Эпидемиологическая ситуация в Приморье остаётся напряжённой. Только за праздничные сутки (4 ноября) в крае выявили 210 новых случаев заболевания коронавирусной инфекцией, всего же с начала эпидемии COVID-19 заразился 16391 приморец. Несмотря на неустанные призывы соблюдать несложные санитарные правила и требования, … Читать далее
Эпидемиологическая ситуация в Приморье остаётся напряжённой. Только за праздничные сутки (4 ноября) в крае выявили 210 новых случаев заболевания коронавирусной инфекцией, всего же с начала эпидемии COVID-19 заразился 16391 приморец. Несмотря на неустанные призывы соблюдать несложные санитарные правила и требования, многие продолжают игнорировать ношение масок и «социальную» дистанцию. К чему это может привести, корреспондент еженедельника «Аргументы неделi. Приморье» увидел в крупнейшем инфекционном госпитале не только края, но и всего Дальнего Востока, развёрнутом на базе Владивостокской клинической больницы № 4, больше известной в народе как Дальзаводская, информирует «Тихоокеанская Россия», ТоРосс.
Зелёная зона
Всего в Дальзаводской больнице получают лечение более четырёхсот больных коронавирусом, условия содержания строжайшие. Проход даже в зелёную зону перекрыт, на входе обязательный замер температуры, на полу зелёные линии, обозначающие безопасную территорию. Медперсонал в масках. Никакого расслабления, работа кипит, а меня ведут готовиться к походу в красную зону.
Прежде получаю короткий, но строгий инструктаж от главного врача Елены Новицкой. Затем надеваю специальный костюм.
Порядок таков – своя одежда снимается до нижнего белья, потом надевается первый костюм, а также резиновые сапоги, резиновые перчатки и маска, затем второй костюм, ещё одни перчатки и шлем на голову. Все места, где костюм может обнажить кожу, намертво заматываются бумажной лентой, вдохнуть через специальную маску, больше похожую на треугольный «кулёк» тяжело, от выдоха потеют очки.
Красная зона
Пластиковая дверь с табличкой «Биологическая опасность», за ней отделение для больных коронавирусом. Входить можно только в полном обмундировании, за этим следит специальный человек. Инфекционное крыло имеет один вход и один выход. Меня ещё раз переспрашивают о готовности, я киваю, врач открывает дверь, и мы входим в отделение.
Длинный больничный коридор, вдоль стен которого стоят кровати, все заняты. В палатах, где по шесть или по восемь коек, также свободных мест нет. В небольшом холле, где до пандемии стояли стулья для ожидающих приёма врача и была стойка администратора, обстановка сменились на койки с больными.
Реанимация. Короткий коридор, палаты друг напротив друга, в каждой около шести человек. Стеклянные стены, через которые персонал может наблюдать за больными, двери закрыты. В отличие от общего отделения здесь очень шумно, неустанно подаётся кислород, работает огромное количество техники.
В палате стоит писк, как будто где-то рядом сдаёт назад грузовик, экраны аппаратов с большим количеством трубок горят разноцветными огнями, в основном красными и оранжевыми. Фиолетовые толстые трубки поддерживают жизнь в человеке на кровати, мужчине в возрасте, который лежит на боку. Слышно как под давлением нагнетается кислород в маску с характерным шипением. Врач объясняет, что аппарат оповещает персонал о том, что маска немного отстаёт от лица и в каком-то месте даёт протечку – мужчина, удобства ради, подложил под голову руку и слегка отклонил маску в сторону. Напротив него ещё один мужчина, тоже в возрасте, лежит на боку, натяжно, очень тяжело дышит.
Со мной согласилась побеседовать девушка, которая только недавно поступила в реанимацию. Ей тяжело говорить, она часто и глубоко дышит, каждый выдох сопровождается характерным для пневмонии хрустящим «снежным» свистом.
- По всей видимости был контакт… Неделю… Я потеряла… Пыталась лечиться дома… Потом вызвала участкового врача… Мне стало хуже намного и меня госпитализировали сюда… Госпитализация прошла очень быстро… Через пятнадцать минут я оказалась в интенсивной терапии…
Старшая медсестра, которая любезно согласилась ввести меня в курс происходящего, встретила меня на выходе из палаты.
- У них фатальное поражение лёгких? – спрашиваю, обводя рукой больничный коридор.
- Разное, но не фатальное. Можно сказать, что эти люди нуждаются в кислороде для поддержки жизнедеятельности. После того как их состояние стабилизируется, мы переводим их в другое отделение. Но есть пациенты и со стопроцентным поражением лёгких… Вообще, к нам поступают люди, у которых насыщение кислородом крови ниже девяноста трёх процентов. В больнице, не только в реанимации, есть кислородная разводка, то есть больной может получить кислород не только тут, но и в отделении.
- И сколько больных в реанимации?
- Двадцать три человека, все кислородозависимые…
Прохожу назад в общее отделение. Иду не спеша, тяжёлый костюм сковывает движения, температура внутри превращает его в переносную парилку. Даже не представляю, как врачи носят его по восемь, а то и десять часов. Останавливаюсь у одной из кроватей, мужчина в домашних тапочках смотрит на телефоне ролик, похоже, про коронавирус. Обращаюсь к нему с вопросом, но он достаёт из кармана паспорт гражданина Китая и показывает его мне.
- Чайна, чайна, — говорит он.
Киваю и прохожу дальше. Меня встречают у выходного шлюза. Захожу, получаю инструкции от сотрудника, стоящего по другую сторону двери. Сначала меня окатывают дезсредством от макушки до пят. Спирт испаряется с поверхности костюма и приятно охлаждает…
Андрей ГОЛУБЬ
Фото автора
