Сергей Кондрашов: «В Луганске про Украину и слышать не хотят»
О том, что происходит в Донбассе, Кондрашов рассказывает, употребляя слово война, — имея в виду действия официального Киева по отношению к ополченцам и мирным жителям. Собеседник «Культуры» — профессор, заслуженный художник Украины, 25 лет живущий в Луганске. 11 октября прошлого года он с коллегами решил распустить луганское отделение Союза художников Украины и организовать Союз художников ЛНР. К тому времени половина мастеров сбежала из города, смельчаков осталось не так уж много: чуть больше двадцати человек. Тем не менее уже 1 декабря 2014-го новый Союз был официально зарегистрирован, а Сергей Кондрашов стал его председателем.
культура: В ДНР есть организация, подобная вашей?
Кондрашов: Нет, к сожалению. Мы перезванивались с Донецком. Однако они почему-то медлят.
культура: А вы как решились? Чем не устраивал старый Союз?
Кондрашов: Например, наши работы не брали на республиканские выставки. Говорили: «Не та школа». А у меня за плечами — Институт имени Репина. Вообще, я донской казак. Родился в Ростовской области, на хуторе Верхние Дубы, где жили семь поколений моих предков. Оттуда до Луганска — километров 50. В советские времена никто не думал, Украина это или нет. Многие получали образование в Луганске, потому что до Ростова-на-Дону значительно дальше. Я попал в Луганское художественное училище. На уроки украинского языка не ходил, и никого это не беспокоило. Потом отправился в Ленинград. После института звали в аспирантуру, а я, дурак, отказался. В итоге пригласили в Луганск, обещали мастерскую. А в 1991-м случился развал Союза, и Россия вдруг стала заграницей. Постепенно началась насильственная украинизация — в школах, институтах...
культура: У Вас есть портреты ополченцев. Как познакомились?
Кондрашов: Один из моих героев, с позывным «Аббат», казак. Мы знаем друг друга с 1991 года. Он работал в местной милиции. Когда стали принуждать дать присягу «нэньке Украине», сказал: «Флаг вам в руки». И уехал в Подмосковье. Служил там в милиции, вышел в отставку. А тут все эти события. Вернулся в Луганск, оставив семью в России. С мая в строю. Другой, в очках, интеллигент с позывным «Паяло». Умница — занимается электроникой, компьютерами. Наш, луганский. Третий — Иван Иванович, или «Кряж». Ему уже за шестьдесят. Настоящий боец: со связанными руками переплывал Дон, зимой купался в Москве-реке! Тоже донской казак. Однажды попал с товарищами в окружение. Спрятались в бункер. Украинские батальоны начали их оттуда выкуривать: и газом травили, и мины кидали, и гранаты. Трое или четверо суток наши продержались, потом вышли. Избивали их. Позже удалось обменять их на украинцев. У Ивана Ивановича после этих событий грыжа образовалась — удары пришлись в живот. Я уже со знакомым врачом договорился: надо, мол, помочь другу. А «Кряжу» все некогда, он человек активный.
культура: Как сейчас в Луганске?
Кондрашов: Спокойно, не стреляют. Зато зимой этого года лупили по городу крепко. Прямо по жилым домам. Просыпались от пулеметных очередей. Еще раньше, летом 2014-го, сгорел центральный рынок. Только остовы металлические остались: даже не думал, что огонь может так скрутить железо. Тогда же палили по военкомату, где находились казармы ополченцев, по соседней больнице... Били даже по маршруткам. Разрушили луганский аэропорт — от него осталось еще меньше, чем от донецкого. Кстати, я оттуда летом 2013-го летал в Хорватию: аэродром был суперсовременным. А теперь — руины.
культура: Ваш дом и мастерская не пострадали?
Кондрашов: К счастью, нет. Правда, в хрущевке, где я живу, появилась трещина в стене. Метрах в пятидесяти был ресторан, так его в хлам разнесло. А совсем рядом упала кассетная бомба. К счастью, не разорвалась — а то бы и нам туго пришлось. Моему товарищу, художнику Павлу Борисенко (его картины тоже есть на выставке), повезло меньше: на крышу дома упал снаряд. Трубу снесло, стекла вылетели. Он все подлатал. А в нынешнем феврале снова обстрел: в двух метрах рванул снаряд — и опять стекла посыпались...
культура: Страшно было ходить по городу в те дни?
Кондрашов: Конечно. Не знаешь, когда снарядом шарахнет. К тому же попадались диверсанты. Едет, скажем, машина скорой помощи. Открывается задняя дверь — оттуда минометные выстрелы. И — по газам. Среди стрелков, кстати, было много бывших милиционеров.
культура: Город восстанавливается?
Кондрашов: Потихоньку. Автовокзал заново отстроили, школы тоже: украинские военные почему-то особенно любили по ним палить. Еще подстанции уничтожали. Одно время не было ни света, ни воды. Приходилось ходить за три километра к частному дому со скважиной. Там круглосуточно можно было набрать воды. Люди с тачками в очередь выстраивались. Теперь все нормально.
культура: А как с художественной жизнью?
Кондрашов: Проводим выставки. На последней, посвященной Дню города, я показывал портрет погибшего командира ополченцев. Пришли знавшие его бойцы: один без руки, другой на костылях. Приехали родители заместителя этого парня — он тоже пал в бою. Теперь хочу написать большую картину, посвященную защитникам Луганска. Краски, правда, приходится брать из старых запасов. Раньше был художественный салон, где можно было купить и кисти, и холсты, но он закрыт. Ближайший магазин — в Ростове-на-Дону. Большинство художников преподают — жить-то не на что. Зарплату получаем в рублях. Вузы теперь входят в систему образования Луганской народной республики. Ректоры — кроме одной женщины — все уехали: виртуально перенесли институты на территорию Украины. Но стены и большинство преподавателей остались в Луганске. И студенты тоже.
культура: Продовольствия хватает?
Кондрашов: Гуманитарные конвои помогают. Кое-что люди на огородах выращивают. Пенсия минимальная скромная — две тысячи рублей. Впрочем, есть бесплатные столовые. А также много киосков, где можно купить социальный хлеб по три рубля. Это позиция руководства республики: чтобы хлеба было в достатке.
культура: Не думали вернуться в Россию?
Кондрашов: Как-то приезжал на родной хутор — в особенно тяжелые дни. Видел, как стреляли украинские войска: хотели отрезать Луганск от России. Стоял на горке, смотрел на пламя. Думал... Однако я уже 25 лет в Луганске живу, привык.
культура: Хочется спросить, но, боюсь, ответа мы с Вами не знаем: что же дальше?..
Кондрашов: Украины люди уже наелись. В Луганске о ней даже слышать не хотят. У нас в основном говорят так: лучше всего войти в состав России. Но, если что, справимся своими силами — только никакого подчинения Киеву. Дорогу назад уничтожили — выстрелами и кровью.
[gallery-1]