Дмитрий Быков + Сергей Баймухаметов // «Вечерний клуб», 6 ноября 1997 года
Вокруг пятого пунктаЭтот вопрос был задан читателям «ВК» в прошлом номере газеты. Мнения разделились. И не только у читателей «Вечернего клуба». По свидетельству «Московского комсомольца» (30.10.97), вопрос «Хотели бы вы, чтобы в вашем паспорте сохранилась графа «национальность»» вызвал рекордное количество телефонных звонков. Результат: из 313 позвонивших 237 человек проголосовали за сохранение графы, 66 человек против такой записи в новых паспортах, 10 высказали особое мнение. Разумеется, подобные опросы нельзя считать социологически репрезентативными. Но всё же. Сегодня мы предлагаем познакомиться с мнениями на этот счёт двух литераторов — поэта и публициста Дмитрия Быкова и его оппонента — писателя и публициста Сергея Баймухаметова. Готовы выслушать и другие мнения.
Дмитрий Быков: Тень Троцкого, или Национальный ответ
Троцкий прославился тем, что всё время навязывал партии какие-нибудь дискуссии. Делать было партии нечего, как только дискутировать. В начале двадцатых он сначала втянул партию в спор о профсоюзах, которые её очень мало волновали в тот ответственный момент, а потом ещё разжигал вяло тлевшую дискуссию по национальному вопросу, так что лично Сталину пришлось наводить порядок и разъяснять товарищам кавказцам ленинскую линию. С тех пор в разговорном языке появилось литературное выражение «п…деть, как Троцкий». Мне в армии это говорили с оттенком некоторого даже восхищения. Мне кажется, что сегодняшняя дискуссия по национальному вопросу стране вот именно что навязана. Кем и с какой целью — судить не берусь, но скорее всего коммунисты и иже с ними хотят одержать очередную небольшую победу в славном деле возвращения России в её прежнее состояние. Это в республиках коммунисты противостоят националистам, а у нас они дружат, потому что одинаково хотят империю и не любят евреев. Они только на Ленине расходятся, а на Сталине сходятся, потому что он самый настоящий красный царь, равно устраивающий монархистов и комми. Лично мне совершенно безразлично, стоит в паспорте моя национальность или нет. Я вообще не придаю национальности большого значения, поскольку появился на свет в результате дружбы народов. В моём случае — русского и еврейского. Я отлично понимаю, что резко индивидуализированные еврейские ценности враждебны коллективным русским. Мне приходилось многажды писать, что еврей вообще в России неуместен. Но уж коль скоро нас сюда занесло и в результате стали получаться такие, как я,— нам надо как-то привыкать жить с этой роковой раздвоенностью, сознанием вины и прочая. Но русско-еврейская коллизия ещё представляет хоть какой-то интерес как пример национального антагонизма, глубокого, неискоренимого и дающего интересные сюжеты. А казаху или киргизу, живущему в Российской Федерации, уж вовсе нет никакого резона настаивать на своём казахстве и киргизстве. Нечем тут гордиться, по-моему. Как и русскостью своей тем более гордиться невозможно. Раньше Виктор Розов со всех трибун говорил: ну как можно гордиться тем, что от меня не зависит? И действительно: какой резон восхищаться тем, что ты родился здесь? Земля отцов?— так мне эта земля отцов в таком объёме вовсе не нужна, я могу гордиться в крайнем случае своей квартирой, если в ней чисто… Политика правительства?— ею у меня вообще нет никаких оснований гордиться, я её уже пять лет как стыжусь, и облегчения в этом смысле не предвидится… Какая ж такая национальная гордость должна меня удерживать от здорового космополитизма, если даже русские народные песни — буду цинично откровенен — нравятся мне ничуть не больше, чем любые другие народные песни, то есть совсем не нравятся, за исключением духовных. В начале перестройки нам была обещана отмена прописки. Теперь, помимо прописки, ввели ещё и регистрацию. Мы начали было постепенно избавляться от ксенофобии — сегодня настолько отупели, что и слово такое забыли, а уж избавляться от того, что оно означает,— помилуй Бог! «Ксенофобия» — это боязнь чужих, ненависть к ним. В Москве это сейчас, судя по последним публикациям «Вечернего клуба», проблема отнюдь не последняя. Я сейчас выскажу крамольную мысль, но невозможно одновременно гордиться тем, что ты русский, и тем, что ты москвич. Так что Юрию Михайловичу Лужкову я бы посоветовал не особенно напрягаться в смысле националистической фразеологии. Равным образом насчёт Севастополя я тоже был бы поосторожнее. Потому что сами посудите: какая тут гордость за то, что широка страна моя родная, ежели свою новосибирскую жену я должен был бы регистрировать (и не сделал этого, и не собираюсь), а всех своих гостей как минимум по разу спасал от милиции, требовавшей всё той же отметки о регистрации? А какие очереди на эту регистрацию — я знаю очень хорошо, у меня паспортный стол буквально через дом. Москва до слез гордится тем, что она Москва, но пропасть между нею и остальной страной так чудовищна, что ксенофобия московская вполне понятна: ишь, понаехали тут на наше богатство! Да, столица не виновата в том, что живёт лучше. Но это и не заслуга её, ибо здесь всегда крутятся самые большие деньги. Видеть же эту пропасть между провинцией и столицей и продолжать гордиться тем, что ты москвич,— значит явно открещиваться от остальной страны, которая смотрит на нас с завистью и недоумением. Конечно, региональные лидеры поздравили нас с восемьсотпятидесятилетием (в котором тоже нет ни малейшей нашей заслуги), но это диктуется не столько любовью их к Москве, сколько надеждой на помощь этой самой Москвы от щедрот ея. Так что москвичу, по-моему, вообще нелепо гордиться тем, что он русский: он не русский, а новый русский. Но этого в паспортах не пишут. Если честно, нормальный человек должен быть против графы «национальность» в паспорте хотя бы потому, что графа эта нужна только правоохранительным органам да погромщикам. Она даёт им больше оснований арестовать вас на всякий случай, если вы чеченец, и распять на стене, если вы еврей. Остальным графа эта на фиг не нужна, поскольку все нормальные (подчёркиваю это определение) люди знают о своей национальности не из паспорта. Тем более что бьют, как мы знаем, не по нему. Но именно нормальных людей в России очень мало, говорю это без всякого ехидства, с глубокой грустью, и потому постсоветский человек, в особенности малообразованный, всерьёз полагает, что ежели его национальность не будет записана в паспорте, то она как бы упраздняется совсем. С точки зрения именно советского человека, то, что не записано в документе, вообще не существует. Это глубокое заблуждение, ибо как раз паспортная информация чаще всего лжива. Во-первых, она не отражает всего богатства внутренней жизни полукровок вроде меня. У нас же никогда не пишут «русский еврей» или «полухохол-полуказах», полумилорд-полукупец… Во-вторых, запись в паспорте зависит от конъюнктуры: в истории России был краткий период, когда называться евреем стало почётно. Во всяком случае легче стало сбежать отсюда. А до того надпись в пятой графе «еврей» была приговором. Вот тут и выбирай. Государство всю жизнь заставляет нас лгать — скрывать родителей, национальность, утаивать налоги… Почему же не отказаться ещё от одного вопроса, ответ на который ну никак нас не характеризует, зато делает более уязвимыми для громил в милицейской форме или без неё? Это получается вроде борьбы за отмену псевдонимов в приснопамятные послевоенные времена… После революции было великое множество всяких анкет. Новый режим оказался недоверчив, как всякая диктатура. И тогда особенно популярны были вопросы о социальном происхождении и о том, чем проверяемый индивидуум занимался до семнадцатого года. Насчёт социального происхождения вопрос наверняка скоро вернётся, но поскольку девиз нашего времени — «Вся власть блатным», то быть сыном нового русского окажется попрестижнее, чем сыном пролетария. Представляете паспорт: национальность — еврей. Социальное происхождение — новый русский. Или: национальность — русский. Социальное происхождение — из бомжей. Национальная гордость-то какова, поистине есть чем гордиться… Хорошо хоть, до вероисповедания не дошло, хотя свободу совести уже поприжали. Что касается вопроса «Чем вы занимались до семнадцатого года», его, конечно, не больно-то вернёшь. Не поймут. Я до семнадцатого года в предыдущем своём воплощении явно был пролетарием и наработался на всю жизнь, иначе с чего бы мне в нынешнем так не любить пролетариат? Но вот вопрос «Чем вы занимались в 1985–1993 годах» очень скоро может украсить любую анкету, а то и паспорт нового образца. Ибо все завоевания этого короткого восьмилетия так быстро сданы или поставлены под сомнение, что впору каяться заранее: да, я поверил было, что в России возможно либеральное правовое государство, но теперь, под влиянием патриотов и перечитанных мною основоположников, пришёл к выводам… и так далее… Какая разница, коммунисты управляют страной или паханы? Они очень похожи и в своём патриотизме, и в своих музыкальных вкусах, и в отношении к народу, который оценивают равно пренебрежительно… Если же говорить серьёзно, вопрос о национальности в паспорте действительно десятый. Им мы отвлекаемся (или нас отвлекают) от действительно серьёзных вещей — вроде бюджета, налогового кодекса, союза молодых реформаторов с коммунистами из Думы… Я действительно надеялся, что национальность в нашей стране перестанет фиксироваться в паспорте — и не потому, что её стыжусь, а потому, что предпочитаю сообщать государству как можно меньше сведений о себе. Чтобы в случае чего государству было как можно труднее меня обнаружить. Есть у него такая тенденция — чуть что, сразу обнаруживать таких, как я, и объявлять виновниками всего на свете. Но коль уж надо сообщать про себя всё, давайте заодно указывать в паспорте рост, цвет глаз, комплекцию, особые приметы и явочные квартиры. Последняя просьба к ура-патриотам: господа, не спешите объявлять любого космополита Иваном, не помнящим родства. Помнить свою национальность и помнить родство вовсе не одно и то же. Корни, любовь к родной культуре, Пушкин и Бородино — всё это не имеет к национальности никакого отношения. Не обязательно быть русским, чтобы любить Пушкина, и полуармянин-полугрузин Окуджава лучше писал по-русски, чем безукоризненный с точки зрения пятой графы Николай Тряпкин. Это не лучшая русская традиция — так зависеть от своего паспорта. Но я вас понять могу. Вам, кроме пятой графы и феноменальной способности губить на своей почве любое благое начинание, гордиться нечем. Вот и гордитесь. А моя национальность — гражданин мира. И живу я не в вашей сусальной Москве, а на Мосфильмовской улице. И мать моя — не Родина, а учитель русского языка Наталья Быкова. Потому что любой фашизм начинается с отождествления абстракций, и противопоставить ему можно только милую и простую конкретику уютной комнаты, рабочего стола и настольной лампы.
Сергей Баймухаметов: У них сложилось так, а у нас — по-другому.
Все нормальные (подчеркиваю это определение) люди знают о своей национальности не из паспорта»,— пишет Дмитрий Быков. А поскольку он дважды употребляет слово «нормальный» и даже «подчёркивает это определение», то, по его логике, всё те, кто за графу «национальность»,— ненормальные? Вот так Д. Быков, человек демократических и космополитических взглядов, активный критик «коммунистов и патриотов», демонстрирует точно такую же, если не ещё большую, нетерпимость к чужому мнению и категоричность в суждениях. Крайности, как известно, сходятся» Однако замечу, что крайности эти были спровоцированы теми, кто с лёгкостью необыкновенной решил упразднить графу «национальность» в наших паспортах. У нас ведь чиновники думают, что вместе с креслом они сразу же получают ум, талант и глубочайшую образованность. Так что им никогда не приходило и не приходит в голову посоветоваться с историками, философами, писателями» И они с лёгкостью необыкновенной навязывают обществу свои примитивные решения и ставят общество перед примитивным выбором: «за» или «против», кто сильнее — кит или слон. А ведь речь идёт о материях сложнейших и тончайших, которые зачастую определить однозначно просто-напросто невозможно. И не надо торопиться и приклеивать ярлык «коммуно-патриотов» или «националистов» тем, кто не хочет упразднения графы «национальность» в паспорте. Ведь многие люди думают, что с отменой этой графы они действительно что-то потеряют. Что? На это нет ответа. Но сие вовсе не значит, что государство и общество могут пренебречь их сомнениями, колебаниями, тревогами. А если помнить, чем в советско-российской реальности оборачиваются иногда даже благие намерения, то здесь стоит трижды призадуматься. Я не могу найти денег, чтобы снять фильм об уникальном малочисленном народе, в котором сегодня остался лишь один (!) человек, знающий родной язык и помнящий обычаи. Не станет его — не станет народа. Все остальные — лишь физические тела. Запечатлеть бы, сохранить бы хоть на плёнке. На грани исчезновения — удэгейцы, ительмены, кеты, нганасаны, ороки, орочи, юкагиры, те же тофалары, чья цивилизация и письменность насчитывают пять тысяч (!) лет» Сейчас мы обращаемся к властям, говорим и пишем о том, что надо сделать всё для сохранения малочисленных народностей, их языка, культуры. Но если они завтра получат паспорта без графы «национальность», то обращаться будет не к кому. Любой высокий чиновник скажет вам: «Нет у нас таких, не числятся». Нет человека — и нет проблем. Со сталинских времён известно. Реальность объективна и жестока. Человечество идёт к унификации во всем, в том числе в языках и культуре. В историческом будущем на планете останется, вполне возможно, несколько десятков так называемых мировых языков. Из сотен. То есть мы непоправимо беднеем, человечество теряет свои яркие краски, становится одноцветным, серым. Так стоит задуматься, не ускорим ли мы этот процесс своими паспортными новациями? В довольно сложном положении оказываются и представители многочисленных народов. В первую очередь русские. Что и как мы ответим, если сельский механизатор спросит: «Это что же получается, русских теперь не будет?» А с другой стороны, на мой взгляд, в данном исключительном случае понятие «русский» не вмещается в рамки термина «национальность», потому что русские — не «национальность» в узком смысле, не этнос, а суперэтнос. Так сложилось с древних времён, со времён слияния в один народ славян, тюрков-степняков и угро-финнов на основе славянского языка и православной веры. В одной из статей я писал, простите за самоцитирование, что ещё в пятнадцатом веке на Руси всего населения было в два раза меньше, чем во Франции. Но уже через четыре столетия только собственно русских стало в два раза больше, чем французов, считая французов канадских и африканских. Такого прироста населения в том мире, подверженном голодным и прочим морам, не бывает. Русскими тогда становились не по рождению, крови или обличью, а по вере и службе. То есть по судьбе. Так сложился суперэтнос, который за сравнительно короткое время распространил русский язык от Карпат до Тихого океана и от Северной Земли до Тянь-Шаня. В современном мире и в современных условиях процессы метисации усложнились и умножились многократно. В моих детях, например, перемешано пять кровей. Для людей старшего и среднего поколения тут никакого вопроса не было, всё естественно, и автоматически «писались» русскими. А вот тем, кто сейчас подрастает, будет труднее. Раньше-то не задумывались, а сейчас, да ещё при особом общественном интересе, впору и голову сломать. И как тут не понять единомышленников Дмитрия Быкова, настаивающих на своей космополитичности. Ведь, вписав в графу «национальность» лишь одно слово-понятие, они как бы отторгают все остальные составляющие своей жизни, свой судьбы, своей сущности. И что же теперь делать? Голосованием, большинством в сто или двести тысяч голосов навязать то или иное решение остальному, несогласному населению? Так ведь они, несогласные, по определению Быкова,— «малообразованные», могут подняться и учинить бунт вплоть до выхода из состава России. Отсутствие зарплаты и пенсий терпят, а тут — восстанут. Ибо по своей «малообразованности» посчитают, что задевается нечто большее, чем сиюминутное их бытование. И только тогда наши власти задумаются над вещами, для мало-мальски культурного человека очевидными: референдумами, а тем более чиновными установлениями такие вопросы не решаются и бесполезно кивать на другие страны. У них исторически сложилось так, а у нас — по-другому. На мой взгляд, нам прежде всего не следует лезть в капкан навязанной чиновниками примитивной альтернативы: или — или. Речь должна идти о свободе выбора. При которой графа «национальность» в паспорте сохраняется, но проводится долгая и постоянная разъяснительная работа, что каждый волен вписать в неё не одно лишь слово, а два, вполне достойных и определяющих на сегодня суть: гражданин России. Официально: Слабое место в национальной политике. В Москве состоялось совещание правительства РФ на котором, в частности, был рассмотрен вопрос о введении новых российских паспортов и их адаптации к национальным особенностям регионов. Председатель Государственного совета Татарстана, заместитель председателя Совета Федерации РФ Василий Лихачёв заявил корреспонденту радиостанции «Эхо Москвы», что новые российские паспорта станут «слабым местом» в политике Президента РФ Б.Н.Ельцина. Отсутствие в них графы «национальность» уже привело и ещё приведёт к обострению национальных проблем в отношениях, в частности с Чечнёй. Председатель Госсовета Татарстана отметил, что в этой республике люди не боятся своей национальности и хотели бы видеть в паспорте соответствующую запись. В.Лихачёв подчеркнул, что в связи с необходимостью введения новых паспортов на повестке дня сегодня стоит очень серьёзный вопрос о внесении соответствующих поправок в Конституцию РФ, которые отвечали бы интересам взаимного уважения центра и регионов.
Троцкий прославился тем, что всё время навязывал партии какие-нибудь дискуссии. Делать было партии нечего, как только дискутировать. В начале двадцатых он сначала втянул партию в спор о профсоюзах, которые её очень мало волновали в тот ответственный момент, а потом ещё разжигал вяло тлевшую дискуссию по национальному вопросу, так что лично Сталину пришлось наводить порядок и разъяснять товарищам кавказцам ленинскую линию. С тех пор в разговорном языке появилось литературное выражение «п…деть, как Троцкий». Мне в армии это говорили с оттенком некоторого даже восхищения. Мне кажется, что сегодняшняя дискуссия по национальному вопросу стране вот именно что навязана. Кем и с какой целью — судить не берусь, но скорее всего коммунисты и иже с ними хотят одержать очередную небольшую победу в славном деле возвращения России в её прежнее состояние. Это в республиках коммунисты противостоят националистам, а у нас они дружат, потому что одинаково хотят империю и не любят евреев. Они только на Ленине расходятся, а на Сталине сходятся, потому что он самый настоящий красный царь, равно устраивающий монархистов и комми. Лично мне совершенно безразлично, стоит в паспорте моя национальность или нет. Я вообще не придаю национальности большого значения, поскольку появился на свет в результате дружбы народов. В моём случае — русского и еврейского. Я отлично понимаю, что резко индивидуализированные еврейские ценности враждебны коллективным русским. Мне приходилось многажды писать, что еврей вообще в России неуместен. Но уж коль скоро нас сюда занесло и в результате стали получаться такие, как я,— нам надо как-то привыкать жить с этой роковой раздвоенностью, сознанием вины и прочая. Но русско-еврейская коллизия ещё представляет хоть какой-то интерес как пример национального антагонизма, глубокого, неискоренимого и дающего интересные сюжеты. А казаху или киргизу, живущему в Российской Федерации, уж вовсе нет никакого резона настаивать на своём казахстве и киргизстве. Нечем тут гордиться, по-моему. Как и русскостью своей тем более гордиться невозможно. Раньше Виктор Розов со всех трибун говорил: ну как можно гордиться тем, что от меня не зависит? И действительно: какой резон восхищаться тем, что ты родился здесь? Земля отцов?— так мне эта земля отцов в таком объёме вовсе не нужна, я могу гордиться в крайнем случае своей квартирой, если в ней чисто… Политика правительства?— ею у меня вообще нет никаких оснований гордиться, я её уже пять лет как стыжусь, и облегчения в этом смысле не предвидится… Какая ж такая национальная гордость должна меня удерживать от здорового космополитизма, если даже русские народные песни — буду цинично откровенен — нравятся мне ничуть не больше, чем любые другие народные песни, то есть совсем не нравятся, за исключением духовных. В начале перестройки нам была обещана отмена прописки. Теперь, помимо прописки, ввели ещё и регистрацию. Мы начали было постепенно избавляться от ксенофобии — сегодня настолько отупели, что и слово такое забыли, а уж избавляться от того, что оно означает,— помилуй Бог! «Ксенофобия» — это боязнь чужих, ненависть к ним. В Москве это сейчас, судя по последним публикациям «Вечернего клуба», проблема отнюдь не последняя. Я сейчас выскажу крамольную мысль, но невозможно одновременно гордиться тем, что ты русский, и тем, что ты москвич. Так что Юрию Михайловичу Лужкову я бы посоветовал не особенно напрягаться в смысле националистической фразеологии. Равным образом насчёт Севастополя я тоже был бы поосторожнее. Потому что сами посудите: какая тут гордость за то, что широка страна моя родная, ежели свою новосибирскую жену я должен был бы регистрировать (и не сделал этого, и не собираюсь), а всех своих гостей как минимум по разу спасал от милиции, требовавшей всё той же отметки о регистрации? А какие очереди на эту регистрацию — я знаю очень хорошо, у меня паспортный стол буквально через дом. Москва до слез гордится тем, что она Москва, но пропасть между нею и остальной страной так чудовищна, что ксенофобия московская вполне понятна: ишь, понаехали тут на наше богатство! Да, столица не виновата в том, что живёт лучше. Но это и не заслуга её, ибо здесь всегда крутятся самые большие деньги. Видеть же эту пропасть между провинцией и столицей и продолжать гордиться тем, что ты москвич,— значит явно открещиваться от остальной страны, которая смотрит на нас с завистью и недоумением. Конечно, региональные лидеры поздравили нас с восемьсотпятидесятилетием (в котором тоже нет ни малейшей нашей заслуги), но это диктуется не столько любовью их к Москве, сколько надеждой на помощь этой самой Москвы от щедрот ея. Так что москвичу, по-моему, вообще нелепо гордиться тем, что он русский: он не русский, а новый русский. Но этого в паспортах не пишут. Если честно, нормальный человек должен быть против графы «национальность» в паспорте хотя бы потому, что графа эта нужна только правоохранительным органам да погромщикам. Она даёт им больше оснований арестовать вас на всякий случай, если вы чеченец, и распять на стене, если вы еврей. Остальным графа эта на фиг не нужна, поскольку все нормальные (подчёркиваю это определение) люди знают о своей национальности не из паспорта. Тем более что бьют, как мы знаем, не по нему. Но именно нормальных людей в России очень мало, говорю это без всякого ехидства, с глубокой грустью, и потому постсоветский человек, в особенности малообразованный, всерьёз полагает, что ежели его национальность не будет записана в паспорте, то она как бы упраздняется совсем. С точки зрения именно советского человека, то, что не записано в документе, вообще не существует. Это глубокое заблуждение, ибо как раз паспортная информация чаще всего лжива. Во-первых, она не отражает всего богатства внутренней жизни полукровок вроде меня. У нас же никогда не пишут «русский еврей» или «полухохол-полуказах», полумилорд-полукупец… Во-вторых, запись в паспорте зависит от конъюнктуры: в истории России был краткий период, когда называться евреем стало почётно. Во всяком случае легче стало сбежать отсюда. А до того надпись в пятой графе «еврей» была приговором. Вот тут и выбирай. Государство всю жизнь заставляет нас лгать — скрывать родителей, национальность, утаивать налоги… Почему же не отказаться ещё от одного вопроса, ответ на который ну никак нас не характеризует, зато делает более уязвимыми для громил в милицейской форме или без неё? Это получается вроде борьбы за отмену псевдонимов в приснопамятные послевоенные времена… После революции было великое множество всяких анкет. Новый режим оказался недоверчив, как всякая диктатура. И тогда особенно популярны были вопросы о социальном происхождении и о том, чем проверяемый индивидуум занимался до семнадцатого года. Насчёт социального происхождения вопрос наверняка скоро вернётся, но поскольку девиз нашего времени — «Вся власть блатным», то быть сыном нового русского окажется попрестижнее, чем сыном пролетария. Представляете паспорт: национальность — еврей. Социальное происхождение — новый русский. Или: национальность — русский. Социальное происхождение — из бомжей. Национальная гордость-то какова, поистине есть чем гордиться… Хорошо хоть, до вероисповедания не дошло, хотя свободу совести уже поприжали. Что касается вопроса «Чем вы занимались до семнадцатого года», его, конечно, не больно-то вернёшь. Не поймут. Я до семнадцатого года в предыдущем своём воплощении явно был пролетарием и наработался на всю жизнь, иначе с чего бы мне в нынешнем так не любить пролетариат? Но вот вопрос «Чем вы занимались в 1985–1993 годах» очень скоро может украсить любую анкету, а то и паспорт нового образца. Ибо все завоевания этого короткого восьмилетия так быстро сданы или поставлены под сомнение, что впору каяться заранее: да, я поверил было, что в России возможно либеральное правовое государство, но теперь, под влиянием патриотов и перечитанных мною основоположников, пришёл к выводам… и так далее… Какая разница, коммунисты управляют страной или паханы? Они очень похожи и в своём патриотизме, и в своих музыкальных вкусах, и в отношении к народу, который оценивают равно пренебрежительно… Если же говорить серьёзно, вопрос о национальности в паспорте действительно десятый. Им мы отвлекаемся (или нас отвлекают) от действительно серьёзных вещей — вроде бюджета, налогового кодекса, союза молодых реформаторов с коммунистами из Думы… Я действительно надеялся, что национальность в нашей стране перестанет фиксироваться в паспорте — и не потому, что её стыжусь, а потому, что предпочитаю сообщать государству как можно меньше сведений о себе. Чтобы в случае чего государству было как можно труднее меня обнаружить. Есть у него такая тенденция — чуть что, сразу обнаруживать таких, как я, и объявлять виновниками всего на свете. Но коль уж надо сообщать про себя всё, давайте заодно указывать в паспорте рост, цвет глаз, комплекцию, особые приметы и явочные квартиры. Последняя просьба к ура-патриотам: господа, не спешите объявлять любого космополита Иваном, не помнящим родства. Помнить свою национальность и помнить родство вовсе не одно и то же. Корни, любовь к родной культуре, Пушкин и Бородино — всё это не имеет к национальности никакого отношения. Не обязательно быть русским, чтобы любить Пушкина, и полуармянин-полугрузин Окуджава лучше писал по-русски, чем безукоризненный с точки зрения пятой графы Николай Тряпкин. Это не лучшая русская традиция — так зависеть от своего паспорта. Но я вас понять могу. Вам, кроме пятой графы и феноменальной способности губить на своей почве любое благое начинание, гордиться нечем. Вот и гордитесь. А моя национальность — гражданин мира. И живу я не в вашей сусальной Москве, а на Мосфильмовской улице. И мать моя — не Родина, а учитель русского языка Наталья Быкова. Потому что любой фашизм начинается с отождествления абстракций, и противопоставить ему можно только милую и простую конкретику уютной комнаты, рабочего стола и настольной лампы.
Сергей Баймухаметов: У них сложилось так, а у нас — по-другому.
Все нормальные (подчеркиваю это определение) люди знают о своей национальности не из паспорта»,— пишет Дмитрий Быков. А поскольку он дважды употребляет слово «нормальный» и даже «подчёркивает это определение», то, по его логике, всё те, кто за графу «национальность»,— ненормальные? Вот так Д. Быков, человек демократических и космополитических взглядов, активный критик «коммунистов и патриотов», демонстрирует точно такую же, если не ещё большую, нетерпимость к чужому мнению и категоричность в суждениях. Крайности, как известно, сходятся» Однако замечу, что крайности эти были спровоцированы теми, кто с лёгкостью необыкновенной решил упразднить графу «национальность» в наших паспортах. У нас ведь чиновники думают, что вместе с креслом они сразу же получают ум, талант и глубочайшую образованность. Так что им никогда не приходило и не приходит в голову посоветоваться с историками, философами, писателями» И они с лёгкостью необыкновенной навязывают обществу свои примитивные решения и ставят общество перед примитивным выбором: «за» или «против», кто сильнее — кит или слон. А ведь речь идёт о материях сложнейших и тончайших, которые зачастую определить однозначно просто-напросто невозможно. И не надо торопиться и приклеивать ярлык «коммуно-патриотов» или «националистов» тем, кто не хочет упразднения графы «национальность» в паспорте. Ведь многие люди думают, что с отменой этой графы они действительно что-то потеряют. Что? На это нет ответа. Но сие вовсе не значит, что государство и общество могут пренебречь их сомнениями, колебаниями, тревогами. А если помнить, чем в советско-российской реальности оборачиваются иногда даже благие намерения, то здесь стоит трижды призадуматься. Я не могу найти денег, чтобы снять фильм об уникальном малочисленном народе, в котором сегодня остался лишь один (!) человек, знающий родной язык и помнящий обычаи. Не станет его — не станет народа. Все остальные — лишь физические тела. Запечатлеть бы, сохранить бы хоть на плёнке. На грани исчезновения — удэгейцы, ительмены, кеты, нганасаны, ороки, орочи, юкагиры, те же тофалары, чья цивилизация и письменность насчитывают пять тысяч (!) лет» Сейчас мы обращаемся к властям, говорим и пишем о том, что надо сделать всё для сохранения малочисленных народностей, их языка, культуры. Но если они завтра получат паспорта без графы «национальность», то обращаться будет не к кому. Любой высокий чиновник скажет вам: «Нет у нас таких, не числятся». Нет человека — и нет проблем. Со сталинских времён известно. Реальность объективна и жестока. Человечество идёт к унификации во всем, в том числе в языках и культуре. В историческом будущем на планете останется, вполне возможно, несколько десятков так называемых мировых языков. Из сотен. То есть мы непоправимо беднеем, человечество теряет свои яркие краски, становится одноцветным, серым. Так стоит задуматься, не ускорим ли мы этот процесс своими паспортными новациями? В довольно сложном положении оказываются и представители многочисленных народов. В первую очередь русские. Что и как мы ответим, если сельский механизатор спросит: «Это что же получается, русских теперь не будет?» А с другой стороны, на мой взгляд, в данном исключительном случае понятие «русский» не вмещается в рамки термина «национальность», потому что русские — не «национальность» в узком смысле, не этнос, а суперэтнос. Так сложилось с древних времён, со времён слияния в один народ славян, тюрков-степняков и угро-финнов на основе славянского языка и православной веры. В одной из статей я писал, простите за самоцитирование, что ещё в пятнадцатом веке на Руси всего населения было в два раза меньше, чем во Франции. Но уже через четыре столетия только собственно русских стало в два раза больше, чем французов, считая французов канадских и африканских. Такого прироста населения в том мире, подверженном голодным и прочим морам, не бывает. Русскими тогда становились не по рождению, крови или обличью, а по вере и службе. То есть по судьбе. Так сложился суперэтнос, который за сравнительно короткое время распространил русский язык от Карпат до Тихого океана и от Северной Земли до Тянь-Шаня. В современном мире и в современных условиях процессы метисации усложнились и умножились многократно. В моих детях, например, перемешано пять кровей. Для людей старшего и среднего поколения тут никакого вопроса не было, всё естественно, и автоматически «писались» русскими. А вот тем, кто сейчас подрастает, будет труднее. Раньше-то не задумывались, а сейчас, да ещё при особом общественном интересе, впору и голову сломать. И как тут не понять единомышленников Дмитрия Быкова, настаивающих на своей космополитичности. Ведь, вписав в графу «национальность» лишь одно слово-понятие, они как бы отторгают все остальные составляющие своей жизни, свой судьбы, своей сущности. И что же теперь делать? Голосованием, большинством в сто или двести тысяч голосов навязать то или иное решение остальному, несогласному населению? Так ведь они, несогласные, по определению Быкова,— «малообразованные», могут подняться и учинить бунт вплоть до выхода из состава России. Отсутствие зарплаты и пенсий терпят, а тут — восстанут. Ибо по своей «малообразованности» посчитают, что задевается нечто большее, чем сиюминутное их бытование. И только тогда наши власти задумаются над вещами, для мало-мальски культурного человека очевидными: референдумами, а тем более чиновными установлениями такие вопросы не решаются и бесполезно кивать на другие страны. У них исторически сложилось так, а у нас — по-другому. На мой взгляд, нам прежде всего не следует лезть в капкан навязанной чиновниками примитивной альтернативы: или — или. Речь должна идти о свободе выбора. При которой графа «национальность» в паспорте сохраняется, но проводится долгая и постоянная разъяснительная работа, что каждый волен вписать в неё не одно лишь слово, а два, вполне достойных и определяющих на сегодня суть: гражданин России. Официально: Слабое место в национальной политике. В Москве состоялось совещание правительства РФ на котором, в частности, был рассмотрен вопрос о введении новых российских паспортов и их адаптации к национальным особенностям регионов. Председатель Государственного совета Татарстана, заместитель председателя Совета Федерации РФ Василий Лихачёв заявил корреспонденту радиостанции «Эхо Москвы», что новые российские паспорта станут «слабым местом» в политике Президента РФ Б.Н.Ельцина. Отсутствие в них графы «национальность» уже привело и ещё приведёт к обострению национальных проблем в отношениях, в частности с Чечнёй. Председатель Госсовета Татарстана отметил, что в этой республике люди не боятся своей национальности и хотели бы видеть в паспорте соответствующую запись. В.Лихачёв подчеркнул, что в связи с необходимостью введения новых паспортов на повестке дня сегодня стоит очень серьёзный вопрос о внесении соответствующих поправок в Конституцию РФ, которые отвечали бы интересам взаимного уважения центра и регионов.