Масштабное реформирование государственной власти в РФ всегда происходит в ответ на критические вызовы, встающие перед страной.
Российскую властную вертикаль часто называют «армией без погон», подчеркивая, что даже в мирное время она живет по канонам строгой иерархии и субординации. При этом, несмотря на наблюдаемую неизменность такой регламентированной системы, она способна к внезапным широкомасштабным изменениям, которые, как и в армии, идут сверху вниз.
Очередной этап подобных изменений начался в эту среду, когда президент России Владимир Путин провозгласил начало конституционной реформы в стране. В частности, предложенные президентом поправки к Основному закону, сохраняя все необходимые атрибуты сильной президентской власти, призваны дать больше полномочий парламенту и усилят роль Государственного совета, который сегодня вообще не фигурирует в Конституции.
Немедленно после оглашения послания правительство Дмитрия Медведева ушло в отставку. По словам главы правительства, это было сделано, чтобы президент имел возможность принимать все необходимые решения для изменения баланса ветвей власти.
Новым премьер-министром России стал экс-глава ФНС Михаил Мишустин, в активе которого — эффективные действия по собираемости налогов в стране.
Что же скрывается за этим, пока еще эскизным проектом изменения системы российской власти? Чем он вызван и к чему должен привести? В этом разбирался обозреватель Федерального агентства новостей.
Если беспристрастно взглянуть на историю России, станет ясно, что масштабное реформирование государственной власти всегда происходит в ответ на критические вызовы, встающие перед страной.
Самые известные реформаторы в отечественной истории, будь то Петр I, Александр II или Иосиф Сталин, получали в свое распоряжение страну в тот момент, когда максима «Надо бежать изо всех сил, иначе нас сомнут» была вопросом выживания государства и нации. С другой стороны, если реформы откровенно запаздывали, как это случилось во времена Николая II или Михаила Горбачева, то как правило к государственному штурвалу попадали люди случайные, не имевшие времени, возможностей, сил, а то и элементарного желания что-либо сделать.
Наступивший 2020 год многим кажется спокойным: его даже любят сравнивать с «застоем» времен позднего Леонида Брежнева и кануном Перестройки. Однако есть принципиальное отличие: в позднем СССР план реформ был лишь набором слабо связанных между собой благих пожеланий, который взялись реализовывать в условиях полного развала политического контура, да еще с инфантильным взглядом на реальность — начиная от демократии, капитализма и рыночной экономики и заканчивая проблемами межнационального согласия и социальной справедливости.
Система позднесоветского госуправления напоминала «армию без командира» — не удивительно, что в последние годы существования СССР процесс реформ превратился в пресловутое ельцинское «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить», а экономику очень быстро прибрали к рукам хваткие персонажи. В переводе с политического на русский, это звучало как «Спасайся, кто может».
Нынешнюю российскую элиту трудно даже заподозрить в махновщине и анархии. На сегодняшний день это действительно гражданская армия, которая вполне могла бы и проголосовать, «как надо», и обеспечить очередное изменение законов под «проблему 2024 года», связанную с невозможностью переизбрания действующего президента на следующий срок.
Однако вместо этого был выбран трудный, но стратегически выигрышный путь изменений в Конституцию и кардинальной реформы государственной власти уже сейчас, пока есть время. Никакой «узурпации власти», наоборот — создание максимально полного разделения властей, в рамках которого можно обеспечить согласование очень разных интересов и действительно установить прочный баланс сил.
Почему был предложен именно такой план?
Сегодня мы живем в рамках ельцинской Конституции, во многом навязанной России. Показательно, кстати, что одним из моментов, которые упомянул Владимир Путин в своем послании к Федеральному собранию, стал вопрос отмены положения о примате международного права над национальным, до сих пор прописанного в Основном законе.
Такая суверенизация российского права тут же вызвала «вой на болотах» в либеральном лагере — хотя та же Америка спокойно считает международное право лишь сборником ничего не значащих бумаг, если что-либо в них противоречит национальным законам США или просто невыгодно для Вашингтона.
Очевидно, что такая Конституция давно нуждалась в изменениях, соответствующих духу времени. В конце концов, с декабря 1993 года преобразилась не только Россия, но и система ее госуправления. В самом деле, последние десятилетия вместили в себя сразу несколько этапов трансформации власти в стране.
Преобразования начались еще в первое президентство Путина, когда очень мягко, не затрагивая Конституцию, власть была перехвачена у компрадорской олигархии и ельцинской «Семьи» и возвращена в руки государства. Внешним маркером этого процесса стало исчезновение знаменитой «Семибанкирщины» и лихое бегство из России ее ключевых фигур.
Триггером второго этапа всесторонней государственной реформы стал Беслан. Тогда, после резонансных терактов, президент Путин отменил прямые выборы губернаторов и провел централизацию страны, усмирив региональные «парады суверенитетов». Причина также крылась в вызовах времени: вольница больших и малых «царьков» в субъектах федерации грозила разорвать страну вторичными центробежными тенденциями и привести ее к гибели.
Вспоминая те дни, можно легко понять, что происходит сегодня. С одной стороны, потенциал «косметических» изменений ельцинской модели уже исчерпан. При этом противоречия в системе государственной власти продолжали накапливаться. Отсюда понятна главная задача, стоящая сегодня перед властью, — не допустить конфликтного передела влияния между разными группами сил в ближайшие годы, вероятность возникновения которых при сохранении «статус кво» растет скачкообразно.
Смена правительства как раз и является важнейшим признаком того, что Россия вступает в период назревших реформ. Часто считается, что в российской системе власти председатель правительства, которого иногда неофициально называют премьер-министром, является чисто «технической» фигурой. Это не так — достаточно вспомнить, что замена «погоревших на дефолте» Виктора Черномырдина и Сергея Кириенко на Евгения Примакова на этом посту в 1998 году стала первым знаком тектонической смены экономического и политического курса России после катастрофы 1990-х.
Упомянутый нами второй этап трансформации системы власти при Владимире Путине в 2004 году тоже прошел со сменой председателя правительства — Михаила Касьянова на этом посту сменил Михаил Фрадков. Замена одного из последних управленческих кадров, связанных с «Семьей» (Касьянова в шутку называли «Миша 2%» за страсть к схемам личного обогащения) повлекла за собой резкий рост государственных доходов России, столь необходимых ей для выживания в 2000-е.
Не менее ключевым являлся вторичный приход Владимира Путина на пост председателя правительства во время президентства Дмитрия Медведева. Разумеется, это не было формальной «рокировкой», как это пытались представить недруги. Сутью путинского этапа работы во главе исполнительной ветви власти стало фундаментальное укрепление государственных секторов экономики, и прежде всего нефтегазового направления — основного источника поступлений в российский бюджет.
Сегодня некоторые сомневаются в целесообразности изменений, заявленных президентом. Однако критика упреждающих конституционных инициатив, озвученных Путиным, приводит лишь к консервации «проблемы-2024». Мол, достаточно подождать, ничего не делая, еще четыре года, потом избрать нового президента, и… А вот дальше следует интересный логический финт: …и он в одночасье запустит-де все необходимые обществу и стране реформы.
Увы, в реальности подобная логика приводит к тому, что происходило в самые гибельные периоды русской истории, — в феврале 1917-го и в 1991 году. Надо понимать: в ситуации еще большего цейтнота времени, чем сегодня, не имея устойчивого авторитета в системе власти, новый президент России, кем бы он ни был, вряд ли сможет сколь-нибудь эффективно реализовывать курс реформ, а то и просто удержать уже достигнутое при Путине. Это может стать катастрофой, которую стране не пережить. Тогда как конституционная реформа Путина, например, сберегает Россию от вызовов времени.
Именно в этом контексте следует рассматривать как предложенный в послании Путина проект конституционных преобразований, так и последовавшую за этим отставку правительства Медведева.
Последнее лишь на первый взгляд выглядит техническим решением. В реальности речь идет о переориентации исполнительной ветви власти на новые задачи, встающие перед государством, — жесткий контроль над доходами и расходами, создание и претворение в жизнь максимально взвешенных решений, непременную реализацию национальных проектов и продвижение эффективной экономической политики, которая должна обеспечить устойчивость страны в непростой политический период.
При таком взгляде на происходящее становится понятной и кандидатура налоговика, технократа и «чистого» чиновника Михаила Мишустина, практически лишенного политической окраски. Правительство времени политических реформ должно думать в первую очередь об интересах России, а не о византийских играх или выживании каких-то элитных групп.
Новое правительство в ближайшие четыре года будет получать все больше полномочий, если брать предложенный план конституционной реформы как основу будущих изменений. При этом вливания в экономику России должны превысить предыдущие уровни. Не случайно Путин обмолвился в послании о Фонде национального благосостояния: его размещенная в валюте часть преодолеет отметку в 7% ВВП уже этим летом, после чего правительство сможет вкладывать дополнительные доходы в развитие страны.
Все это будет создавать соблазны нецелевого расходования средств — и крайне важно, чтобы накопленные за прошлые годы ресурсы превратились в точки роста для выхода экономики России на новый технологический уровень, а не были конъюнктурно потрачены.
В ближайшее время стоит внимательно следить за новыми назначениями в формируемом правительстве. Они позволят понять, насколько «гражданская армия» России готова к необходимому прорыву в будущее.
