эвакуации. В Феодосию был назначен капитан I ранга Иван Константинович Федяевский (1876–1939). Сын известного воронежского врача Константина Васильевича Федяевского, уроженец Воронежа, выпускник нашей гимназии проделал славный путь в Императорском Российском Флоте, в 1914–1917 гг. был на Балтике, затем присоединился к Белому движению.
В районе Ялты «Дон» встретился с крейсером «Генерал Корнилов», на котором был Главнокомандующий генерал Врангель и штаб морского флота. Врангель вместе с начальником штаба флота отправился на «Дон», где принял рапорт Федяевского. Далее Врангель отбыл с инспекцией в Феодосийский залив и Керчь, а «Дон» пошел на соединение с транспортом «Крым» и далее в Константинополь.
Трудно сказать – стечением ли обстоятельств или знанием, что Федяевский будет старшим морским начальником в Феодосии, а скорее всего и тем и другим, на уходящем транспорте с символичным для них названием оказались еще три человека: его брат подпоручик Георгий Константинович Федяевский (1883–1961), в мирной жизни инженер, их племянник, участник Белого движения Сергей Константинович Федяевский и уже известный нам воронежский присяжный поверенный Николай Блюммер. О его появлении на транспорте «Дон» рассказывает уникальный документ:
«Удостоверение.
Предъявитель сего есть действительно лично мне известный присяжный поверенный г.Воронежа Николай Никандрович Блюммер, преследовавшийся большевистской властью, что подписью и приложением печати удостоверяю.
Капитан I-го ранга Федяевский.
Младший флаг-офицер
Мичман Погодин»
Прежде всего удостоверение рассказывает о том, что перед эвакуацией с Блюммером случилось несчастье – у него пропали документы. В этой ситуации его товарищ и родственник Иван Федяевский оказал неоценимую услугу – устроил его на корабль и тем самым спас ему жизнь.
Владимир БОЙКОВ
(Продолжение следует)
