Зеленая ли «Зеленая папка Геринга»?

Имеется русский перевод «Директивы по руководству экономикой во вновь оккупируемых восточных областях («Зеленой папки»), который можно найти в ряде публикаций и в Интернете. Однако при его прочтении вовсе не складывается ощущения наличия каких-то особенно зловещих планов. В документе указано: «Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель кампании». Публикации ссылаются на архивное дело из фонда ГАРФ с документами Нюрнбергского процесса (ГАРФ, ф. Р7445, оп. 2, д. 95), в котором есть русский перевод.

Все вроде бы складно. Но мне всегда хотелось подержать немецкий оригинал этой самой «Зеленой папки» и почитать его. Желание было связано с тем, что мне приходилось встречать случаи недобросовестного перевода немецких документов, например, перевода протокола Ванзейской конференции 1942 года, существенно меняющего смысл. Пропагандисты ради красного словца никого не пожалеют, а уж трофейный документ тем более. В общем, моя мечта сбылась, немецкий оригинал я подержал в руках.

Зеленая ли «Зеленая папка Геринга»?

Читая научные труды, можно подумать, что это папка какого-нибудь изумрудно-зеленого цвета, в которую рейхсмаршал и уполномоченный по четырехлетнему плану Герман Геринг складывал свои ценные указания о том, как лучше разграблять советскую экономику. Однако это не папка вовсе. И не папка Геринга.



Во-первых, немецкое название документа: «Richtlinien für die Führung der Wirtschaft in den neubesetzten Ostgebieten (Grüne Mappe)». Русский перевод не вполне точен. Richtlinien по-немецки означает не только директивы, но и инструкции, нормативы, положения, правила, указания. В силу того, что в документе большое внимание уделяется структуре оккупационных хозяйственных органов, их ответственности и задачам, а также разнообразным вопросам организации экономической жизни на оккупированных территориях, лучше перевести как «Положения по ведению хозяйства в новых оккупированных восточных районах».

Во-вторых, Mappe по-немецки — это не только папка, но и пакет документов. Собственно, документы отпечатаны типографским способом и сброшюрованы, то есть это брошюры, а не папки. В брошюрах довольно много всего: указы (Erlaß) Гитлера и Геринга, приказы ОКВ и другие документы. Это сборник документов, типичный немецкий сборник юридических документов. Так же оформлялись все другие сборники законов и указов.

Название «Зеленая папка Геринга» появилось в 1942 году в пропагандистской брошюре Л.А. Леонтьева «Зеленая папка Геринга» (М., «Госполитиздат», 1942) и потом удержалось во всех русских публикациях.

Почему «зеленая»? Потому что цвет обложки этих брошюр — серо-зеленый. Немцы вводили цветовую маркировку документов. Была еще «Красная папка» Управления военной промышленности ОКВ, «Желтая папка» Восточного руководящего хозяйственного штаба (Wirtschaftsführungstab Ost) для руководителей сельского хозяйства, «Синяя папка» Восточного хозяйственного штаба и «Коричневая папка» Рейхсминистерства по оккупированным восточным районам для рейхскомиссаров и органов гражданского управления.



Потому считать сборник документов с зеленой обложкой «зеленой папкой», да еще лично Геринга, могут лишь те, кто никогда его не видел.

О чем умалчивали

Но это мелочи. Теперь более интересное обстоятельство. В русском переводе этот документ дан далеко не полностью, что существенно искажает содержание всего сборника. Кое-что оттуда удалили — с глаз долой.

Почему именно брошюры, во множественном числе? Потому что брошюр было две. Первая, «Richtlinien für die Führung der Wirtschaft in den neubesetzten Ostgebieten (Grüne Mappe). Teil I», была выпущена в июне 1941 года. Вторая, «Richtlinien für die Führung der Wirtschaft in den neubesetzten Ostgebieten (Grüne Mappe). Teil II (2. Auflage). Erganzungsmaterial zu Teil I.», — в ноябре 1941 года. Тираж первой брошюры – 1000 экземпляров, тираж второй – 10000 экземпляров. Хотя они имеют гриф Geheim, понятно, что с ними был знаком очень широкий круг офицеров Вермахта, СС, полиции и руководящих работников рейхскомиссариатов и подчиненных им органов.

Русский перевод был только из первой брошюры, и то не целиком. Вторую брошюру вообще как бы не замечали.

В советской литературе всегда проводился тезис, что немцы только и стремились к разграблению советского хозяйства. В тех местах брошюр, которые не переводили и не цитировали, имелись сведения, которые этот тезис серьезно подрывали. Пропаганда имела свои цели, но теперь-то, спустя 75 лет после победы над Германией, мы должны все разложить по полочкам.

Я сверил русский перевод с соответствующей частью первой брошюры. В целом он оказался добротным и без существенных ошибок и искажений. Только в одном месте есть вольности.

В русской публикации: «Совершенно неуместно мнение о том, что оккупированные области должны быть возможно скорее приведены в порядок, а экономика их восстановлена».

В оригинале: «Völlig abwegig wäre die Auffassung, daß es darauf ankomme, in den besetzten Gebieten einheitlich die Linie zu verfolgen, daß sie baldigst wieder in Ordnung gebracht und tunlichst wieder gebaut werden müßten»; или: «Полностью ложным было бы представление, из которого следовало бы в оккупированных районах придерживаться единой линии, что они скорейшим образом должны быть приведены в порядок и по возможности восстановлены». Здесь смысл явно более широкий, чем восстановление одной экономики.

Или вот, в русской публикации: «При учете продовольствия для местных нужд главное внимание следует уделять масличным и зерновым культурам».

В оригинале: «Das Schwergewicht bei der Erfassung von Nahrungsmitteln für die heimische Wirtschaft liegt bei Ölfrüchten und Getreide». «Heimische» — по-немецки и местный, но и домашний, отечественный, родной. Вряд ли бы нацисты написали бы так, имея в виду оккупированные территории. Для них Германия была превыше всего, и тут явно значение «отечественный». К тому же Германия имела недостаток зерновых, особенно масличных культур, импортировала их и потому старалась покрыть эти свои потребности за счет оккупированных территорий. Тут переводчик просто не разобрался и не знал особенностей немецкого хозяйства, прекрасно известных составителям документа.

Первая брошюра была переведена почти полностью. Но в перевод не попали два завершающих раздела: об иностранной валюте и платежах и о ценовом регулировании.

Почему раздел об иностранной валюте не был переведен, понять сложно, поскольку там говорится, что избыток товаров должен быть зарезервирован для немецких нужд и вывоз товаров в третьи страны невозможен. Допускалась небольшая торговля с Ираном и Турцией, а также с Финляндией. Продажа оружия, военных материалов и военных трофеев допускалась с разрешения ОКВ.

Вот раздел о регулировании был более интересен. В нем устанавливались твердые цены на сельскохозяйственную продукцию с такими установлениями: «Für landwirtschaftliche Erzeugnisse sind die nachfolgenden Preise festgelegt, die in den besetzten Gebieten nicht überschritten werden dürften». И немного далее: «Die festgelegten Preise sind auch bei allen Ankaufen für die Truppenverpflegung eunzuhalten». Или: «Для сельскохозяйственной продукции установлены следующие цены, которые в оккупированных территориях не должны превышаться. …Установленные цены должны соблюдаться при всех закупках для армейского продовольственного снабжения».

Ого! Сколько вдалбливалось, что немцы только и делали, что грабили. В кино везде немецкие солдаты только грабят и тащат. А тут, в положениях по ведению хозяйства, говорится о закупках, да еще по твердым ценам.

Цены, разумеется, тоже были приведены. Dz – это Doppenzentner, или 100 кг (немецкий центнер – 50 кг, вот они и считали в двойных центнерах для сопоставимости единиц).

Например, центнер пшеничной муки стоит 200 рублей, центнер сахара – 400 рублей. Центнер говядины в живом весе – 500 рублей, центнер свинины в живом весе – 600 рублей, молоко – рубль за литр, масло – 44 рубля за кг.



Уже одна эта таблица была способна породить некоторое смятение в умах советских граждан. Но мы проведем сопоставление советских государственных цен и немецких оккупационных. Много или мало назначил Геринг за сельхозпродукцию на оккупированных территориях?

Возьмем таблицу ЦСУ СССР о ценах за 1940 год (РГАЭ, ф. 1562, оп. 41, д. 239, л. 218) и составим свою, в сопоставлении с немецкими ценами. Советские цены будут пересчитаны из килограммов в центнеры (кроме молока и масла), а цены на мясо будут приведены из убойного веса в живой вес (убойный вес составляет примерно 50% от живого веса).


Вывод из этого сопоставления получается весьма интересным. Во-первых, мука, сахар и молоко были дешевле по немецким ценам, чем по советским. Мясо и масло, наоборот, были ощутимо дороже. Во-вторых, по этим же ценам должны были продовольствие закупать и немецкие войска, и такие цены были установлены в интересах немецкого хозяйства. В Германии зерно, с учетом оккупированной Франции и Польши, имелось, сахара было даже в избытке, а вот мяса и масла не хватало. Потому цены должны были стимулировать крестьян на оккупированных территориях продавать больше мяса и масла — и для войск, и на вывоз.

Это, скажем так, положения. Было бы интересно узнать, выполнялись ли они на практике, где, когда и в каком объеме. На территориях, присоединенных к СССР в 1939-1940 годах, которые немцы отделяли от собственно советской территории в границах 1938 года (Западная Украина была включена в состав генерал-губернаторства для оккупированной Польши; Литва, Латвия, Эстония и Беларусь – в рейхскомиссариат «Остланд», и Белостокский округ даже в состав Восточной Пруссии – об этом в сборнике есть указы), такое вполне могло практиковаться.

Компенсации и зарплата

В первой брошюре также содержалось установление об имуществе, которое могли отчуждать немецкие войска. Имущество «вражеских вооруженных сил», то есть Красной Армии, отчуждалось безвозмездно. Все остальное имущество должно было оплачиваться войсками. Если стоимость не превышала 1000 рейхсмарок, то оплата производилась немецкими кредитными билетами (в русском переводе: имперскими кредитными кассовыми билетами; по-немецки Reichskreditkassenscheinen), то есть наличностью, поскольку эти самые кредитные кассовые билеты выпускались в разных номиналах и принимались в качестве платежного средства. При стоимости свыше 1000 марок выдавались приемные расписки (Empfangsbescheinigungen), которые имели право выдавать все инстанции от батальона и выше. На бесхозное имущество квитанции выдавались старосте общины или передавались в полевую комендатуру. Их оплата предполагалась по особому указанию через ОКВ или полевые комендатуры. Правда, указывалось, что приемные расписки на движимое имущество (сырье, полуфабрикаты и продукция) от предприятий должны оплачиваться кредитными билетами немедленно, если предприятие должно было работать.

Как этот фрагмент попал в русский перевод? Наверное, по недосмотру.

Подобный же порядок существовал, кстати, и в Красной Армии при вступлении в европейские страны. Имущество Вермахта и союзных ему армий считалось военными трофеями и отчуждалось безвозмездно. Имущество частных лиц оплачивалось или в местной валюте, или во временной оккупационной валюте, иногда в рублях (оккупационная валюта и рубли были потом обменены на местную валюту).

Во второй брошюре приводились ставки заработной платы для советских рабочих, принимаемых на работу в Вермахт, Организацию Тодта и другие немецкие ведомства. Они были установлены приказом ОКВ от 9 сентября 1941 года. Высококвалифицированный рабочий или мастер получали 2,5 рубля в час, квалифицированный рабочий старше 20 лет – 1,7 рублей, младше 16 лет – 80 копеек, неквалифицированный рабочий старше 20 лет – 1 рубль, младше 16 лет – 50 копеек, женщины старше 20 лет – 80 копеек, младше 16 лет – 50 копеек. Причем указывалось, что женские ставки были за легкую работу (например, уборщицы). За тяжелую мужскую работу женщины должны были получать зарплату как у мужчин.

Много или мало? Подсчитаем. Рабочий день в Германии в 1941 году был уже 10 часов, таким же он был и на оккупированных территориях. В месяце в среднем 26 рабочих дней. Итого:

Мастер – 650 рублей в месяц.
Квалифицированный рабочий – от 208 до 446 рублей.
Неквалифицированный рабочий – от 130 до 260 рублей.
Женщины – от 130 до 208 рублей.

Мне встречались ставки советской зарплаты по категориям работников на Тбилисском «Центролите» в 1941 году (РГАЭ, ф. 8261, оп. 1, д. 262, л. 21), в пересчете на месячные:

ИТР (то есть мастер) – 804 рубля.
Квалифицированный рабочий – 490 рублей.
Неквалифицированный рабочий (ученик) – 129 рублей.
Младший персонал (в т.ч. женский) – 185 рублей.

Думаю, что тут все довольно очевидно. Подчеркну, что это ставки для немецких организаций и для работников, туда взятых, то есть проверенных Гестапо и признанных благонадежными. Для других работников условия и оплата труда были, конечно, совсем другими, не говоря уже о военнопленных.

Подобный порядок существовал и в послевоенной Германии. СВАГ брала на хорошую работу либо коммунистов, либо пострадавших от гитлеровского режима, а бывшие нацисты сидели в лагерях и использовались на работах в качестве военнопленных или заключенных.

В общем, все это не похоже на разграбление советской экономики. Как раз наоборот, общий характер документов говорит о том, что немцы в этот момент собирались устраиваться на оккупированных территориях всерьез и надолго. Стремление получить побольше зерна и нефти связано, во-первых, с тем, что эти ресурсы были очень важны для Вермахта, и, во-вторых, с тем, что их немецкая экономика не могла дать в потребном количестве.

Если утверждать, что описанные выше меры – это «разграбление», то мы тогда должны назвать «разграблением» и оккупационную политику СВАГ в Германии, причем с большим основанием. Демонтаж так подчистил промышленность, что ГДР потом пришлось индустриализировать по второму разу. Или же мы должны признать, что поначалу, до конца 1941 года, немцы не выходили за рамки типичной для побеждающей стороны оккупационной политики.

Этот документ отражает очень своеобразный этап войны, когда боевые действия шли для Германии хорошо, и немцам казалось, что захват СССР пройдет без сучка и задоринки, как в Польше или во Франции. Это взгляды нацистского руководства на пике их военных успехов, и это нужно всегда учитывать. Их планы, отраженные в рассматриваемом документе, вскоре пошли прахом, хозяйство оккупированных советских территорий им досталось в сильно разрушенном виде. Потом разгорелась ожесточенная партизанская война в непредставимых для них масштабах, в которой хозяйственные ресурсы таяли на глазах. Поэтому в конце 1941 года — начале 1942 года немецкая оккупационная политика претерпела резкое изменение в сторону жестокости и открытого грабежа. Им не удалось реализовать свои изначальные планы, что стало одной из наиболее веских причин поражения Германии в войне.