Некоторые раки остались жить с яркой окраской, потому что их ничто не заставляло избавиться от неё.
В природе яркая окраска, как правило, чему-нибудь да служит: например, отпугивает хищников, или же помогает общаться между собой, привлекая половых партнёров, или предостерегая конкурентов от покушений на твою территорию. Экологическая польза означает, что ярко окрашенные особи получали преимущество в смысле выживания и размножения. Естественная изменчивость в окраске давала в одной и той же популяции более ярких и менее ярких особей, отбор благоприятствовал более ярким, и в итоге гены яркой окраски стали доминирующими.
Однако, как пишут в Proceedings of the Royal Society B сотрудники Университета Уэст-Либерти и Университета штата Аризона, иногда цветным и ярким можно стать просто так, без очевидной пользы. Исследователи изучали дальневосточных речных раков (хотя называются они дальневосточными, большинство видов живут в Северной Америке). Это пресноводные существа, блуждающие по дну рек и озёр в поисках разной еды; в целом их образ жизни похож на то, как живут европейские речные раки. Однако среди них есть своеобразные виды, которые роют длинные, до нескольких метров, сложные норы, с несколькими выходами наружу, с расширениями-камерами и т. д.; такие виды обычно обозначают общим названием «роющие раки». Большую часть времени они проводят в своих норах, выходя из них только глубокой ночью. И эти роющие раки очень яркие: ярко-синие, красные, оранжевые, фиолетовые. Друг с другом за пределами своих нор они сталкиваются редко. Их расцветка не предназначена ни для чьих глаз. И возникает вопрос, как они её получили.
Ответить на этот вопрос можно, если посмотреть эволюционные связи таких раков с родственными и не очень родственными видами, сравнивая одновременно их внешность с экологическими привычками. Исследователи именно так и поступили, проанализировав данные относительно четырёх сотен видов пресноводных раков из обеих Америк, Европы и Австралии. Оказалось, что цветастость у раков за последние 260 млн лет возникала независимым образом более полусотни раз. (Имеются в виду не полсотни видов, а именно эволюционные эпизоды появления яркой окраски: если от одного яркоокрашенного вида потом отходит новый вид, тоже яркоокрашенный, то оба будут относиться к одному такому эпизоду.) И, что самое странное, яркая окраска намного чаще встречается у тех видов, которые ведут полуподземное и ночное существование, редко выходя на дневной свет.
В конечном счёте исследователи пришли к выводу, что раки становились цветными чисто случайно. Дело не в том, что был некий фактор, который благоприятствовал яркой окраске. Дело в том, что не было фактора, который бы заставил их от такой окраски избавиться. Другие раки, которые не роют столь обширных нор и которые часто просто прячутся в естественных убежищах под камнями, в расщелинах и т. д., вряд ли могут позволить себе быть ярко-синими, или красными, или оранжевыми – так они будут слишком заметны, и хищники их легко найдут. Так что те раки, которые переходили к более открытому образу жизни, становились более тусклыми, зеленовато-буро-невнятными, чтобы их труднее было заметить. А роющие раки, которым от яркой окраски нет ни вреда, ни пользы, оставались яркими. На сохранение яркой окраски работает также и то, что группы этих раков размножаются только в своём кругу, гены от каких-то чужаков из дальних нор к ним попадают редко, и изменчивость из поколения в поколение остаётся небольшой.
Тем не менее, выводы о случайности и бесполезности яркой расцветки получены пока только сравнением эволюции и экологии разных видов раков. Для полной уверенности нужно бы проверить, что именно видят и чего не видят роющие раки, а также хорошо бы убедиться, что яркая расцветка не есть побочный эффект каких-нибудь важных физиологических процессов.
