История моя началась очень давно. Тогда, когда я будучи душой летала по своему небесному пространству и вдруг решила еще один раз воплотиться на Земле, чтобы чему-то научиться. Расскажу вам историю про мои три прошлые жизни души.
Как часто случается, моему плану не удалось сбыться так, как я задумала. Очередной опыт души, который я должны была получить, растянул плановое путешествие на Землю на несколько долгих связанных между собой историй.
Высокая, сухая, пожелтевшая от палящего солнца трава. Тихо-тихо вокруг. Только вдалеке слышны редкие свисты пуль, рвано рассекающие воздух. В ушах стоит непонятный гул от этой тишины. Такое ощущение, что все мое тело напряжено и все мои нервы натянуты, как гитарные струны. Мне кажется, что стоит едва коснуться кончика моего волоса, как я разлечусь на миллиарды молекул от страха.
“Нельзя шуметь. Меня заметят.“ — всё, что есть сейчас у меня в голове.
После тяжёлого сражения остался я один. Мои сослуживцы-вьетнамцы, люди с которыми я воевал бок о бок, погибли в сражении. Кому-то пуля оборвала жизнь, а кто-то погиб от острого осколка американской бомбы, летящего с быстротой молнии. Не повезло им. Они были такие молодые, совсем еще ничего не успели. Вообще пожить не успели.
Лишь я для чего-то остался жить. Но я и не мог умереть так рано. У меня планы…
“Но где же наши? Как мне добраться до своих солдат?”
Молодой вьетнамский воин лежал, плотно прижавшись к земле. Его форма была похожа на рваное тряпье, окрашенное грязью и кровью. В левой руке солдат крепко сжимал винтовку. Правой аккуратно, стараясь не шуметь, отодвигал сухую траву, чтобы увидеть что происходит там, впереди.
Металлическая каска на его голове хоть и предназначалась для того, чтобы защитить голову от пролетающих мимо пуль, но все же доставляла больше неудобств, чем пользы. Она больно натирала подбородок своим кожаным ремешком, мешая тем самым поворачивать голову в стороны.
Сквозь отодвинутую траву видно, как американские солдаты неподалеку в низине проходят небольшой группой. Они не замечают вьетнамского бойца, резко и бесцеремонно рассекают гудящую тишину, громко разговаривая на своем иностранном языке. Это их завоеванная территория. Вьетнамцам здесь не место.
“Тише. Тише. — Говорю я сам себе. — Хоть бы не заметили. Они пройдут и я смогу двигаться дальше, к своим.”
Я еще плотнее прижимаюсь к земле, пытаясь стать с ней одним целым.
“Боль!!
Какая резкая боль в сердце! Что это?! Ах, как же больно! И неожиданно!”
На последнем издыхании солдат поворачивает голову и видит, как американский враг вытирает нож о свою штанину. На ноже кровь солдата, которому вот только казалось, что он в безопасности. Что это там — в низине — где шагают враги, есть опасность. А здесь, в этой родной траве вьетнамских джунглей, он в укрытии. Как же так? Как все неожиданно произошло…
Душа резко вырвалась из тела.
“Стоп! Это же не входило в мои планы! Я же должна была…”
Ошарашенная столь неожиданным поворотом событий, Душа зависает над телом. Она не знает, как ей дальше быть. Что-то магнитом не даёт ей подняться вверх, в свой родной дом — в мир, где живут такие же как она. Такое ощущение, будто крепкие веревки намертво привязали её к этому уже бездыханному телу, к этой когда-то родной вьетнамской земле, к сухой, пожелтевшей от солнца, траве…
Душа.:
— Таак. Чего бы такого себе придумать опять? Хочется какую-то глобальненкую задачу! Интересно, а какие события планируются на Земле в ближайшее время? Ну-ка я гляну в нашу книгу Земных планов…
Ага. Понятно. Дисбаланс на Земле. И опять война.
Вьетнам. Хм… Война во Вьетнаме с Америкой. Испытание оружия… Тысячи невинных жертв. Огромное количество ни в чем неповинных людей должны будут склонить свои головы, сражаясь в этой жестокой войне.
Ну что ж. Я принимаю решение жить там, воевать. Какой же полезный опыт я могу добавить в свою копилку, оказавшись в военных действиях?
Придумала! Я буду учиться любить и не закрывать свое сердце, даже находясь в этих жестоких условиях, даже когда буду видеть насилие и убийства повсюду. Я должна буду научиться жить открыто, любить, несмотря на войну. Ну чтож, полетели на Землю…
Душа.:
— Не комфортно мне как-то. Такое ощущение, что часть себя потеряла. Больно в груди до сих пор. Будто дыра какая-то во мне, будто забрать нужно мой осколочек. Просится он ко мне, вернуться хочет. Должна я придуманный мною опыт пройти все же и часть себя, на Земле застрявшую, забрать.
Но как же мне попасть в такие же условия? Возвращаться что-ли в временной отрезок раньше этой войны, где я погибла в теле молодого вьетнамца так неожиданно?
Ладно. Рискну еще раз!
А вдруг опять не получиться? Вдруг опять умру неожиданно и уже в другой войне надолго осколком души застряну, привяжусь к месту?
Чтож. Части собирать мне нужно, так на части и разделюсь. На мужское и женское, чтоб уж наверняка получилось задуманное.
Пойду-ка я в Великую Отечественную, повоюю там. И женщиной войну увижу и мужчиной.
Главное задачу свою не забыть выполнить. Любить на войне суметь я должна. Сердце свое открытым должна оставить. И мир любить, несмотря на боль и страдания, которые война приносит.
Полетели…
Шум. Какой же шум вокруг. Ничего не разобрать. Только взрывы бомб громко разрывают рыхлый родной чернозем.
Земля содрогается от этих ударов. Земля, такая родная Земля-Матушка. Она плачет и стонет от насилия. Сколько же можно поить ее кровью, сколько же можно кормить ее плотью?.. Когда же кончится эта жестокая война?
Уже два года, как фашистские оккупанты пытаются сломить дух русского солдата. Уже два долгих года идут бои, которые уносят много жизней. Русские люди устали, они хотят мира над головой. Хотят быть в своем родном доме, в родных стенах. Хотят хлеба родного чистыми руками есть. А тут кровь, грязь, война.
— В атакуууу!!!
Иван бросился вперед. Его не пугают даже большие военные машины. Огромная любовь к Родине не позволяет ему трусить. Это большое чувство в груди, которое способен испытать только русский солдат, позволяет совершать многие казалось бы невероятные и уму непостижимые вещи.
Рука сама тянет за кольцо на гранате и вот уже очередной вражеский танк покрывается густым едким облаком дыма…
Позже.
— Где-то рядом сражение. Как думаешь, наши победят?
Молодая, стройная девушка смотрела на Ивана своими бездонно-голубыми, как русское небо, глазами. Сколько же в них мольбы. Сколько же в них любви. Сколько желания жить.
— Победят. — сказал Иван, улыбаясь. — Обязательно победят. Наши не сдаются.
В темноте трудно разглядеть маленький тонкий лепесток, который плавно приземлился на плечо солдата. И только при взрывах снарядов, разрывающихся вдали, когда небо озаряет очередная огненная вспышка, можно увидеть откуда прилетел этот лепесток.
Красивая цветущая черешня, будто создав надежное укрытие для этих двоих, ласково склоняла свои ветви в весеннем наряде к земле. Ее запах так дурманил. Это не был запах крови, не был запах войны. Это был запах цветов, весны и любви. Запах огромного светлого надежного будущего.
Дерево будто говорило этим двоим: “Всё будет хорошо, я помогу. Я постараюсь. Вы лишь живите, лишь дышите, лишь вдыхайте мой запах по весне. По многим другим вёснам.”
Крепкие руки солдата мягко обвили плечи хрупкой девушки. Их глаза с такой нежностью смотрели друг на друга. Они знают цену этим минутам. Минутам, когда можно вот так весной стоять обнявшись под этой красивой, цветущей, родной черешенкой.
И пусть небо багровое от разрыва бомб, и пусть где-то идут бои. Но они точно знают, что русский дух не сломить. Русского солдата невозможно научить ненавидеть. Русский солдат всё равно будет любить. Глубоко, сильно, бережно и трепетно. Не смотря на боль и ужас войны…
Ведь всё пройдет. И война, и кровь, и смерть, и страх. Лишь только запах этой цветущей по весне черешни уже никогда не исчезнет из памяти русского солдата. Запах той самой любви. Запах открытого сердца и жизни.
Лето. Всего лишь несколько месяцев назад отцвели распространяющие свой специфический аромат черешни. Только на русской земле так пахнут цветущие деревья. Они оставляют в памяти свой аромат на всю жизнь, будто давая тем самым понять, что весна живет в нашем сердце вечно. Нужно только помнить об этом.
Тепло и уютно в родном доме. Все так знакомо. Все такое родное, знакомое с детства.
Эти белые занавесочки на окнах, эти теплые глиняные стены, бережно выбеленные матерью, столик у окна. Что может быть надежней родного дома?
— Что за шум? Кто это? Неужели немцы таки дошли? Не понимаю о чем говорят эти люди…
Сердце пятнадцатилетней девушки бешено заколотилось, обжигая страхом грудь.
— Точно они! Немцы! Что же мне делать, куда прятаться?
После прошлого визита немцев в эту деревушку много жителей погибло. Немецкие солдаты не жалели ни женщин, ни детей. Со стариками и вовсе не церемонились, а просто расстреливали их на месте. Они обрывали людские жизни, как люди просто уничтожают ненадобную вещь.
Мане некуда было деваться на этот раз. От многочисленных солдат было уже не спрятаться. Она просто прижалась в угол кровати, молясь чтоб чудо все таки произошло, и в оцепенении от страха ждала, когда вражеские глаза все же увидят ее.
И это произошло.
Похотливая улыбка немецкого солдата дала понять девушке, что это последний день в её жизни, когда она видит стены своего родного дома. Костлявая рука немца больно схватила девушку за предплечье, моментально оставляя синие следы от пальцев на нежной молодой коже. Словно тряпичную куклу, этот чужой человек с легкостью потащил её во двор на улицу.
Дойдя до середины просторного двора, немец окрикнул своих сослуживцев, показывая какую добычу он заполучил. Встретить молодую девушку было крайней неожиданностью в этой деревне. Ведь немецкие солдаты помнят, что всех жителей этой деревни они убили ещё в прошлый раз. Они вовсе не ожидали, что молодой неопытной особе удастся так ловко спрятаться от них.
Несколько солдат бросили парочку похотливых шуточек в сторону девушки, явно намереваясь позабавиться с ней особым образом. Однако, видимо старший по званию, один из офицеров окрикнул их, резко оборвав нечистые желания солдат. Девушку повели к немногочисленной группе жителей деревни, которых удалось обнаружить другим немцам.
Пленников заставили сесть в грузовик, тыча дулом автоматов в спины. Никто не рискнул ослушаться. Машина тронулась, все дальше увозя людей от счастливого прошлого, все скорее приближая их к страшному и неопределенному будущему…
Несколько дней спустя.
Толпа людей. Длинной вереницей, ели волоча ноги, пленники бредут друг за другом, глядя на уставшие спины впереди идущих. Они понимают, что это последний день их пребывания на родине.
Мане страшно. Она никого не знает. Она хочет домой, к маме. Прижаться к её теплой груди, услышать её баюкающий голос. Но вокруг слышно только режущее немецкое “schneller” и лай собак, готовых разорвать человека по одной только команде.
Словно туши мёртвых животных, людей запихивают в душные вагоны. Руки, плечи, спины чужих людей то и дело причиняют боль в этой давке. Поезд трогается и постепенно стоны умолкают. Гробовая тишина узников этого эшелона дает понять людям как много лишнего они порой говорили и как много важного они все еще не успели сказать.
Шестью месяцами позже.
Мороз. Снег хрустит под шагами немецких солдат. Хруст-хруст. Этот хруст напоминает русскую зиму. Но здесь, в Освенциме, зима вовсе не такая. Нет ощущения радости от чистоты и белизны снега, нет приятного ожидания радостной весны.
Вход в первый из лагерей комплекса Освенцим (Аушвиц-1). Над входом лозунг: «Arbeit macht frei» («Труд освобождает»).Здесь мороз кажется слишком коварным. Особенно когда тебя выводят босыми ногами на холодный снег и раздевают до гола. И обливают холодной водой. Но немецким солдатам весело. Они ещё подшучивают над пленными. Самым выдержанным везёт. Их отправляют обратно в бараки. А тем, кто не выдерживает и падает от холода без сил, уготована одна участь — газовые камеры.
Мане в прошлый раз повезло. Она выстояла. Или может тот немецкий офицер вовремя приказал остановить пытку? Она заметила его взгляд ещё когда только приехала в этот лагерь смерти.
Сколько раз ей удавалось отодвинуть уготованную ей участь быть умерщвленной, благодаря этому человеку. Казалось скажи он одно только слово и она навсегда станет свободной, и она сможет снова увидеть родной дом. Но это было невозможно. Он ведь немецкий офицер, а не русский. А у немцев не принято проявлять любовь, особенно любовь к своим пленным. Это могло бы навсегда поставить жирный крест на карьере этого двадцати семи летнего офицера гестапо.
Много раз, заглядывая в щели между дверью и стеной, Маня старалась разглядеть не проходит ли мимо этот молодой человек, который молча продлевает её дни на земле. Она, затаив дыхание, часто смотрела как серебрятся пуговицы на его выглаженной темно-синей форме. Всегда, когда им удавалось находиться близко дуг к другу, она пыталась тайком уловить взгляд этого молодого немецкого солдата. И он это замечал. Он четко это видел. И взгляд её ловил. И, так же как она, наслаждался тем недолгим мгновением, когда их глаза встречались.
“Как мне помочь ей? Что сделать? Как я могу спасти ее?”
Борьба между его сердцем и умом была очень жестокой. Умом он понимал, что она всего лишь пленник, враг, от неё следует избавиться. Пытаясь её спасти, он сам может стать в ряды своих же пленников. А сердце предательски подсказывало, что любовь тут должна победить.
Он мог устроить ей побег. Мог найти сообщников, которые помогут ему спасти эту девушку. Однако слабость духа и страх одержали победу над светлым чувством. И он проиграл в этом сражении с самим собой.
После очередного ледяного душа на морозе Маня сдалась. Её худенькое истощенное тело не выдержало очередного издевательства немецких солдат. Она упала на землю без сил, понимая что последует за этим.
И он понимал. И поделать ничего не мог. Его подчиненные не позволили бы ему спасти эту девушку. Они бы сразу все поняли. И он вынужден был отдать приказ.
Как уже было когда-то, костлявая рука немецкого солдата с силой схватила девушку за предплечье, волоча ее в газовую камеру. Из последних сил она подняла голову и их взгляды встретились.
Бездонные серо-голубые любимые глаза были полны слезами.
Она понимала, что он проиграл эту войну. А она осталась победителем.
Ведь это она, не смотря на войну, на холод и голод смогла пронести в своем сердце это светлое чувство до конца. Это она пыталась своим взглядом научить любить немецкого офицера с холодным сердцем. А он проиграл. Он сдался. Оставил ей в воспоминание лишь эти бездонные серо-голубые глаза, полные слез.
Засов на двери газовой камеры закрылся. Страх смерти будто одновременно проник в каждую клеточку всех человеческих тел в этой ужасной комнате. И, словно сговорившись, души людей одновременно покинули человеческие тела и устремились наверх в свой родной дом. В дом, где живут души.
Поднимаясь всё выше и выше, душа Марьи словно невидимой рукой протянулась через временной отрезок и схватила ту часть себя, которую когда-то потеряла, так и не научившись любить на войне. Теперь ее долг был выполнен перед собой. Теперь её душа может опять вернуть потерянный осколочек, может стать целостной. Теперь этот опыт пройден.
Остается только ждать когда Иван закончит свое земное воплощение и вернется домой в мир душ, чтобы тоже присоединиться своей частью и стать прежней Душой, не разделенной на половинки для опыта. Он же научился любить на войне…
Как часто с нами случаются ситуации, когда мы оказываемся в трудных, порой жестоких обстоятельствах, проживая наши жизни на Земле.
Иногда, находясь в мире душ, мы вбираем себе такой сценарий, с которым чрезвычайно сложно справиться. А затем, проживая жизнь на Земле, забываем какую игру мы себе придумали, будучи Душой.
Самое сложное, как оказалось, это оставаться собой, несмотря на жизненные трудности.
Самое трудное, как показала практика, это сохранить свое сердце открытым, это проявлять любовь, несмотря ни на что.
Мы часто забываем, что любить самому и помогать другим людям проявлять свою любовь — это важно. Важно говорить о своей любви, проявлять ее, хранить и бережно тонкой ниточкой переносить свою любовь из жизни в жизнь, приумножая это светлое чувство.
Давайте не будем забывать, как человеческое сердце умеет любить. Давайте будем помогать любить другим людям.
П.С.: Иван прожил еще долгую жизнь, протяженностью в 92 земных года. Он закончил своё существование, лёжа у себя в комнате и умирая от рук своей сиделки, которой надоел больной старик.
Яд медленно, но уверенно проникал в клеточки организма, делая своё дело. Но душа Ивана вовсе не была расстроена, что его жизнь оборвалась столь неестественным образом. Ведь миссию он всё-таки свою выполнил. И любить научился, и опыт определенный в свою копилочку положить теперь может.
А я в этой жизни всё же встретила те серо-голубые любимые глаза. И мы теперь опять рядом, хоть сценарий на этот раз я придумала не менее интересный…
