Литовцы напрасно претендуют на участие в «захвате Москвы»

Депутат литовского Сейма Арвидас Анушаускас выдвинул инициативу − широко отпраздновать «410-летие взятия Москвы литовско-польскими войсками», дать по этому поводу салют и веселиться десять дней кряду. Впоследствии он объявил это юмором и удалил свой пост, однако эти его «соображения» все равно требуют адекватного ответа.

Как уже сообщала газета ВЗГЛЯД, член комитета по национальной безопасности и обороне литовского Сейма Арвидас Анушаускас посредством Facebook обратился к Польше с предложением совместно отпраздновать 410-летие «взятия Москвы» литовско-польскими войсками. По его мнению, празднование могло бы продлиться десять дней и сопровождаться салютом. «Мы бы выразили свое разочарование тем, что Россия не хочет вместе отмечать эту важную дату, когда она наконец была освобождена от ига неграмотного дворянства», – написал Анушаускас по-литовски.

Началась эта история с комментария Марии Захаровой по поводу отказа Польши каким-либо образом отмечать 75-летие со дня освобождения ее столицы советскими войсками. Помимо всего прочего она заметила, что как-то странно отмечать начало Второй мировой войны, но не отмечать освобождение Варшавы. Решение действительно странное, даже оскорбительное по отношению к самим полякам, но это уже другая история.

Анушаускас решил ответить Захаровой асимметрично. Он – депутат от партии «Союз Отечества» – Литовские христианские демократы, наиболее консервативного и русофобского объединения республики. При этом историк по образованию, бывший директор департамента центра исследования геноцида и резистенции Литвы, научный редактор журнала «Геноцид и резистенция». Латинским термином резистенция (сопротивление) в Литве называют вооруженную борьбу «лесных братьев» с советской властью в период 1944-1955 годов.

Впоследствии Анушаускас сосредоточился на научной и преподавательской работе, но занимался преимущественно историей резистенции, что характеризует его (обычно в Литве этим занимаются те, кто имел в родственниках кого-то из «лесных братьев»), а также фильтрацией документов из бывших архивов КГБ Литвы, недавно рассекреченных и выложенных в общий доступ.

Анушаускас говорит, что про десятидневные празднования он просто пошутил. Точнее, с его стороны это была ирония и сарказм, а тупые русские не поняли («одной извилины в фабрике троллей мало»), да еще и «отцензурировали» его пост. Ссылается он при этом на новостную ленту газеты ВЗГЛЯД.

«Ирония», судя по всему, заключалась в том, что депутат зеркально перенес события 1610-го на 1945-й, включая салют. А «цензура» в том, что из комментариев выпал последний абзац депутатского поста о том, что это его реакция на выступление Захаровой и что «Путин, видимо, снова заговорит и даст справедливую оценку причинам Второй мировой войны, конечно, без извинений и угрызений совести по поводу убийства польских офицеров в Катыни». В огороде бузина, в Вильнюсе дядька.

Ранее Анушаускасу, если почитать его интервью, сарказм и ирония свойственны не были. Там большая проблема с этим, он обычно зверино серьезен, а кроме того – депутат Сейма. Если такой человек что-то где-то говорит (пусть даже и в Facebook), это по определению будет восприниматься серьезно, никто не обязан оценивать его способности к иронии и сарказму, кроме членов его семьи. Тем более, нам тоже есть что сказать и по поводу освобождения Варшавы в 1945-м, и по поводу захвата Москвы в 1610-м, и вообще – об исторической памяти.

Анушаускас хорошо говорит по-русски, он Вильнюсский университет еще при Советах закончил, так что поймет.

Все это – элемент так называемой исторической политики. Это когда исторические аргументы ставятся впереди современной целесообразности, а застарелые обиды и эмоции бегут впереди разума. Пусть даже конкретный Анушаускас всего лишь упражняется в сарказме, но такие истории сейчас вполне себе политический тренд. Особенно в Литве и Польше.

Как это было

В 1610 году в Москву вошел польный гетман коронный Станислав Жолкевский (по-нашему, замначальника генштаба; коронный гетман сидел при короле, а польный – «в поле» и непосредственно руководил войсками). Сопротивления его отряду никто не оказал, поскольку русская государственность находилась в коллапсе, и оккупантам действительно «открыли ворота», как пишет в своем посте Анушаускас.

Русско-польская война 1609-1618 годов считается российской историографией частью Смутного времени, но формально началась из-за обращения московских властей к шведам о помощи. Польский король Сигизмунд III Ваза был наполовину шведом и одной из целей своей жизни считал покорение не только Москвы, но и Швеции, с которой воевал большую часть своей жизни, толком не преуспев. Просьба о военной поддержке была воспринята им как casus belli, а до того Смута считалась внутримосковским делом: Лжедмитриев и Марину Мнишек поддерживали только наемники из числа порубежной польско-литовской шляхты, коронная армия во всем этом официально не участвовала.

Тут следует напомнить Анушаускасу, что никакой Литвы тогда не существовало. Была Речь Посполитая, а ее королем был наполовину швед, наполовину поляк, Ягеллоны уже утратили первоначальную литовскую идентичность. А вот Жолкевский был литвином (большая часть населения тогдашней «большой» Литвы, преимущественно славянского происхождения), сыном каштеляна галицкого и воеводы русского и родился на современной Западной Украине. «Каштелян» – это по-современному мэр города, а «воевода русский» – что-то вроде генерал-губернатора литвинских провинций, то есть Украины, Белоруссии и Подолья, входивших в состав Литвы как части Речи Посполитой.

Посидев в русской столице, Жолкевский понял, что стратегия на захват Московии королем Сигизмундом бессмысленна, и ушел оттуда в Смоленск, прихватив с собой царя Василия Шуйского в качестве заложника (гетман своего короля вообще в грош не ставил, что не мешало ему храбро воевать). Комендантом в Кремле остался Александр Корвин Гонсевский, староста велижский, великий референдарий литовский и великий писарь литовский, воевода смоленский, уроженец Каменец-Подольского, то есть опять же территории, сейчас называемой Западной Украиной.

Все эти титулы перечисляются сейчас персонально для доктора исторических наук Анушаускаса, который считает, что литовцы в 1610 году взяли Москву, хотя найти там хотя бы одного этнического литовца было нереально. Даже Сапега и Ходкевич были литвинами – по сути, белорусами, хотя и католиками.

В новом статусе Гонсевский приказал поджечь Москву, пытаясь отразить в 1611 году атаку первого русского ополчения. В конце концов он довел польско-литовский гарнизон до каннибализма и в начале 1612 года сбежал в Литву, оставив после себя командовать галицкого полковника Миколая Струся. После того, как второе ополчение Минина, Пожарского и Трубецкого наконец-то взяло Кремль, половину гарнизона (собственно поляков) по приказу князя Трубецкого зарубили, но литвинов под командованием мозырьского (это в современной Белоруссии) полковника Юзефа Будзило пощадили.

Именно православный литвин Будзило капитулировал перед князем Пожарским, что мы и празднуем в День национального единства, а остаток дней провел в плену в Нижнем Новгороде, где написал на литвинском диалекте воспоминания – «Дневники Иосифа Будзило». Его освободили после 1619 года, и он уехал домой в Белоруссию. То есть «в Литву».

Игры памяти

Конечно, теоретически в Литве и Польше вполне можно праздновать занятие Москвы в 1610 году, в том числе и салютом его отмечать, если забыть, чем все это через полтора года закончилось. А закончилось чудовищным поражением польско-литовской армии, запустившим процесс распада и упадка Речи Посполитой. Через несколько десятилетий российское войско захватило всю Литву, включая Вильнюс, возродиться которой «от моря до моря» было уже не суждено.

А вот освобождение Варшавы в январе 1945 года, напротив – возродило польскую государственность, которую немцы попросту обнулили. В свою очередь, литовская нация получила новый толчок к саморазвитию. Там построили заводы и университеты, которые при немцах литовцам и не снились, а уж при поляках образование было предметом прежде всего ассимиляции литовцев – их «хвостатая» письменность подвергалась официальному осмеянию.

Это мы к тому, что за пять с лишним лет до освобождения Варшавы от нацистов, СССР вернул Литве захваченный поляками в 1920-х Вильнюс, о чем там теперь не принято вспоминать, что странно: отдайте свою столицу обратно полякам, если уж пакт Риббентропа – Молотова вы называете преступным и аморальным.

Если депутат Анушаускас считает сказанное им элементом сарказма и иронии, которой русским не понять, а реакцию на сказанное записывает в «троллинг», почему-то приводя в пример газету ВЗГЛЯД, – это его дело. Мы уже давно терпим странный юмор исторических соседей, с которыми нас на самом деле больше связывает, чем разделяет. И мы эту связь понимаем, а вот в Литве и Польше на такое способны далеко не все.

Бабушка обозревателя газеты ВЗГЛЯД, хорунжий Первой армии Войска Польского получила за освобождение Варшавы бронзовый Грюнвальдский крест и одноименную медаль (а еще «За Одер Нейсе» и «За Победу и Свободу»). Входила она в Варшаву под польский гимн, и до конца ее дней посольство Польши в Москве приглашало ее на собрания ветеранов. Та же литовская порубежная шляхта герба Белина, на котором изображен тот же самый ворон с кольцом в клюве, что и на гербе Слеповорон у великого гетмана Жолкевского и коменданта Кремля Гонсевского. Считай, родня.

Ворон этот появился на гербе из-за литовской народной песни, созданной по итогам бойни на реке Ворскле в 1399 году, когда татары разгромили польско-литовское войско. «Прилетел черный ворон, принес в клюве белую рученьку, а в рученьке золотое колечко». Вот и все, что осталось от памяти славного витязя, защищавшего общую русско-литовско-польскую Родину при Желтых водах от басурман.

Получается так, что от общей памяти об освобождении Варшавы и о возвращении Вильнюса в литовскую государственность у нас вскоре останутся только сарказм и ирония пана Анушаускаса. Или не останется ничего. Впоследствии политик без объяснения причин удалил свой пост, включая и ссылку на ВЗГЛЯД. Может быть, совесть замучила, но это, конечно, вряд ли.

Евгений Крутиков