Динияр Билялетдинов: «В «Рубине» доходило до того, что я носил с основной базы на второй стадион туалетную бумагу»
Российский полузащитник «Тракая» Динияр Билялетдинов откровенно рассказал о периоде своей карьеры в казанском «Рубине» и всем том, что предшествовало его уходу из команды.
– Когда ваш отец возглавил «Рубин», он очень осторожно говорил о вашем возможном переходе.
– Я вообще не хотел, чтобы это случилось. Мне из «Рубина» звонил Андрей Громов и потом еще люди повыше. Сказал: давай срочно! Там была последняя заявка. Народа тогда не хватало, «Рубин» находился под санкциями, а я – свободный агент. Разорвали договор со «Спартаком», пожали с Родионовым руки, расстались. Я в аэропорт – и в Казань, – рассказал игрок. – Там успели заявиться, и через неделю я играл со «Штурмом». Но, к сожалению, всего месяц проработали вместе отцом. Чисто психологически не потянули на два фронта.
– В первой же игре после отставки отца вы забили гол «Локомотиву», а «Рубин» победил 3:1. Почему отношения с Чалым не сложились?
– Такое ощущение, они не ожидали, что я забью. Потом узнал: я вообще не должен был играть. Надо было сразу меня прибить. Потому что оставили этих ребят, которые с папой работали. Я так понял, они минимум до зимы. Еще когда приехал в «Рубин», сказал отцу: ребята с тобой не в одной лодке. Шепчут что-то… Я-то в команде нахожусь, они, немножко забылись, что я рядом и вижу их повадки. А потом началось: с «Динамо» не выхожу, с «Уралом» выхожу на второй тайм – у меня стопроцентные показатели по передачам, по всему, а следующую игру опять не играю. Думаю: да-а-а, знакомая история! И пошла катавасия – то дают играть, то нет. После сборов приезжаем в Казань, и я не играю, как и обещали. Выхожу только в последнем туре с ЦСКА, когда меня выпустили на 30-й минуте. Я, честно говоря, сидел с телефоном и следил, как идет другой матч. И тут на 30-й минуте Чалый говорит: выходи! Я буквально минуту размялся, вышел – и у меня тяжелейшая травма задней. Оторвалась мышца!
– Прекрасно.
– В перерыве меняют, еду домой. После отпуска уже Грасия тренер. Нам объявляют: он пересмотрел ваши игры и принял решение, что вы не нужны команде. 12 человек отправили на соседний стадион. А там и М'Вила, и люди из дубля. Тот же Батов – где Грасия мог его видеть? Если игры всех 12 человек смотреть – это три месяца из кинозала надо не вылезать. Откровенная чушь! Можно же по-мужски сказать: хотим 10 игроков привезти, эти 12 не нужны. Я не мог тренироваться, у меня нога болит. Сказали: не делай операцию, мышца сама прирастет. Ничего не делаю, болит и болит. Делаю МРТ, а мы еще тренируемся на искусственном поле. Жара тридцать градусов. Только по кругу могу бегать, максимум – три по тысяче, как фальтреки. Понимаю, что мне в принципе нельзя здесь находиться, но выбора нет: надо на каждой тренировке присутствовать. Потому что приходил охранник, который записывал, кто во сколько появился.
– Ильзата Ахметова в «Рубине» вообще перевели в отдел кадров.
– Это их воспитательная мера. У нас, к счастью, было не в таком режиме. Утром и вечером две тренировки, днем можно поспать. Но вся команда уехала на сборы и увезла с собой аппаратуру. Ни физиотерапевта, ни доктора. Никого не оставили. А мне были нужны процедуры. Все, что было, – ток. Я хотя бы на базу ходил, остальных ребят туда не пускали. Вплоть до того доходило, что я носил с основной базы на второй стадион туалетную бумагу! Ни полотенец, ни массажиста. Потом уже заставили человека сидеть – когда мы накатали бумагу из-за скотского отношения. Массажист приезжал и сидел целый день, потому что ему некуда было ехать. Оставался между тренировками, спал на кушетке. Дали экипировку: шорты Оздоева, майка Карлоса Эдуардо. Возил их домой стирать. Чем я заслужил такое отношение? Чем ребята заслужили? Если хочешь их тренировать – создай условия.
– Через две недели вы написали бумагу.
– В клуб, да. Не знаю, как она попала в профсоюз. Изначально была другая задача. В итоги они прислали тренера с лицензией Pro, и мы все варились полтора месяца. Потом приехала команда, привезли оборудование. Я делаю процедуры – не помогает. Мне это надоело, я нашел где прооперироваться – в Москве у микрохирурга. Сам все оплатил, привез в клуб документы – они на это забили. Я в лангете, говорю: мне нужен серьезный реабилитолог. Гендиректор отвечает: да ходи здесь. А я эти процедуры пол-лета делал, толку от них нет. Мне нужны специальные, профессиональные упражнения. Марко Девич подсказал в Сербии специалиста – в «Реал» летает к Модричу, Коларов к нему приезжал, Тошич. Я, уже когда там был, всех этих ребят видел. Договариваемся на трехнедельный курс. Беру в клубе бумагу, что с такого по такое буду там-то. Улетел 17 августа, вернулся 8 сентября. Четко три недели. С утра – с 7 до 11 тренировка. И вечером – с 5 до 8. Потом еще дорабатываю в «Рубине» две недели с тренером по физподготовке. Ребята все так же тренируются на искусственном поле. Подхожу к гендиректору: я не могу в таком состоянии, дайте поле – буду работать индивидуально. Или разрешите тренироваться с основной командой, мешать я не буду. Ну ладно, говорит. Сделал одолжение.
– Зачем «Рубину» вообще нужно было вас покупать, чтобы следующие два года мучительно пытаться от вас избавиться?
– Тогда предпосылок к этому не было. Все поменялось за месяц, но так или иначе Ринат Саярович вывел команду в Лигу Европы. Привезли в Казань «Ливерпуль», «Бордо». Ничего плохого. Просто всегда есть люди, которые ждут чужих ошибок. Нетерпимость, какая-то своя составляющая – влезть, подсидеть, поставить своих. От этой мишуры очень устаешь. Венгера сколько раз могли выгнать – до последнего терпели. Или Черчесов, говорят, результат не дает. Что с ним делать? Да ничего не делать. Работает и работает.
– В «Рубине» вы тренировались с Алексом Сонгом. Глушаков, столкнувшись с ним на поле, не узнал. Что выдавало в камерунце бывшего игрока «Барсы» и «Арсенала»?
– Меня Сонг, кстати, узнал. Мы же играли друг против друга в Англии. Хорошо пообщались, повспоминали, как проигрывали-выигрывали. Нормальные отношения у меня были со всеми. Откуда посыл пошел?.. Хотя понятно: как гендиректор сказал «не будешь играть», так он и сделал. Приказано «закопать».