Фото: Максим Бельский / Медиазона Российские пропагандисты очень легко называют фашистами и нацистами всех, кто не согласен с официальной позицией государства. Вспомните те же
протесты 2014 года, которые проходили в Украине, – тогда чуть ли не всех вышедших на улицы жителей Киева российская госпропаганда называла либо нацистами, либо фашистами, да и всю страну резко стали называть фашисткой хунтой.
Но все же, как правило, сегодня происходит лишь подмена понятий. Настоящих фашистов найти сложно, но властям выгодно, чтобы у людей идеологические противники ассоциировались с чем-то таким, что вызывает у большинства негативные эмоции или негодование. Со словом «фашизм» практически у каждого есть негативные, но очень яркие ассоциации, связанные с теми зверствами, которые учиняли фашисты во время Второй мировой войны. Концлагеря, массовые пытки, издевательства и убийства, разделение людей по какому-либо признаку, метки на людях и клеймение.
Помните, еще в школе учителя рассказывали про отличительные знаки, которыми отмечались представители неугодных наций, идеологические противники фашистской Германии, а также заключенные в концлагерях. Например, евреи на территории нацистской Германии обязаны были носить жёлтую звезду Давида. А те, кто нарушал требование, ждало суровое наказание.
Хорошо, что времена поменялись – сегодня на людях уже отметки не ставят, человечество стало гуманнее.
Или же все осталось как прежде? Максим Бельский, оператор «Медиазоны»
рассказал про свою подругу Аню из Минска, которая вечером 10 августа возвращалась домой, а затем на четыре дня попала в Центр изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома на Окрестина.
«Там стояло четыре милиционера, и все было перекрыто. Подошла спросить, как пройти. Они начали довольно вежливо отвечать, у нее в кармане был включен диктофон на всякий случай. Вежливо провели, довели за три минуты до омоновца. Возможно, милиционеры реально хотели с лучшими побуждениями.
Но вот они ее довели до омоновца, и дальше 15 секунд [на записи] слышно, как они начинают ее унижать. Находят запись, вырубают диктофон и начинают бить вдесятером дубинками, всем, чем только можно.
После этого ее начали бить руками по лицу — и это только при задержании. Дальше в изоляторе, насколько я понимаю, их привезли в одно помещение общее, где сидело много людей. Кто-то уже истекал кровью, кого-то рвало. Нужно было сидеть в одной позе, смотреть в пол.
В какой-то момент повели ее на допрос, где было семь, как я понимаю, омоновцев. Задавали ей вопросы: "Была на митинге? Кто заплатил?" Она отвечала: "Никто не заплатил, парни". Выбили стул, она упала на пол, и после каждого следующего вопроса и неудовлетворительного ответа ее били дубинкой. После этого усадили обратно в общее место. Восемь часов, говорит, сидела уткнувшись в пол. А у нее две грыжи, и было просто невыносимо.
Краской нарисовали на спине какие-то закорючки, видела, что у других парней кресты там стоят. Ей сказали, что это те, кого уже били, а у нее нарисовали вот это. И рядом был парень 16-летний, у которого нашли бензин, и его чуть ли не до смерти били. И к ним двоим — они рядом вдвоем сидели — было особое внимание из-за этого [меток].
Аня постоянно пыталась вывернуть худи наизнанку. Из-за того, что было мало места или кто-то смотрел, не удавалось это сделать. Только на третий день сумела как-то шиворот-навыворот надеть, чтобы хотя бы новые парни, которые еще не успели запомнить, не издевались».
За окном 2020 год, а в европейском государстве «правоохранительные» органы действуют также, как и
гестаповцы более 75 лет назад: задержания, метки на людях, пытки заключенных, избиения, стрельба по демонстрантам. Почему-то силовые структуры в странах с людоедскими режимами продолжают считать, что можно делать с людьми все, что угодно, поскольку уверены, что их преступления окажутся без внимания. Никакого контроля над силовиками сегодня нет. Никакого наказания они не ждут.
Только вот за подобное рано или поздно придется ответить. И хочется надеяться, что не только перед своей совестью, но и перед судом.
