Если мы говорим про ГМО, то главный риск — это не перспектива отравиться кукурузой, а то, что проникая в сельское хозяйство той или иной страны, транснациональные корпорации-монстры, по сути, ставят его в жесткую зависимость от своих поставок — семян, гербицидов, сельскохозяйственной техники. То есть в первую очередь, проблема ГМО имеет экономический характер. Дело не в том, что, как утверждают дилетанты, картошку скрещивают со скорпионом. Суть совершенно в другом.
Что касается введенного в России запрета, то сложно понять, как он будет реализовываться. У нас очень разные ведомства занимаются регулированием рынка ГМО. Скажем, ввоз кормов для животноводства и сельскохозяйственной продукции (тут и компоненты, которые могут использоваться при производстве продуктов питания) – регулирует одно министерство. Выращивание ГМО в почве – другое. Задействованы разнообразные министерства — вплоть до Министерства образования. И поэтому, когда говорят, что подписан закон о запрете ГМО, нужно очень точно сверяться с текстом. Что подразумевается? О чем речь?
Если говорить о запрете выращивания, то эта мера, безусловно, правильная. Правда, и там обычно находятся лазейки для того, чтобы «протащить» использование ГМО в сельском хозяйстве. Есть они и у пищепрома. Предположим, существуют нормативы Роспотребнадзора, по которым устанавливается минимально допустимый предел использования таких компонентов в производстве продуктов питания. А ведь иногда эта концентрация — неизмеряемая. И выявление ее требует каких-то очень серьезных технических средств, ухищрений для того, чтобы доказать наличие ГМ-компонентов.
Однако в целом, наверное, решение правильное. Главное, чтобы оно означало не запрет на проведение исследований в области генной инженерии. Эти исследования, безусловно, необходимы. Целью запрета должна быть защита внутреннего рынка от экспансии иностранных транснациональных компаний и производителей семян, производителей микроорганизмов и производителей, собственно, продуктов питания. Пока мы видим, что несмотря на все «импортозамещение», наш рынок в значительной степени подвержен этому влиянию. У нас компании «Монсанто» (Monsanto) и «Сингента» (Syngenta AG ) имеют множество представительств, дочерних структур, которые прекрасно работают. И это не говоря уже о других производителях ГМО, химических концернах из большой пятерки.
В наших передачах и фильмах мы пытались объяснить, что нет доказательств генетической опасности модифицированных организмов для здоровья человека. Однако есть серьезная опасность (и как раз об этом говорят все ученые, в том числе те, кто подвергается гонениям со стороны крупных транснациональных компаний), связанная с токсичностью ГМ-продукции. ГМО – это организм, модифицированный для того, чтобы выдерживать воздействие ядов, гербицидов. То есть в сущности это лишь высокотехнологичный способ борьбы с сорняками. И когда эту отраву начинают выливать на поля, наносят огромный урон земле. «Раундап» – это главный продукт, производящийся компанией «Монсанто», гербицид сплошного действия для борьбы с сорняками. Действительно очень жестокий гербицид. Я даже на своем участке экспериментировал с ним как-то. Так уже пять лет на этих пятнах, обработанных мной в качестве эксперимента, не растет ничего.
В отличие от старых пестицидов, гербициды вроде «Раундапа» очень токсичны. Так, по крайней мере, считают многие ученые. Появление онкологических заболеваний у подопытных животных, питавшихся ГМ-соей или кукурузой, связано именно с этим. То есть проблема не в том, что выращена какая-то неправильная кукуруза, а с тем, что эта кукуруза просто после обработки гербицидами становится относительно ядовитой.
Но недавно в одном из крупных сельскохозяйственных садоводческих супермаркетов я поинтересовался, есть ли «Раундап». Мне сказали, что нет, в России его нет и, по крайней мере, их сеть этим больше не занимается, и найти его нельзя, предложили более слабый гербицид. Если это действительно так, то это хорошо.
Хотелось бы, чтобы, помимо запретительных мер, были еще и конкретные шаги со стороны Правительства по поддержке сельского хозяйства и науки. Мы знаем, что за 1990-ые годы практически уничтожена селекция, семеноводство, растениеводство, и некогда могучие институты влачат жалкое существование. Не хотелось бы, чтобы мы просто погрузились в какое-то мракобесие и ограничились одними запретами. Сама по себе генная инженерия — это неизбежное будущее. Отмахиваться от нее ни в коем случае нельзя. Однако необходимо, чтобы в нашей стране этим занимались не иностранные корпорации, а крупные государственные научные центры.
Константин Сёмиков
