Но у нас все гораздо сложнее, нежели в России или Казахстане.
Лукашенко, скорее всего, начинает готовиться к транзиту власти через 5-10 лет. Но у нас все гораздо сложнее, нежели в России или Казахстане. Рассказ Путина об очертаниях транзита власти в России был воспринят частью белорусских экспертов как хорошая новость, т.к. становиться главой объединенного с Беларусью государства он, похоже, не собирается. Но директор Центра стратегических и внешнеполитических исследований Арсений Сивицкий заявил в интервью «Белорусскому партизану», что на этом беда нашу страну вовсе не миновала. – Раз Путин вроде бы не собирается объединяться с Беларусью, чтобы таким образом остаться у власти, то можно порадоваться – угрозы со стороны России нашей независимости больше нет? – Не думаю. Независимо от того, по какому сценарию будет происходить транзит власти в России, Беларусь будет оставаться во внешнеполитической повестке дня Кремля в качестве одного из приоритетов. Считаю, давление со стороны Москвы с целью подорвать суверенитет и независимость Беларуси продолжится. Вопрос лишь в том, в какой форме это будет происходить. Или путем принуждения к глубокой интеграции в рамках "союзного государства", или в какой-то другой форме. Конечная цель России заключается в том, чтобы трансформировать отношения с Беларусью так, чтобы де факто подчинить ее – условно говоря, по модели Абхазии или Южной Осетии. – В России идет смена правительства. Как думаете, как это повлияет на переговоры по «дорожным картам» по вопросу дальнейшей интеграции? – В принципе можно уже подвести определенный итог переговоров, которые мы наблюдали в течение всего 2019 года. Минск не принял «интеграционный ультиматум» Кремля и, мне кажется, нет оснований полагать, что белорусская сторона вдруг пойдет на какие-то уступки. Аналогично не собирается идти на уступки и Москва: по вопросам скидок на энергоносители, доступа белоруской продукции на российский рынок, финансово-кредитной помощи белорусской экономике. Рано или поздно неготовность ни одной из сторон идти на стратегические уступки приведет к серьезному кризису в отношениях между Минском и Москвой. Кроме того, с учетом смены правительства в России, которое, судя по всему, теперь будет представлено менеджерами технократического склада, начнется еще большая прагматизация отношений со стороны России, ужесточение ее политики. Переход на рыночный характер взаимодействия будет означать для Беларуси усиление экономического давления. Поэтому те риски, связанные с атакой на суверенитет и независимость Беларуси, который мы наблюдали в 2019-м, в этом году только усилятся. – Как вы думаете, последует ли Лукашенко в ближайшее время по пути Назарбаева и Путина, которые решили остаться у власти, но покинуть президентские посты? – На самом деле до конца еще непонятно, собрался ли Путин покидать пост президента в 2024 году. Пока что он озвучил общие параметры возможного транзита власти, но окончательное решение он будет принимать ближе к 2021-2022 году, а никак не сейчас. Но очевидно, что Путин по-прежнему собирается оставаться главным политическим игроком после завершения транзита. И не важно, как будет называться его новая должность – глава Госсовета с усиленными полномочиями, премьер-министр или президент. Что касается Беларуси, судя по всему, Лукашенко также подходит к черте транзита власти. Но в отличие от Казахстана и России, в стране не создана система политических институтов, на которые Лукашенко мог бы опираться при транзите власти. Которые гарантировали бы политическую стабильность, учет интересов всех групп белорусского общества, а также устойчивость перед лицом внешнего вмешательства во внутриполитические процессы. Очевидно, как только Беларусь приступит к реализации своего сценария транзита власти, риски внешнего вмешательства (особенно со стороны России) усилятся. Поэтому задача по созданию таких институтов для белорусских властей сейчас главная. Думаю, после президентских выборов в этом году и Лукашенко, и в целом власть, скорее всего, станут более активно задумываться и готовиться к возможному транзиту в среднесрочной перспективе – 5-10 лет. – Почему, по-вашему, Лукашенко думает о транзите власти – из-за возраста? – Нет, это системный вопрос – не только биологического возраста. Мы наблюдаем кризис социально-экономической модели, которую Лукашенко выстраивал все 25 лет, находясь у власти. А также социального контакта, который заключался в гарантировании со стороны власти определенного уровня благосостояния для большей части общества взамен на политическую лояльность. Во многом эти модель и контракт вытекали из стратегической сделки, которую Лукашенко и Москва заключили в 90-х: дешевые энергоносители взамен на геополитическую лояльность и отказ от вступления в ЕС и НАТО. Но мы видим, что Россия из этой сделки вышла. Поэтому транзит власти в Беларуси должен будет не только обеспечить работу политических институтов для внутренней стабильности, но и предложить новую социально-экономическую модель и новый социальный контракт. Власть все равно должна опираться на какую-то группу. Ею уже не является условная группа бюджетников и работников, на которую долгое время опирался Лукашенко: госсектор находится в кризисе. Если такой новой группы нет, то власть должна простимулировать ее создание – к примеру, это может быть малый и средний бизнес. А Россия фактически перестает быть для Беларуси стратегическим партнером и становится скорее источником вызовов и угроз.
