Лёд отчуждения. Почему в нашем фигурном катании не радуются чужим успехам?
Почему в нашем фигурном катании не принято радоваться чужому успеху
На Олимпиаде-2014 она предстала сильнейшим тренером в парном катании, но спустя 4 года после Игр в Пхёнчхане вдруг решила отойти от дел. Недавно Нина Мозер объявила о том, что возвращается к активной работе. «АиФ» поговорил с ней про ледовую паузу, консультации для американцев и улыбки, которые в нашем фигурном катании – редкость.
Дмитрий Гранцев, «АиФ»: – Нина Михайловна, точно возвращаетесь?
Нина Мозер: – Да, буду продолжать свой путь. Хочу, чтобы две мои новые пары попали на Олимпийские игры, хочу вновь побороться за медали.
– Почему возникла та пауза после Олимпиады-2018?
– Я могла бы сказать: усталость. Но это не то слово. Оно не может описать моё состояние на тот момент. Бесконечная нервотрёпка с допинг-санкциями, это унизительное положение, когда отбирают флаг, гимн, не допускают до Игр без объяснения причин... Мои планы рухнули после того, как на Олимпиаду не получили допуск Столбова и Климов, в Пхёнчхан я поехала с дебютантами (пара Тарасова и Морозов в командных соревнованиях взяла серебро, но в индивидуальных – 4-е место. – Ред.). Я тяжело всё это переживала, было одно желание – забыть Олимпиаду. Нужен был перерыв, поэтому и отошла в сторону. Но сейчас опять чувствую силы. Я соскучилась по новым вызовам.
– Даже отойдя в сторону, вы не особо отдыхали.
– Не получилось. Фигурное катание не отпустило меня. Или я не отпустила его. Когда тренером пары Тарасова – Морозов стал Максим Траньков, то помогала ему. Помогала и паре Забияко – Энберт. В итоге оба дуэта заняли призовые места на чемпионате мира в 2019 г.
– Знаю, вы также помогали паре Книрим – Фрейзер, которые выиграли чемпионат США. Как появилось это сотрудничество?
– После сочинской Олимпиады международная федерация (ISU) пригласила меня проводить семинары. Там и возник контакт с американцами. Они попросили о помощи, поскольку в тот момент парное катание в США переживало кризис. Но сказать, что я тренировала ребят, будет неправильно. Я лишь консультировала дважды в неделю по зуму. Основная задача заключалась в том, чтобы подготовить их к старту. Это то, что я люблю и неплохо знаю. Мне, в свою очередь, эти консультации помогали чувствовать все тенденции, пробовать новшества. Я понимала, что не могу позволить себе полностью выпасть из рабочего режима, если рассматриваю возможность вновь вернуться к полноценной тренерской деятельности.
И тут возникает зависть
– Получается, вы ушли на удалёнку ещё до пандемии.
– Впервые я увидела этот онлайн-вариант у Рафаэля Арутюняна. Он занимался по зуму с фигуристом Нейтаном Ченом, когда тот уехал учиться в Йельский университет. Решила попробовать сама, всё оказалось куда сложнее, чем представляла. Поэтому и говорю: возможны только консультации. Ты на энергетическом уровне не до конца чувствуешь ребят. Работа глаза в глаза и общение через экран – две разные вещи. Плюс объясняться приходится на английском, запаса которого не всегда хватает. Хорошо, сын выручал.
– С упрёками образца «решила на западных фигуристах подзаработать» сталкивались?
– Безусловно, есть люди, которые именно так и считают. Могу предположить, что это идёт от полного незнания того, как живёт наше фигурное катание. Это спортсмены сборной ни в чём не нуждаются. А у ребят, которые только начинают, нет возможности оплачивать работу врачей, массажистов, перелёты, жильё и т. д. Так вот деньги, которые получаю от консультаций иностранных пар, я трачу на своих учеников. Не покупаю себе машин, у меня нет дачи... Я вкладываю всё в молодых фигуристов. Не потому, что рассчитываю, что затраты окупятся. А потому, что хочу, чтобы у них ничего не болело, чтобы было всё для развития. Может, в этом моя проблема, но я никогда не ставила на первое место свои интересы. Для меня важнее интересы фигурного катания. Да, я хочу, чтобы все хорошо катались – и наши, и иностранцы. Именно такая конкуренция двигает вперёд. Когда я много лет назад переезжала из Киева в Москву, меня бывший президент федерации спросил: «Зачем тебе это?» Я ответила: «Лучше быть пятой среди сильных, чем первой – среди слабых».
– «Конкуренция двигает»... Но не она ли порождает тот негатив, что есть в фигурном катании? Вы сами говорили, что у нас не принято радоваться чужому успеху, не принято улыбаться.
– Дело в другом. Когда человек не может реализовать свои желания, возможности, у него включаются определённые качества поведения – то, что называется завистью. В конечном счёте это и есть негатив. И он разрушает. Я же считаю, что работать надо в позитиве. Если у другого получилось что-то хорошее, порадуйся за него. Попробуй сделать не хуже, и даже лучше. Я живу по такому принципу, поэтому живу легко.
А что касается улыбок... Какие тут улыбки, когда за любую ошибку спортсмена готовы размазать? Чтобы улыбаться, должно быть воодушевление от перспективы новых свершений. Но превалирует страх, что после неудачного выступления тебя унизят, выгонят. Мне рассказывали про фигуриста, который после установочного сбора худел на 5 кг – просто от нервов, именно из-за этой боязни сделать что-то не так. Это же никуда не годится!
– За те годы, что наблюдаю за вами, создалось впечатление, что Нину Мозер ничто не может вывести из себя.
– Если есть знания, если умеешь объяснять, зачем кричать? Но несколько раз срывалась и превращалась в Монсеррат Кабалье. Тогда меня далеко было слышно. (Смеётся.)
Когда уводят спортсмена
– Вы утверждаете, что у Этери Тутберидзе правильная позиция: молча работать, не отстаивать свою правоту. При этом сами не отказываете журналистам в общении.
– Не отказываю. Но иногда жалею, что объясняю свои взгляды. Потому что специалисты по делам интриг цепляются за мои слова, пытаются извратить их. Порой легче промолчать, чтобы потом не разбираться с последствиями этой никому не нужной болтовни. Да, на мой взгляд, Этери Тутберидзе права, что не вступает ни с кем в полемику, всё всем доказывает своей работой высочайшего класса.
– Спрошу у вас про Алёну Косторную, которая прошлым летом ушла от Тутберидзе к Плющенко, а сейчас проследовала в обратном направлении.
– Давайте так, не надо меня втягивать в проблемы одиночников и танцев на льду. Мне эта история не интересна. У меня своя дисциплина.
– Но вы бы простили спортсмена, если бы он от вас ушёл, а потом попросился обратно?
– Слава Богу, таких ситуаций не было. Наверное, простила...
– Как вообще решить вопрос с переходами фигуристов от одного тренера к другому? В футболе, если клуб хочет получить себе игрока, то должен за это заплатить. Может, и в фигурном катании должна быть компенсация тем, кто вырастил спортсмена?
– У меня сильно изменилось мнение по этому поводу. Помню, как у моей мамы забрали нескольких спортсменов. Тогда я была обижена на Ирину Роднину, которая развалила маме работу – сначала одну партнёршу увели, через 2 года – другую... Мне казалось, это неправильно. А теперь, после пройденного пути, смотрю на это иначе. Какой бы амбициозный ни был тренер, есть предел его возможностей. И когда такой предел наступает, надо отпускать спортсмена, иначе ты лишаешь его роста. Понять это и принять решение очень сложно. Но я смогла. После Олимпиады в Пхёнчхане сказала Тарасовой и Морозову: «Ребята, чтобы подняться выше, вам нужно что-то поменять в своей жизни».
Что касается компенсации, то она, конечно, должна быть. Вообще есть целый ряд вопросов, которые требуют решения. Например, сильно удивляет ситуация с присвоением званий. Скажем, у меня есть пара, которая по всем нормам должна была уже получить звание мастеров спорта. Но из-за «несостыковки» правил проведения соревнований в стране с документами, регламентирующими число участников от регионов, они не могут этого сделать.
– Тренер Алексей Мишин пишет в книге: «Я изобрёл формулу смены амплуа у фигуристов. Звучит так: «Не получается кататься одному – иди в пару; не получается в паре – иди в танцы; не выходит в танцах – иди тренировать; не получается тренировать – иди судить; не смог судить – иди руководить». Всё так и есть?
– Я была у него на 80-летнем юбилее – Алексей Николаевич большой молодец! Даже серьёзный вопрос может облечь в искромётную шутку так, что спорить с ним напрасно. Поэтому с этой его формулой я почти соглашусь. (Смеётся.)